Охота на сурков - Ульрих Бехер

Один-единственный раз нам навстречу выползли лучи подслеповатых фар. Де Колана послал им два-три протяжных сигнала — хриплые и скрипучие, как его голос, подумал я, — и получил ответ. Он затормозил, выждал, пока тот, другой, прополз мимо: мы занимали озерную сторону шоссе, а оно проходило над самым откосом — вполне обоснованная осторожность. Между тем я подсчитал, что при этакой трусце нам понадобится не менее часу прежде, чем я… Ксана! Меня подхлестывало нетерпение.

— Nero-Bianco… Я, по-вашему… ммм… еду слишком медленно?

— Нет, пет, — поторопился я заверить его, — вы едете превосходно.

— Но вы не верите…

— Простите?

— Вы не верите, что я был прославленным военным летчиком…

Мы подъезжали к Сильваплане, когда это случилось.

Туман здесь плыл чуть выше, над озером, и плотно окутал шоссе, хотя на отдельных участках оно оставалось чистым. Мы скользили сквозь призрачные туманные горы, внезапно растворявшиеся перед нами. И тогда ничем не сдерживаемые лучи фар обливали полосу шоссе ослепительно-ярким светом, а на поворотах вспыхивали над водой. Де Колана плавно набирал скорость.

В отсвете фар на меня искоса устремился яростный взгляд.

— Так признаете меня великим военным летчиком или нет? — с задиристой резкостью спросил он. — Отвечайте!

Мне все это начало надоедать.

— Вы самый великий военный летчик всех времен, — сказал я.

— А-га! — В его косом взгляде сверкнул вызов. Он усмехнулся лукаво. — Шутить изволите, господин поэт. Вы убежденный эмпирик, да? Вас можно научить, только, — он глотнул воздух, — на опыте, да? Ессо, signore![73]

И тут машина точно сорвалась. Он дал полный газ.

Мы влетели в примостившееся на шоссе облако, фары потеряли зоркость, едва ли не ослепли. Колана держал ногу на акселераторе неотрывно. Надломанная подножка опять забрякала.

Меня охватил страх, но одновременно я сделал ошеломляющий вывод: наш стремительный въезд в облако и правда походил на полет. Ночной полет. Летчик прилагает все силы, чтобы вести машину, минуя облака, держать курс над ними или между ними. Но не всегда это удается, часто не остается ничего другого, как напрямик врезаться в бесформенные колоссы водяных паров. Одно только — в самолете не ощущалось толчков, возникающих от соприкосновения несущих плоскостей с «летящими клубами влаги»… А когда пройдено скопище облаков, глубоко, глубоко внизу открывается Черное море… и видны сверкающие сигнальные огни Констанцы и Сулины, а вот уже огни дунайской Брэилы, нашей базы… Брэила, осень 1916 года…

Мы выскочили из пелены тумана. Зеленоватые лучи фар лизнули первые дома Сильвапланы. Вот об эти-то дома мы и разобьемся. Это же не полет. Это же в дым пьяный обезумевший шофер. Это же не полет.

Это стремительное низвержение.

Я судорожно прикидывал. Подножка бешено колотилась. Я не спускал глаз с освещенного спидометра. Стрелка плясала между 110 и 120 км/час, а под спидометром торчал ключ.

Искра надежды:

Повернуть ключ, вытащить! Но адвокат предвосхитил мое движение. Адвокат… Advocatus diaboli… Адвокаты приучены взвешивать все возможности, предупреждать действия противной стороны. Придерживая пляшущий руль левой рукой, де Колана выдернул ключ, сунул в карман.

— Фнг-фнг-фнг!

Я понял, что абсолютно бессилен. Драться с ним при такой скорости значило бы лишь ускорить катастрофу, но никак не предотвратить ее; тут он засигналил. Под протяжные нестройные звуки мы влетели в городок с редкими освещенными окнами.

Едва ли не впритык к первым домам де Колана резко нажал на тормоз. Машину занесло. Но он умело вывернул руль.

— Фнг!

Непрерывно сигналя, не снижая скорости, он промчался по вымершей улице, чуть-чуть не зацепив упряжку дремлющих мулов.

— Фнг!

На мгновение вспыхнула светящаяся надпись-указатель: ПИК ЮЛЬЕР. И Сильваплана исчезла за нами, поглощенная новой волной тумана, в которую мы врезались на повышенной скорости.

Сквозь эту волну мы счастливо пробились. И, обогнув небольшой нанос, опять вырвались на прибрежное шоссе, теперь вытянувшееся уже вдоль Кампферского озера, словно темнозеленое жерло, живой туннель от лучей наших фар, туннель, который нам, подобно богами проклятым танталидам, в жизни не одолеть, на какой бы бешеной скорости мы ни мчались. Внезапно у меня возникло нелепое опасение, что этой безумной гонке не будет конца.

Подобное чувство охватывало меня и прежде в минуты грозной опасности. Внезапное навязчивое представление; этому не будет конца. И даже смерть не конец, псе продолжается и после нее, после мысленно нарисованного нами конца, таинственно, с жутким упорством все прежнее продолжается, оно продолжает существовать. Вот тут у меня и возникло опасение, что именно на этом шоссе я с бешеной скоростью врежусь в так называемую вечность.

Я откинулся на спинку сиденья. На лице де Коланы промелькнула неизменная жутковато-хитрая ухмылка. Он согнулся над рулем, вытянул вперед грушевидную голову (шляпа давно свалилась). Из глубины его груди вырывались, заглушая сумасшедшее брякание подножки, то ли клокочущие, то ли ревущие звуки, какой-то жуткий торжествующий вой:

— Я великий военный летчик, самый знаменитый военный летчик…

Опять нанос справа. И вот уже наш темно-зеленый луч лизнул плоские крыши домов Кампфера. Де Колана оторвал ногу от акселератора, выжал сцепление; машина пошла на холостом ходу, снижая скорость. Может, теперь наброситься на него? Но нас уже втянул шланг пустынной улицы городка.

Заднее колесо вжикнуло по борту тротуара, машину чуть отбросило в сторону, но де Колана быстро выправил ход — «фнг»! — и нажал на тормоз. Визжа тормозами, машина съехала к вспыхнувшему указателю, столбу с двумя освещенными ящичками из синего стекла и белой надписью, оповещающей у выезда из городка о развилке. Левое ответвление вело в Санкт-Мориц; правое — вниз, к водолечебному курорту. Если де Колана изберет левое, карабкающееся по холмам, наша гонка закончится сравнительно благополучно; ему придется включить вторую скорость, и тут уж я с ним справлюсь.

Он стремительно вывернул руль вправо. «Фиат» бросило в сторону. Мы помчались вниз к курорту.

Шоссе круто уходило вниз; туман висел здесь выше, а не лежал клубами на дороге. И угрожающий грохот озера отступил. Мы летели вдоль юного Инна, между прибрежным лугом и сосновым лесом, и темно-зеленый луч наших фар высвечивал стволы сосен, хотя верхушки их оставались в темноте. Будто есть разница, свалиться в озеро на скорости 120 км/час или разбиться о дерево… Гнать на спуске с такой скоростью — самоубийство. Ему не удержать машины… А впереди нас еще поджидают повороты…

Тут меня пронзила мысль: «вальтер»!

Выхватить пистолет, приставить его к «груше», крикнуть адвокату в ухо: «Стойте, или я пристрелю вас как бешеного пса!» Отрезвит это его? Я уже заранее слышал, как в ответ на мой панический крик он хрипло рычит: «Стреляйте в бешеного пса-патриарха, стреляйте в великого летчика, Черно-Белый!» — И слышал его сиплый смех.

Туманная ночь. Машина мчится по круто уходящему вниз шоссе. Я выхватываю пистолет и тычу его в висок перепившего водителя. Ковбойский роман. Роман ужасов. Неправдоподобно… неправдоподобно…

Мост через Инн как раз на повороте. Прежде чем повернуть, де Колана два раза легонько нажал ногой тормоз, так, точно ногу его никогда не отягощал свинцовый груз. Вот мы уже проскочили на правый берег Инна, и я против воли, да, против воли крайне смущенный, восхитился его мастерской ездой. Любой гонщик позавидовал бы таланту старого пьянчуги. Чертовски стыдно признать, чертовски стыдно, однако я должен признать: он прав.

У него ЕСТЬ все данные для классного военного летчика, черт побери, у него они есть: решительность, хладнокровие, «чутье» и пренебрежение, яростное пренебрежение собственной и чужой жизнью, именно то, что обыкновенно зовут безрассудной отвагой.

КНИГА ВТОРАЯ

Свет в озере

1

Стрелка на спидометре пошла влево, и еще влево. А вот и водолечебный скупо освещенный курорт. Скупо освещенные аркады из литья в стиле модерн, под которыми прогуливались одиночные парочки в дождевиках. Возле указателя «Манеж» гонщик придержал машину. В отсвете невыключенных фар сверкали его глаза, выжидательно направленные на меня. Он, очевидно, ждал взрыва негодования с моей стороны, но я небрежно бросил:

— У меня кончились сигары. Дайте сигарету.

— Хнг-хнг.

— Должен сказать, — буркнул я, — в последнее время я не раз мог сделать свою жену вдовой. Вас только мне и не хватало, господин де Колана.

На языке у меня вертелось: вам сидеть не за рулем, а в клинике для алкоголиков. Но вместо этого я повторил: