Проклятие памяти - Джон Соул

– Что это? – спросил Торрес.

Алекс колебался не более секунды.

– Амеба.

– Верно. А когда ты изучал биологию?

– В прошлом году. Нам преподавала ее мисс Лэндри.

– А не помнишь, как эта мисс Лэндри выглядела?

Алекс задумался, затем сказал, мотнув головой:

– Нет.

– Ну хорошо. А отметку ты получил какую?

– Отлично. Но это было нетрудно – с точными науками у меня никогда не было проблем.

Ничего не сказав, Торрес поменял слайд.

– А, это картина да Винчи, – кивнул Алекс. – "Мона Лиза" – так, кажется?

– Так. А не помнишь ее второе название?

– "Джоконда".

Картинки сменяли одна другую, и каждый раз Алекс без труда узнавал изображение. Наконец Торрес выключил экран и повернулся к Алексу.

– А ты помнишь что-нибудь о других предметах?

– Нет. То есть мама мне кое-что рассказала... Но сам я не помню про них почти ничего. Имена учителей – некоторых... названия предметов... Но когда я думаю про них, я ничего не вижу – вы понимаете?

Торрес кивнул.

– То есть зрительных ассоциаций у тебя не возникает?

– Нет. Никаких.

– А все то, что ты видел уже после своего... пробуждения, ты можешь представить себе без труда?

– Да. Это как раз просто. И еще иногда я вижу что-нибудь и чувствую при этом – что-то знакомое... но до конца вспомнить не получается, хоть убейте. А когда мне наконец это называют, ощущение такое, будто я вспомнил... однако не совсем так... Очень трудно передать словами.

– Что-то вроде "дежа вю"?

Брови Алекса слегка сдвинулись.

– Это по-французски... означает, что тебе кажется, будто ты это уже видел раньше?

– Именно так.

– Нет, это совсем другое. – Алекс напрягся, мучительно подыскивая слова. – Знаете, как будто... половинчатые такие воспоминания. Будто я уже видел это и будто помню, что это... но на самом деле не помню.

– Это как раз понятно, – кивнул Торрес. – Я думаю, что ты именно помнишь, просто мозг твой еще не восстановился до конца. Он был очень сильно поврежден, Алекс. Мне удалось собрать его буквально по частям. Но, увы, сделал я это не так хорошо, как хотелось бы. Поэтому некоторые нейронные связи еще, так сказать, не подключены. Получается, что мозг твой как бы знает, в какой его части хранится нужная информация, но не всегда еще может ее достать. Но он будет пытаться снова и снова и постепенно найдет новые пути доступа к нужным отделам памяти. Поэтому в последующие месяцы у тебя будет появляться все больше этих "половинчатых воспоминаний". А потом, когда все связи в твоем мозгу будут восстановлены – или налажены заново, – таких воспоминаний будет все меньше. И тогда все что после аварии сохранилось в твоем мозгу, будет снова тебе доступно.

Заверещал телефон. Подняв трубку, Торрес что-то тихо сказал в нее, затем бросил на рычаг.

– Твои родители уже здесь, – обернулся он к Алексу. – Не хочешь пройти в лабораторию, а я пока побеседую с ними? А потом я еще раз осмотрю тебя, и с этого времени тебе нужно будет приходить ко мне каждый день на час или два – не больше.

Поднявшись, Алекс медленно пошел к двери. Шаги его были еще неуверенными, и преодолеть лестницу без посторонней помощи было для него еще трудным делом; путь длиною более нескольких ярдов он мог совершить только с костылем-тростью, но было понятно, что восстановление способности свободно двигаться не займет много времени.

Когда Алексу оставалось до двери всего несколько шагов – она распахнулась и в кабинет вошли его родители. Алекс резко остановился и, опершись на трость, наклонил голову и поцеловал мать в щеку, Эллен обняла его. Марш, подойдя, похлопал его по плечу. Дотронувшись в знак приветствия до руки отца, Алекс снова заковылял к выходу.

– Алекс? – позвала Эллен. – Куда ты, сынок?

– Мне еще надо пройти тесты, мама, – голос Алекса был по-прежнему лишен какой бы то ни было интонации. – А потом, я думаю, мы поедем домой. – Повернувшись, он шагнул в раскрытую дверь. Эллен, прикусив губу, следила за ним. Когда Алекс вышел, она некоторое время смотрела ему вслед, затем тяжело вздохнула.

– Мне, наверное, будет непросто выдержать это, Раймонд, – произнесла она, словно раздумывая. – Ведь он... он совсем не меняется... или нет? По-моему, ему совершенно все равно, поедем мы сейчас домой или не поедем...

– Сядь, Эллен, – Торрес указал ей и Маршу на стоявший у стены диван, сам, однако, остался стоять у стола – очевидно, желчно подумал Марш, желая видеть "аудиторию". И действительно – лекция об успехах, достигнутых Алексом с того момента, когда он впервые очнулся, заняла по меньшей мере сорок минут.

– Вот так, – закончил Торрес, кивнув, словно в знак подтверждения. – В плане интеллектуальном и физическом процесс развивается куда успешнее, чем я мог предполагать.

– Но до сих пор никаких эмоций, – с горечью заметила Эллен. Снова вздохнув, она попыталась улыбнуться. – Прости, Раймонд. Нам, обычным людям, не так-то просто привыкнуть к чудесам.

– Чудо все равно уже произошло, – пожал плечами Торрес. – Но еще не завершилось. Однако, думаю, вам следует подготовить себя к тому, что Алекс вряд ли сможет стать совершенно таким, каким был до аварии.

– Мы и не надеялись на это, – спокойно ответил Марш. Утром он решил, что больше не позволит себе демонстрировать неприязнь к этому человеку. – Скажу вам честно – я и мечтать не смел о подобном результате.

В ответ Торрес покачал головой.

– Ваши впечатления могут подвести вас. В его памяти все еще масса пробелов, и когда он выйдет из клиники, то не сможет ориентироваться в городе. Он не помнит, как выглядит Ла-Палома, не помнит и дороги домой.

– Домой мы его довезем, – заверил Марш. – То есть для него это не дом, конечно... Я, знаете, и сам до сих пор раз-два в неделю навещаю наше прежнее жилье, – добавил он с невеселой усмешкой. – Но привыкнем и к новому.

Торрес словно не заметил усмешки Марша.

– В принципе, Алекс и сам мог бы довезти вас туда – я как-то дал ему карту, и после того, как он изучил ее, попросил показать дорогу отсюда домой. Он показал все – до последнего поворота. Но зрительно вспомнить, как выглядит эта дорога, он не в состоянии. То есть у него до сих пор не возникает мысленных образов многих вещей, казалось бы, хорошо знакомых ему до аварии.

– А вообще такое бывает? – спросила Эллен.

– Да, но крайне редко, – покачал головой Торрес. – И это вплотную подводит нас к проблеме... мм... цельности его личности – или отсутствия этой цельности, к несчастью.

Марш и Эллен быстро переглянулись – именно эта проблема больше всего тревожила их в последние недели. Обоих настораживал изменившийся характер Алекса, но Эллен настаивала на том, что это временно, что с тех пор, как Алекс окреп физически, Раймонд Торрес неустанно трудится над тем, чтобы вернуть ему и душевное здоровье; Марш, настроенный более скептически, пытался приучить супругу к мысли о том, что личность Алекса может и не восстановиться, и, возможно, повреждения, нанесенные эмоциональным отделам его мозга, оказались слишком велики.