«Бис» — исход (СИ) - Плетнёв Александр Владимирович

Параллельно медперсонал осматривал пилотов, кому-то помогая по месту, кого-то категорически отправляя в санчасть, несмотря на протесты хорохорящихся, у эскулапов был свой учёт годности. А скоро ожидались новые и наверняка более трудные пациенты, извлечённые из почти минусовой воды.

Из севших на авианосец, кроме Шипова серьёзно пострадал только Климов* — ранение в руку, И Коваленко** из той же «пятой» г случайной нелепостью уже «под занавес».

Ничего не предвещало, его, не получивший никаких повреждений Як-9 садился ровно по осевой линии… штатный стук гака об палубу и сразу рывок захвата, идеально поймав второй трос аэрофинишёра.

Левая стойка шасси подломилась неожиданно, развернув машину на крыло, срываясь с зацепа, завертев, протащив по палубе к краю. Хорошо не соскочив за борт. Извлечённый из кабины Коваленко матерился на чём свет стоит, его охающего, подволакивающего ногу подхватили под плечи, уводя в санчасть, и тут уж не поспоришь — с переломом голени не полетаешь.

* Климов П. Д., Северный флотг 10 побед.

** А. А. Коваленко, 11 побед. Герой Советского Союза, на момент повествования гвардии майор.

В этот раз оглядевший истребитель авиаинженер решил не разбрасываться боевой единицей, тем более что в посадочных операциях возникла небольшая пауза, а самолёт по виду подлежал посильному восстановлению. Техники быстро подкатили домкратные тележки, подводя под фюзеляж.

Через пять минут покалеченный «Як» был спущен в ангар.

Знание того что второй атаки не будет, действовало успокаивающе на штабных офицеров авианосца, однако это не избавляло от текущей и животрепещущей задачи: прикрыть истребителями спасательную операцию вертолётчиков. Авиаинженеру важно было подготовить хотя бы ещё пару «Яков» на замену тем, кто сейчас «доедали» топливо в барраже. И быть честным, предварительной оценкой, он вынужден был признать, что лишь двум машинам без опасений и может разрешить вылет. Остальные необходимо было приводить в порядок, как минимум подлатать, а некоторым — подвижкам, требовалась серьёзная переборка. Два готовящихся «Яка» облепили механики, вскрывались технические кожухи и лючки доступа: контроль масла, охлаждающей жидкости, пневматики… заместитель авиагруппы по вооружению раздавал распоряжения по своей части, пушки, и пулемёты заправлялись боеприпасами. Маслянистый запах перегретых моторов смешивался с парами льющегося в баки бензина — специально открытые вырезы в борту корабля создавали естественную вентиляцию, сквозняком выдувая пожароопасную смесь из ангара.

«Як» Ивана Кожедуба, дозаправленный, перевооружённый новыми лентами уже загнали на кормовой лифт, выкатив наверх, разложив концевые сегменты плоскостей. Лопасти винтов вращались, двигатель пофыркивал на газовке, в кабине мудрил техник, проверяя системы.

— Давай, давай! — спешил, подгонял гвардии майор, — где вертолёты? Поднялись уже? С КаПэ дали команду? Сколько они уже там, в ледяной воде? Согласен, недолго, но, сколько ещё времени уйдёт на поиск и на всё про всё остальное? А? И не факт, что все смогут подать правильно сигнал, а значит, поиск усложнится.

— Я уже видел один маркерный дым. Наш дым, не спутаешь, — вторым с Кожедубом летел капитан Коломиец.

— Погодите, — влез какой-то штабной офицер из моряков, — разве согласно инструкции не надо было выждать время вскрытия пиропатрона? Пусть у него и достаточный период действия, но там наверняка уже всё прогорело.

Коломиец вскинулся на умника из-под нависших бровей, но не стал обострять, уставший до чёртиков. Сказал, как придавил:

— Не выжидал, значит, паршиво там человеку. Ранен, сознание терял, боялся, что не продержится. Место я запомнил. Полетим, могу привести эти — стрекозы-винтокрылы.

— Если так, то спасателей туда первым делом гнать…

— Да-да, надо связаться с поисковиками, согласовать…

Никто даже не усомнился, что капитан, бывалый лётчик морской авиации, знал, что говорил, будто действительно можно было запомнить какие-то ориентиры на квадрате в несколько десятков километров однообразной водной глади.

Но тот хмуро и коротко пояснил:

— Буёк сбросил. Довеском. Как знал, брал. Глаза съем, но отыщу.

— Так, по коням! — вклинился объявившийся точно из ниоткуда кавторанг с командного пункта, — сообщили: готовы поднимать спасательные вертолёты. С мостика дают команду на взлёт.

На мачтах авианосца взвились соответствующие флажки, что-то там неразборчиво, перебиваясь порывами ветра, прозвучало из громкоговорителя.

— Всё, всё! По машинам! Эфир со спасателями настроен на общий канал, работаете в связке, если что, — офицер хлопнул Кожедуба по плечу и, не задерживаясь, поспешил обратно в сторону островной надстройки.

Лётчики попрыгали в кабины, получая разрешающую отмашку. Взревев двигателями, два истребителя с минимальным интервалом один за другим взмыли в воздух.

Патрулирующая пара, наконец, могла пойти на посадку. Причём Скоморохов сообщил, что если требуется, то может подняться снова почти без промедления, ему лишь потребуется влить горючки, заправить ленты новыми патронами и… готов как новенький! Опять подтвердив факт своей невероятной везучей неуязвимости*.

* СКП — стартовый командный пункт управления полётами летательных аппаратов.

Советский лётчик-ас батареивоистину везунчиком. Согласитесь, что какое б там ни было мастерство пилотажа и боевой навык, всё это не могло предотвратить случайных и шальных неизбежностей. Тем не менее факт остаётся фактом — за годы войны Скоморохов не получил ни одного ранения, ни разу не был сбит или подбит, его самолёты не получили ни одного попадания. Удивительно. И сорок шесть личных побед концу войны. Это должно было стать легендой! А у нас, вот так на ура-пропаганду выставлялись, считай, только Покрышкин и Кожедуб. Несправедливо.

Крейсер «Москва» всё еще был отстающим в составе эскадры, догоняя.

Раскрутившие винты Ка-25 снялись с номерных площадок практически одновременно, уходя небольшой высотой назначенным курсом, лишь далее рассредоточиваясь в поисковый веер.

Подполковник, заведовавший авиационной частью корабля, находился на СКП*, на своём непосредственном рабочем месте, руководя оттуда. Впрочем, каких-то его особых наставлений не требовалось. Считалось, что операция не должна продлиться долго. Конечно, не единой ходкой вертолётов, но, пожалуй, уж точно на одной заправке, побегав туда-обратно, совершая посадки-выгрузки на палубу «Чапаева».

С авианосца, наконец, предоставили информацию о количестве потерянных в ходе сражения истребителей. Принявший данные офицер связи сразу же запросил уточнений: «Сколько лётчиков можно считать безвозвратно погибшими»? Возможно это и прозвучало преждевременно и жестковато, но военная обстановка не предполагала каких-то деликатностей, ресурсов времени на пустые поиски не было.

Небольшой паузой «на том конце провода» сдержано обозначили цифру… разумеется оставляя всякие «если» и «может быть».

Скопин (командир крейсера оставался на мостике, слушая вместе со всеми старшими по вахте выведенный на «громкую» эфир), узнав, сколько предстоит отыскать и извлечь из воды людей, не пожалел, что вчера приказал переоборудовать в спасательный вариант ещё одну «вертушку». И пожалел, что не приказал подготовить и четвёртую — в любом случае не помешала бы, даже с менее тренированным под задачу экипажем.

— Что сказать? — поделился он своими соображениями с особистом, стоящим в сторонке (полковник явился на мостик с какой-то папкой, накоротке расспросив о чём-то старпома… и не ушёл, оставшись), — из тридцати двух истребителей, почти две трети потеряна. М-м-да, я почему-то думал, что в расходе будет поменьше. И столько-то пилотов, по их прикидкам, должно уцелеть. Пусть примерно, минимум, максимум, тут уж не знаю, как лучше назвать, но ведь и немало. В плане предстоящей работы. Так? И ладно те, кто сумеет подать сигнал. А те, кто не смогут? В этом-то и первая заковырка — искать того кто уже возможно… всё. При второй проблеме — плавающих там же в тех же местах уцелевших британцев. Поди отыщи своих, снижаясь, «кланяясь» каждому жёлто-оранжевому поплавку.