Воспоминания о службе - Борис Шапошников

При всех больших учениях, стрельбах и маневрах они возвращались в роты.

Узбекское население округа воинской повинности не несло, равно как киргизы и туркмены. Из последних на принципах добровольчества был сформирован Туркменский конно-иррегулярный дивизион, развернутый впоследствии в полк.

Я застал ещё трехлетний срок службы рядового состава.

Укомплектован батальон был различными национальностями — русские и украинцы составляли до 50 %, а остальные 50 % падали на поляков, евреев из Западного края и уроженцев Кавказа — грузин и армян. Солдаты в возрасте 21 года были крепки и выносливы, а на службе, благодаря физическим упражнениям, еще больше развивались.

На каждого солдата было три срока обмундирования. Пошивка и починка обуви производились в ротных мастерских. Стирали белье солдаты сами.

Летом солдат носил белую рубаху, белый чехол на фуражку и из бараньей кожи брюки (чакгиры), окрашенные в малиновый цвет (стрелковый). Кожаные брюки предостерегали от колючих растений. Погоны, как на мундирах, так и на шинелях были малинового цвета с трафаретом «1Т» желтой краской.

Пища на обед подавалась хорошая: суп с мясом (мясные порции на каждого) и каша (с мясом в крошку). Были утренний и вечерний чай. Хлеба ржаного выдавалось на день 3 фунта. Молодых солдат кормили «с лотка» — сколько съедят. Постепенно старослужащие солдаты не съедали в день 3 фунтов ржаного хлеба, а поэтому по желанию за несъеденный хлеб получали так называемые хлебные деньги.

Я ещё застал выдачу по праздникам по чарке водки на каждого солдата, для чего в ротном цейхгаузе были особые установленные законом чарки. Непьющие получали деньгами. Табак и спички не выдавались. Жалованье солдата было очень маленькое, едва хватало на табак. В роте по штату положено было 14 унтер-офицеров, из которых фельдфебель и два взводных могли быть сверхсрочными. Остальные унтер-офицеры — срочной службы — подготавливались в течение девяти месяцев в учебной команде батальона. Кроме того, на роту приходилось определенное число ефрейторов без особой подготовки, но из хороших стрелков и строевиков. Из-за небольших льгот и незначительного увеличения жалованья на сверхсрочную унтер-офицеры почти не оставались, и если были в ротах сверхсрочники, то преимущественно на должностях фельдфебелей и редко на должностях взводных унтер-офицеров. Между тем поддержание внутреннего порядка в ротах лежало на унтер-офицерском составе, и в особенности на фельдфебелях. Правда, фельдфебель из сверхсрочников был грозой не только для солдат, иногда он не ставил ни в грош и младших офицеров роты, сплошь да рядом докладывая ротному командиру об ошибках полуротных.

Через месяц после моего прибытия в 3-ю роту, где я был назначен обучать молодых солдат, у меня вышло столкновение с фельдфебелем роты Серым, который отменил мое приказание. Унтер-офицеры, обучавшие молодых, проходили с ними ружейные приемы по разделениям. Прихожу раз на занятия и вижу, что солдаты делают приемы не по уставу. Спрашиваю унтер-офицера, почему так делается. Отвечает: «Так приказал фельдфебель». — «Позвать фельдфебеля Серого». Тот явился, и между нами произошел такой разговор: «Фельдфебель Серый, возьми строевой устав и прочти, как делается прием на караул!» Серый прочитал. «Понял ты или нет?» — спрашиваю. «Понял, — отвечает Серый, — только у нас иначе делается». — «Так вот, фельдфебель Серый, запомни раз и навсегда, что нужно делать так, как написано в уставе, а кунштюки с винтовкой я и сам умею делать! Дай сюда винтовку, — сказал я и заставил Серого командовать мне, а сам проделал прием, как он описан в уставе. — Ну а теперь смотри, как можно делать этот прием и иначе». Я от ноги подбросил перед собой винтовку так, что она три раза перевернулась в вертикальном положении, затем быстро поймал ее у середины своей груди, закончив прием. «Видел, как можно делать? — строго спросил я фельдфебеля. — Но это не по уставу, и впредь не сметь отменять уставных требований». Посрамленный фельдфебель удалился, жаловался, наверное, ротному командиру, но больше не своевольничал.

Батальон занимал отдельный казарменный городок, расположенный на границе старого и нового города. Каждая рота размещалась в отдельном одноэтажном из местного кирпича здании и имела два больших помещения для полурот, разделявшихся коридором. По крыльям в отдельных комнатах были расположены канцелярия роты и вещевой цейхгауз. Такой же корпус имела учебная команда. Наконец, в особом здании была размещена канцелярия батальона. Склады оружия и неприкосновенных запасов имели особые помещения. Равно как в особых помещениях были расположены кухни рот, уборные, оружейная мастерская и конюшни с сараями для обоза и помещением для нестроевой команды.

Здания рот и подсобных помещений были расположены по краям большого четырехугольного плаца, на котором проводились все занятия. Особых столовых не было. Обедали в помещении рот.

Приемный покой и офицерское собрание были расположены в арендуемых поблизости от батальона зданиях. Казармы были старой постройки и неприглядными, несмотря на то что на их ремонт ежегодно тратились большие деньги. Всю казарменную обстановку — столы, табуреты, тумбочки — роты делали сами в своих плотницких мастерских. Денег на это не отпускалось, а средства изыскивались из экономических сумм рот.

Молодые солдаты, или, как тогда называли, новобранцы, прибывали в батальон командами в течение октября, и с 1 ноября с ними начинались занятия, составлявшие, так сказать, «школу молодого солдата». Она заканчивалась перед выходом в лагерь, т. е. к 15 апреля. К этому числу командир батальона проводил смотры молодых солдат в каждой роте, результаты которых объявлялись в приказе по батальону.

В 3-й роте, которой командовал капитан Федоров, кроме меня полуротным командиром был пожилой штабс-капитан Малиновский, человек симпатичный, но, что называется, себе на уме и уже подыскивавший место вне батальона. Занятиям он уделял внимания мало.

В роте капитан Федоров, как я уже сказал, поручил мне подготовку молодых солдат. В батальон нужно было приходить в 8.30, когда начинались занятия. В 12 часов дня роты шли на обед, офицеры также уходили домой обедать. С 3 часов дня и до 17.30 — снова занятия, затем все офицеры расходились по домам.

Солдаты в ротах с 6.30 вечера до 8.30 занимались изучением уставов, старослужащие — чтением или проводили время в «солдатской чайной», где пили чай или даже пиво, играли в шашки или читали книги из солдатской библиотеки. Скупа была она, подбиралась по особому, утвержденному свыше, каталогу. Выписывались специальные солдатские журналы, заполненные рассказами о боевых подвигах солдат русской армии или «патриотическими» статьями, которые должны были укрепить солдата в его верности царю и отечеству.