Мой милый звездочет - БАРБАРА КАРТЛЕНД

Герцог не стал ей объяснять, что не только сама эта история стара как мир, но что все служанки и нищие пользуются этой сказкой, чтобы вымаливать деньги у добросердечных простаков.

— Сколько вам нужно? — спросил он.

— Я прекрасно понимаю, что не должна заставлять вас платить, когда именно ко мне обратились за милосердием, — запинаясь, сказала девушка. — Но если бы вы могли… одолжить мне две или три гинеи…

Герцог извлек из своего кармана три золотых монеты и протянул их девушке.

Вэла взяла деньги:

— Благодарю вас, вы так добры! Обещаю, что верну вам все.

Она направилась к двери, и герцог сказал ей вслед:

— Пожалуйста, поторопитесь. Мы и так уже сегодня задержались дольше обычного.

— Мне надо всего одну минуту, — ответила Вэла, поспешно направляясь наверх.

Он услышал ее быстрые шаги по лестнице. Через минуту Вэла уже спустилась вниз и, сев против него за стол, принялась быстро есть.

— Пойду приготовлю лошадей, — сказал герцог, поднимаясь из-за стола.

Несмотря на то, что Вэла даже не стала пить кофе из-за того, что тот был очень горячим, к тому времени, как они покидали гостиницу, служанки уже начали уборку, а грумы принялись чистить и кормить лошадей. Герцогу оставалось только надеяться, что никто из гостей не проснулся и не обратил на них внимания.

Впрочем, он ничего не сказал Вэле. Как и все предыдущие дни, они быстро скакали по полям и тропинкам, все время держа курс на север.

Легкий туман клубился в низинах, редея и тая в лучах поднимающегося все выше солнца. День обещал быть ясным и очень жарким.

Лошади за ночь хорошо отдохнули, и герцог все время подгонял Самсона, чувствуя, что они обязаны наверстать упущенное время, хотя и не был уверен, что в этом была такая уж необходимость.

Тем не менее он привык еще во время войны доверять своему шестому чувству, своей интуиции. Сколько раз она выручала его, предупреждая о непредвиденной опасности. А сейчас интуиция подсказывала ему, что им надо спешить.

Впрочем, герцог был почти уверен, что на этот раз его интуиция — не что иное, как страх перед необыкновенной привлекательностью Вэлы и стремление как можно скорее доставить ее в безопасное для нее, да и для себя, место.

Он считал, что большую часть пути они уже преодолели, но, поскольку ехали они не по основной северной дороге, где стояли вехи — камни с обозначением расстояния от Лондона, — он не имел представления о том, сколько им еще осталось ехать до Йорка.

Конечно, Брокенхерст мог бы узнать об этом в гостинице, но не хотел обнаруживать перед хозяином цели своего пути на тот случай, если вдруг Вальтер, выследив их, заедет сюда с расспросами.

Йорк не может быть слишком далеко, говорил себе герцог и еще сильнее сжимал бока Самсона, заставляя того скакать изо всех сил.

Около полудня Брокенхерст решил, что им надо остановиться перекусить. Как и в предыдущий раз, он приказал хозяину снабдить их едой для ленча. Так как гостиница была побогаче, то и еда отличалась большей изысканностью. Здесь подали холодное мясо, ветчину, сыры, фрукты и сдобную выпечку.

Герцог также заказал вино, которое нашел вполне пригодным. И теперь, заметив небольшой родничок, выбивающийся средь камней, он решил, что ручей хорошо послужит им, чтобы охладить бутылку.

Остановив Самсона под огромной наклонившейся ивой, он соскочил сам и помог сойти Вэле. Девушка просто сияла от удовольствия.

— Какое чудесное место, — весело щебетала она. — Я почему-то так и думала, что оно вам должно понравиться!

— Во всяком случае, никто не подойдет сюда незамеченным, — ответил герцог.

С этими словами он внимательно оглядел цветущий луг, заросший розовым горицветом, желтыми лютиками и голубыми колокольчиками.

Вэла засмеялась:

— Но в такой густой траве к нам могут незаметно подползти краснокожие.

— А в этом ручье, вполне возможно, водятся крокодилы, — в тон ей ответил герцог. — Хотя я почему-то в этом сомневаюсь.

Он вынул из седельной сумки бутылку вина и спустился к ручью, чтобы положить ее в воду.

Когда он вернулся к Вэле, та уже расположилась на сухом пригорке под ивой, вынула сверток с едой и развернула его.

Девушка сняла шляпку и жакет, оставшись в тонкой белой блузке, просвечивающей под солнечными лучами и не скрывающей соблазнительной округлости высокой груди. Среди складок тонкой ткани поблескивали три броши. Это были бриллиантовые звезды разного размера, и герцогу пришло на ум, что эти броши очень подходят самой Вэле.

Должно быть, она проследила за его взглядом, так как, опередив его вопрос, заговорила сама:

— Это принадлежало маме. Мне пришлось прятать броши от моей мачехи. Иначе она непременно отобрала бы их у меня.

— Очень разумно, — улыбнулся герцог.

Однако, говоря это, он уже понял, так как неплохо разбирался в драгоценностях, что эти бриллиантовые звезды, несомненно, очень красивые, особенно если приколоть их в волосы, были не слишком ценными. И он очень надеялся на то, что дед Вэлы окажется достаточно богатым человеком, чтобы обеспечить ей безбедную жизнь.

Внезапно ему стало не по себе, так как в голову закралась и другая, совсем неожиданная, мысль, но он тут же попытался отогнать ее.

— Поскольку вы так удобно устроились, — обратился он к ней, — а солнце сегодня так нещадно печет, то не позволите ли вы и мне снять сюртук?

— Ну, конечно, — отвечала Вэла с улыбкой.

— Я еще не поблагодарил вас за мои шейные платки, — продолжал герцог. — Никогда они не выглядели лучше, чем сейчас. Вы накрахмалили их ровно так, как предписывает Красавчик Бруммел.

— Я очень рада, что вам понравилось. Мне так хотелось угодить вам, — ответила Вэла. А затем спросила с улыбкой: — Вы хотите выглядеть как настоящий щеголь?

— Ну, что вы, разумеется, нет, — убежденно сказал герцог.

— Но я думаю, вы вполне могли бы им стать, — продолжала Вэла. — Особенно если будете повязывать свой платок так, как это сделали сегодня утром.

— Но все щеголи — это такие жеманные и легкомысленные создания. Вот если вы захотите видеть во мне истинного денди или светского льва, тогда другое дело.

— Но ведь так говорят только об очень знатных аристократах, разве нет? — спросила девушка.

Ее наивный вопрос напомнил герцогу, что она даже не подозревает о том, что он принадлежит к самой верхушке знати.

И в этот момент вся неприглядная правда предстала перед ним в своем самом откровенном обличье.

Совершенно очевидно, что Вэла до сих пор считает его не более чем обычным, стесненным в средствах провинциальным джентльменом.