Путешествие рок-дилетанта. ( часть 1 ) - Александр Житинский

Я говорю об АКВАРИУМЕ и Борисе Гребенщикове.

Прослушивая один за другим “Синий Альбом”, “Акустику”, “Треугольник”, “Табу”, “Радио Африка”, удивляешься неожиданности музыки и текстов, артистичности и изяществу, с какими сделана каждая вещь. Просится слово “изысканность”, которое не кажется странным даже при том, что какие-то песни написаны на сленге и в них можно встретить далеко не изысканные выражения. Грубость перестает быть грубостью, она эстетизируется, становится элементом поэтики. “Низкое” интересует автора не само по себе, а как антитеза “высокому”. Причем противоборства не возникает, они включаются в систему на равных правах. Это все равно как иностранец вдруг употребит нелитературное слово, потому что для него оно ничем не хуже других, а значит, в его устах перестает быть ругательством.

Говоря однажды о МАШИНЕ ВРЕМЕНИ, я отмечал, что Андрей Макаревич - по сути лирик, он распахнут перед слушателями, он ищет доверительного общения. Человеческое и художническое “я” у него стремятся к максимальному сближению.

Борис Гребенщиков совсем другой. Он не лирик, он всегда соблюдает дистанцию между собою и слушателем. По его артистическому “я” трудно догадаться, что он за человек. Он не рассказывает о себе, он показывает - себя и других. При том, что в его песнях часто встречается слово “я”, - это “я” принадлежит его амплуа.

Определить это амплуа одним словом трудно. Здесь помогут аналогии. Например, аналогия с Александром Вертинским. Когда я сказал Борису об этой странной ассоциации, он был доволен: Вертинский принадлежит к числу почитаемых им артистов.

Борис Гребенщиков закончил известную в Ленинграде школу № 239 с математическим уклоном, отличающуюся высоким интеллектуальным уровнем учащихся. После окончания факультета прикладной математики Ленинградского университета несколько лет работал по специальности. В университете он и создал свою группу АКВАРИУМ, существующую уже более десяти лет.

Он в совершенстве владеет английским, глубоко знает англоязычную культуру. Изучал он и философию Востока - Индии, древнего Китая. Ну и, конечно, он впитал в себя музыкальную культуру - от классической музыки до новейших течений рока.

Все это позволяет ему свободно владеть материалом. Регтаймы и блюзы, испанские танцы и русские песни, баллады бардов и романсы причудливо переплетаются в его альбомах, каждый раз поворачивая фигуру артиста новой гранью, но не разрушая ее целостности.

Чем больше слушаешь песни Гребенщикова, тем больше хочется их слушать.

Его мягкий сладкозвучный тенор, казалось бы, совершенно не соответствует далеко не идиллическому содержанию песен. Он создает иллюзию покоя, он убаюкивает, тогда как тексты действуют возбуждающе. Неподготовленного слушателя некоторые из них попросту шокируют. Что это - бред? Насмешка? Эпатаж? “Кругом цветет сплошной цурюк”. Мы отказываемся понимать! “Вороны спускаются с гор”. Караул!

А между тем ничего страшного. Во-первых, я уже говорил об англоязычной культуре. Абсурд английской народной поэзии - один из ключей к текстам Гребенщикова. Можно вспомнить и поэзию “обериутов”: раннего Заболоцкого, Олейникова, Введенского, Хармса. Можно вспомнить, наконец, Мандельштама с его напряженно-ассоциативной речью. “Я возьму свое там, где я увижу свое”, - поется в одной из песен Гребенщикова. И он берет, потому что это право художника - брать там, где ему нужно.

Во-вторых, не надо придавать поискам логического смысла преувеличенного значения. Не надо выискивать подтекст там, где его нет. Гребенщиков не занимается составлением ребусов. Его тексты рассчитаны на целостное восприятие. Они скорее создают атмосферу, настроение, чем формулируют мысль.

Конечно, не все они без исключения хороши. Встречаются вкусовые погрешности, иногда веет литературностью, выспренностью. Но мне не хочется об этом говорить, потому что я не занимаюсь холодным анализом. Мне нравится то, что делает Гребенщиков.

Оценить прелесть АКВАРИУМА легче всего можно, прослушивая хорошую магнитную запись в стереонаушниках. Тогда замечательно слышны все инструменты: великолепная гитара Александра Ляпина, бас Александра Титова, ударные Петра Трощенкова, виолончель Всеволода Гаккеля, флейта Андрея Романова, перкуссия Михаила Васильева. И конечно же голос Бориса Гребенщикова, чарующий в подлинном смысле этого слова, то есть обладающий чарами.

Из бесед рок-дилетанта: МИХАИЛ НАУМЕНКО

Михаил (“Майк”) Науменко (р. 1955 г.) - лидер, автор текстов и музыки ленинградской группы ЗООПАРК.

Группа ЗООПАРК образовалась осенью 1980 г., когда М. Науменко (в прошлом басист группы СОЮЗ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ РОК, выступавший также в качестве гитариста с АКВАРИУМОМ) создал собственную группу, которая дебютировала в феврале 1981 г. на одной из пригородных танцплощадок. В первом составе ЗОО играли кроме Майка басист И. Куликов, лидер-гитарист А. Храбунов и барабанщик А. Данилов. Музыкальная ориентация ЗОО на рок-н-ролл и ритм-энд-блюз с тех пор не претерпела изменений.

Одной из первых группа вступила в рок-клуб и участвовала во многих фестивалях, где Майк получал дипломы за лучшие тексты, “за последовательную разработку сатирической темы”, а группа в целом стала лауреатом в 1986 г.

Майк - обладатель обширной дискографии, в которой присутствуют как сольники Науменко, так и альбомы ЗООПАРКА: “Все Братья - Сестры” (Майк+БГ, 1979), “Сладкая N И Другие” (соло, 1980), “Блюз Де Моску” (ЗООПАРК, 1981), “ LV ” (соло, 1982), “Вчера И Сегодня В Уездном Городе N” (ЗООПАРК, 1983), “Белая Полоса” (ЗООПАРК, 1984).

В последующие после IV фестиваля годы группа много выступала, была непременным участником всех “Битлз-шоу”. проводимых Н. Васиным, гастролировала в Москве, Челябинске, Гродно, Симферополе и др., снималась на Ленинградском ТВ, приняла участие в концерте памяти А. Башлачева в Лужниках в ноябре 1988 г., фирмой “Мелодия” в 1987 г. продублирован магнитофонный альбом ЗООПАРКА “Белая Полоса” (звукорежиссер А. Тропилло). Состав ЗООПАРКА на 1989 г.: Майк (гитара, вокал), А. Храбунов (гитара), И. Куликов (бас), В. Кириллов (барабаны).

Беседа РД с Майком состоялась в ноябре 1988 г.

РД. Майк, нужно сознаться, что отношение к твоим песням складывалось у меня весьма непросто. В своих первых “дилетантских” статьях я еще пугался того мира, который возникал в них. Я тогда только созревал для восприятия АКВАРИУМА, а в твоих песнях все было настолько земным, приземленным даже, что мне казалось это мрачноватым и однобоким. Расскажи, как ты начинал, чего хотел, на какого слушателя рассчитывал…

Майк. Хочу заметить, что АКВАРИУМ тоже не в облаках витал. Он тоже с землей знаком. Мне всегда хотелось, чтобы люди, которые меня слушают, понимали бы, что вокруг происходит, что творится… Мне хотелось, чтобы они могли потанцевать под нашу музыку, а те, кто не любит танцевать (я сам не люблю танцевать), могли бы послушать с интересом, про что им поют. Не “Вернисаж”, к примеру, а совсем другое, посодержательнее, что ли…

РД. Ставил ли ты себе такую задачу: пусть они задумаются?

Майк. Нет, никогда. Человек сам должен задумываться, подталкивать его к этому бесполезно.

РД. С самого начала ты выделялся весьма неординарными текстами, за что тебе частенько попадало в прессе. Как возникла эта поэтика, что в ней было от себя, а что от Боба Дилана, скажем?

Майк. Честно говоря, я сам не знаю. Я писал то, что мне хотелось, это из меня лилось. Как и сейчас, впрочем. Я никогда в жизни не писал коммерческих песен, кроме одной, за которую мне до сих пор стыдно. Это песня на антивоенную тему, которую нужно было написать для одного нашего фестиваля. Я ее написал за пятнадцать минут. “Хиросима Все Еще Пылает”.

РД. Я ее совсем не помню, хотя и сидел в жюри.

Майк. И слава Богу! Мне до сих пор за нее стыдно, хотя я ее и не пел. Ее пел Александр Донских, он тогда с нами работал… Главное - это делать то, что хочется. Если ты начинаешь делать то, чего от тебя ждут - публика, начальство всякое, - ты проваливаешься сразу в полный рост. Главное, чтобы то, что ты делаешь, было более или менее искренно.

РД. Когда ты понял, что у тебя есть свой слушатель, который тебя понимает?

Майк. Могу назвать дату: двадцать пятое октября восьмидесятого года. Это был небольшой фестиваль в Москве, там были Макаревич, ПОСЛЕДНИЙ ШАНС, АКВАРИУМ. Я отыграл тогда минут двадцать пять, АКВАРИУМ мне помогал. Это был очень важный для меня концерт.

РД. А что ты тогда пел?

Майк. Всего не помню сейчас. Помню, что пел “Дрянь”, “Пригородный Блюз”, “Старые Раны”…

РД. И АКВАРИУМ тебе подыгрывал? Без Боба?

Майк. Почему? С ним. На басу тогда был Фан, гитарист был, по-моему, Кожевников, странный такой человек. Тогда у них был акустический состав, они не делали ничего электрического.