Зимняя королева - Аманда Маккейб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сесилия оборвала ее, замахав руками:
— Знать его не хочу! Мой дед навлек на голову нашей семьи огромные хлопоты, оставив ему поместье. Но скоро я все улажу, если даже мне самой лично придется драться на турнире. Я это сделаю!
— О, Сесилия! Он и есть ваша семья. Может, вам совсем не нужно биться. Если вы с ним поговорите, может, достигнете какого-то согласия. Семьи непременно должны объединяться.
Сесилия покачала головой:
— Леди Розамунда, вы не поймете. У вас всегда была защита вашей семьи. А я всегда защищалась сама, сама была вынуждена драться за свое место и этом мире. Мой отец продал меня в замужество, а сейчас муж мертв. Теперь, когда я вдова, семья моего мужа не дает мне мою вдовью долю. А моего деверя я не видела уже несколько месяцев. Скорее всего, проматывает остатки моей доли! Теперь я не соглашусь на жалкие подачки заморского родственничка. Я не так глупа…
Розамунда не знала, что сказать. После чудесного дня, проведенного с Энтоном, столкнуться с горестями Сесилии… Это напомнило ей о тучах, нависших над ее собственной жизнью.
Но сейчас, на Рождество, возможно все!
— Мне очень жаль, Сесилия, — мягко сказала она, — но еще есть время, чтобы все уладить.
— Если королева отдаст мне, поместье! Вы мне скажете, если она упомянет о моем деле?
— Да, но я сомневаюсь, что она поделится со мной.
— Потому, что она держит своих фрейлин подальше от дел, или потому, что вы считаете моего кузена такой душкой?!
Розамунда не успела ответить, так как Сесилия развернулась и заторопилась по коридору, ее черное одеяние растворилось в вечерних сумерках. Но за нею остался ощутимый след печали. Печали, которой здесь заражено все, которая напомнила Розамунде о реальной опасности ее жизни при дворе, связанной с ее чувствами к Энтону.
Переодеваясь к пышной вечерней процессии, Розамунда вспомнила кое-что еще… Когда они с Сесилией встретились в коридоре, та вышла из комнат, отведенных шотландской депутации. Что за дело было у нее там?!
Глава 9
Святой день избиения младенцев, 28 декабря
Кожаный мяч гулко стучал о выкрашенные в черный цвет стены королевского кош-корта, а Энтон с лордом Лэнгли прыгали по площадке, стараясь взять верх в игре. Лэнгли был впереди, а Энтон пытался набирать очки, посылая мяч свечой через открытое пространство между трибунами, расположенными высоко над их головами под навесом. Энтону доставляло удовольствие ощущение разогретых мышц и испарины на лбу; оно позволяло ему сосредоточиться на чем-то другом, а не на Розамунде и приглушало остроту желания обладать ею.
Мощным ударом ракетки он послал мяч на сторону Лэнгли; тот прыгнул за ним, но промахнулся и с проклятиями упал на пол корта. Энтон вытер рукавом рубашки пот со лба и крикнул:
— Признаете поражение, лорд Лэнгли?! Лэнгли, смеясь, поднялся на ноги.
— Сейчас признаю, но это не может продолжаться долго, Густавсен. Сначала коньки, Теперь кош… Скоро я возьму над вами верх.
— В чем? Нам всем приказано оставаться во дворце до конца рождественских праздников, а для турниров сейчас очень холодно.
— Да, к вашему счастью, скачки устроить нельзя, — сказал Лэнгли.
Они подошли к краю корта, где ждали их слуги с чистыми полотенцами и теплыми бархатными жакетами, чтобы игроки не застудились.
— Там я бы взял над вами верх. Не можете же вы, шведы, всюду чувствовать себя так же уверенно, как на коньках?
Энтон засмеялся, энергично растирая полотенцем голову.
— От коньков мало толку в сражениях, так что мы вынуждены иногда обращаться к примитивным способам передвижения — верхом на лошади.
— Не таким уж примитивным. Подвиги всадников производят большое впечатление на леди.
— Такое же, как и высокий титул?! Лэнгли криво усмехнулся:
— Увы, что правда, то правда. Я могу быть горбатым, все равно найдутся леди, которые будут льстить и лебезить. — Он взял у слуги бокал с элем, сделал несколько больших глотков. — А есть леди, на которых ничем не произведешь впечатления.
— Прискорбно, но от этого мы их хотим еще больше. Не так ли?
— Я вижу, вы уже освоили приемы придворных романов, мистер Густавсен.
— Ваши английские приемы вы имеете в виду?
Энтон отпил своего эля, но этот хмельной терпкий напиток не мог принести забвения. В сознании своем он видел голубые глаза Розамунды, ощущал прикосновения ее рук, чувствовал ее сладость — невинную интуитивную силу ее страсти. Он пристрастился к ним и опасался, что пристрастие это с каждым днем захватывает его все больше и больше. Энтон не мог обходиться без Розамунды, но чем больше видел ее, тем сильнее действовало на него ее очарование, тем больше он хотел ее. А это его страстное желание было опасным, отвлекало от его дел здесь, от планов, которые он долго и тщательно вынашивал. Оно заставляло его думать о том, о чем он не мог думать раньше. Если он добьется права на поместье Брайони, если ему можно будет поселиться в Англии, на родине матери, если он сможет взять себе в жены англичанку…
Много «если»! Энтон предпочитал жить в границах большей определенности, в границах того, что было, и в этих рамках добиваться своей цели. Розамунда совсем не казалась логически обоснованной целью. Много грез и иллюзий нашли приют в ее сердце, это он видел, когда смотрел в ее глаза. Его кузина Сесилия обвинила его в том, что он ищет себе английскую жену как подспорье в борьбе за поместье. Но тут она ошибалась. Розамунда — фрейлина королевы, а королева нелегко отпускает своих леди, чтобы они выходили замуж. Такой выбор мог только помешать ему в его планах.
И Розамунде не легче, даже если она и добьется его. Но тут он был осторожен. Никогда не причинит вреда своей красавице, своей зимней королеве, хотя у него все меньше и меньше сил избавляться от наваждения он постоянно представлял, как занимается с нею любовью. Рисовать в своем воображении ее белое совершенное тело у себя в постели: ее волосы рассыпались по подушкам, а она протягивает к нему руки, призывно улыбаясь.
— С ума сойти, — пробормотал он и допил эль.
— Наши английские приемы ухаживания могут быть очень запутанными, — продолжал лорд Лэнгли. — Английские леди требуют, чтобы за ними ухаживали по-настоящему, но, кажется, у каждой свое представление, как это — по-настоящему.
Энтон подумал о попытках Лэнгли произвести впечатление на Анну Перси и рассмеялся:
— А я думал, что на леди могут произвести впечатление только жемчуга и шелка.
— А-а, это еще одно, что вам лучше усвоить о наших дамах: их желания меняются каждый день. И еще: порой они просто врут, чтобы ввести нас в заблуждение. У вас, в Швеции, леди такие же несговорчивые? Или только у нас, потому что нами правит королева?!