Москва-матушка - Аркадий Крупняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сразу, как-то незаметно, освобожденные пленники признали старшим над собой Василька и Ивашку. К ним сносили все найденное на поляне, их спрашивали, как поступать дальше. Люди задались вопросом — куда идти? До сего момента эта мысль не возникала у невольников — они шли туда, куда влекла их цепь.
А сейчас взоры всех обратились к Ивашке и его спутнице, которые, видимо, хорошо знали места, если сумели так ловко обмануть фрягов и татар.
Ольга, поняв немой вопрос людей, сказала:
— Идти надо лесом, по горным тропинкам, вдали от дорог. На восход солнца будем держать путь. Там горы, леса, а людей, должно быть, совсем нет.
...Приближался рассвет. Опустела поляна на развилке горных дорог. Только помятая, забрызганная кровью трава да тела погибших в стычке свидетельствовали о том, что произошло здесь недавно. Сыроватый утренний ветерок нес с речки холодный туман; над поляной, зловеще каркая, летало воронье.
Глава девятая
У ЧЕРНОГО КАМНЯ
...Скажи лишь — да, и станешь атаманом, и будем мы тебе повиноваться, тебя любить и чтить...
В. Шекспир. «Два веронца».
ассвет в горах наступает внезапно. Он подкрадывается незаметно из-за гор и вдруг обрушивает на землю лавину света. Мгновенно рассеивается тьма, с гор в долины ползут синеватые облака тумана.
Идти в гору трудно. Тропинка узкая, словно желобок по каменистой земле проложен. Да это желоб и есть. Идет дорожка больше канавами, где весной сбегают с гор холодные ручьи снеговой воды. По этим же углублениям стремительно несутся в долину желтые дождевые воды летом.
Несутся воды, захватывая с собой мягкую землю, мелкий щебень. Проходят сотни лет — округляются стены канавки, желобом бежит она с вершины горы.
Ивашка и Василько идут рядом. Оба устали изрядно, но на коней садиться не хотят. У Сокола мучительно болят ноги, но он крепится, молчит. Молчит и Ивашка, хотя тоже нелегко ему совсем.
Василько первый не выдерживает:
— Отдохнуть бы...
— Потерпи немного, вот ужо полянка ровная будет.
И верно — закрытая нависшими с двух сторон широкими густыми зелеными кронами тропа вдруг вырвалась на простор. Светлая маленькая полянка открылась взору измученных людей.
Здесь решили сделать привал.
Ивашка прилег на траву. Перед тем сказал Васильку:
— Где хорониться нам — у Козонка спроси. Он, должно, места эти хорошо знает. Охрану выставить не забудь.
Василько кивнул головой и стал оглядывать поляну, людей, в беспорядке расположившихся на траве. Все устали, хотели спать, но никто не ложился — ждали приказа. От кого ждали, Василько не мог понять. Люди глядели на него, а какое он имел право повелевать, если был таким же, как и все.
Вот поднялся невысокий, крепкий старик и, не глядя ни на кого, про себя вроде, 'проговорил:
— Собрались мы теперя ватагой, а старшего нет. Это все одно, что тулово без головы. Подумать надо, братья.
Василько понял, что ему надо высказать все, что думал он во время пути о судьбе людей, собранных здесь.
— Друзья, братья! — голос у Василька спокойный, сильный. — Вот мы и свободны. Не свистит над нами татарская нагайка, не скованы мы единой цепью. Как птахи, вольны. Лети, куда хочешь. А куда лететь? Может, вы, братья, посоветуете?
— У самих про то без краев думы! — крикнул кто-то.
— Пришли сюда, а дальше что?!
— Куда идти, не знаем!
— Говори ты!
— Скажи о мыслях своих!
Василько жестом попросил всех подойти ближе. Когда люди расположились вокруг него, Василько заговорил:
— Была у меня сперва такая мысль — разойтись всем в разные стороны и ночами тайно, поодиночке, пробираться в родные места. Дойдем ли?
— Не дойдем! — закричали чуть ли не все.
— Поиетомились, оправиться надо!
— Переловят нас поодиночке-то.
— Дума эта плоха!
— Верно, братья! Мысли эти не про нас. Нам надо ватагой свою долю искать. Спервоначалу надо старшого выбрать.
— Будь ты старшим! — крикнули сзади. — Видим, не глуп парень. Будь атаманом ватаги.
— Негоже так, други. Вы меня не знаете. Может, я завтра же на гибель вас поведу. По-моему, надо так решить: пусть каждый из нас подумает — не желает ли он стать атаманом. Если найдется такой — пусть скажет, как и куда он будет водить ватагу, какой путь изберет. И если путь, им избранный, придется всем по душе, ему и быть старшим.
Тихо стало на поляне.
Взять в голову думу об атаманстве легко каждому. Но путь ватаге избрать — ой, нелегко! Молчат люди. Ждут.
Наконец, на круг вышел смуглый, как цыган, человек. Старая войлочная шляпа на затылке, из-под нее на узкий лоб падает курчавая прядь волос. Глаза быстрые, смешливые, руки длинные, подвижные. Он заговорил:
— Охоты быть атаманом у меня нету. Но ежели бы я вел ватагу, то мы ходили бы по смелым дорогам. По мне — разгуляться- ватаге на всю ширь! Налетать на богатые селения, держать в страхе все дороги окрест. Добывать оружие, золото да камни драгоценные. А когда ватага станет богатой, откупиться от татар, найти добрых коней, да и по домам. Вот как, по-моему, должен думать наш атаман.
Ватага зашумела, заволновалась.
— Я бы к тому атаману в ватагу не пошел,— спокойно произнес Василько. — Да и выйдет, что не ватага это, а шайка разбойников. Разве креста на нас нет — в разбойники-то идти. Нам ли, люду, измученному всякими грабителями, думать самим о разбое... А по мне так жить надо: найти в горах место тайное и- неприступное и устроить там жилье. Оклематься, отдохнуть. Оружия у нас немало есть — будем ходить на охоту. Зверья в сих лесах много. Мясо на еду, шкуры на одежду. А войдем в силу, подумаем, как и оружие каждому добыть.
— Так и будем всю жизнь в норе сидеть, как кроты! —выкрикнул смуглый. — Пошто оружие иметь, если в бой не ходить?
— Раны залечим, сил наберемся, начнем пробиваться к Корчеву. Дорога будет с боями — туда свободно не пройти. Вот и оружие пригодится.
— А что в Корчеве?
— Сказывают, там перехвачено море Русское рукавом узким. Отобьем ладьи и переправимся на тот край. А там и Дон недалеко — земля вольная. Как думаете, братцы?
Люди зашумели одобрительно.
— Кто еще за атамана хочет говорить?
Никто не двигался с места. И опять зашумели люди:
— Тебе атаманом быть, Василько, не желаем другого.
— Твое слово, атаман.
— Что дальше делать?
Василько хотел снова заговорить о дружбе и крепости, но передумал и коротко произнес:
— Ватаге спать до ночи. Днем идти опасно — дорогу перейдем в темноте.
— А охрану? — спросил Ивашка.
— Мне первое слово, мне первому и в дозор.
— И то верно,— засмеялся Ивашка.
* * *
Над поляной поднялось солнце. Горячие лучи обсушили траву, нагрели землю.
Ватажники крепко спят на шелковистой мураве в тени деревьев, обступивших поляну.
Только Ольге не спится. Очень неловко ей в тесной одежде татарского воина. Малахай она сбросила, раскинув по плечам тяжелые косы, а как кафтан с кольчугой снять?.. А тут еще сердце чего-то ждет и отчего-то замирает.
Атаман с Ивашкой обошли вокруг поляны; вот Ивашка улыбнулся и что-то сказал, бросив взгляд в сторону Ольги.
Атаман понимающе кивнул головой и пошел к коновязи. Развязал узел, притороченный к седлу, вытянул полотно шатра. В дальнем углу поляны вырезал кинжалом кол и с силой вдавил его острием в землю. На кол натянул шатер, принес переметную суму, в которой лежала одежда девушки, и крикнул:
— Иди в шатер — переоденься! Неловко, чай, в одежде воинской.
Светлые лучи, как иглы, скользят над деревьями, через просветы в листве снопами бьют в полотнище шатра. Оттого шатер становится матово-прозрачным, как фарфор. На полотне яркие цветные тени листьев.
Ольга переоделась и вышла из шатра. Распрямилась, поправила венец кос на голове, оглянувшись, опустилась на ковер густых трав.
Василько сидел поодаль. Подошел Ивашка.
— Стал атаманом — расселся, будто князь,— подтолкнул он Василька. — А кто Ольгу за вызволение благодарить будет? Может, я?
— Не осмелюсь как-то.
— Ну-ну, иди!
Сокол, осторожно ступая, словно боясь разбудить ватажников, подошел к Ольге, снял шапку, поклонился, коснувшись рукой
земли.
— Други мои по неволе... велели поклониться тебе. Если бы не ты... греметь нам цепями. Спаси бог тебя за это.
Ватага спала весь день непробудно. Люди отсыпались за долгие бессонные ночи страшного пути.
