Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.) - Григорий Адамов

— И ты не можешь двинуться с места?

— Да… И черепаха тоже…

— Какая черепаха?

— Большая… такая. Я ее поймал и тащил к вам.

— Ты с ума сошел, бичо! — расхохотался зоолог. — Как ты ее тащил?

— За хвост.

Хохот раздался с утроенной силой, так как к баритону зоолога присоединились раскатистый бас Скворешни и тихий смех Цоя.

— Где же ты там застрял? — спросил, отсмеявшись, зоолог.

— Снаружи… со стороны океана… сейчас же за поворотом. От вас направление норд-ост.

— Понятно, — сказал Скворешня. — Какая глубина?

— Семьдесят восемь метров, — ответил Павлик, посмотрев на глубомер.

— Ну ладно, бичо. Стой хладнокровно. Скоро буду возле тебя. Когда скажу, начни пеленговать.

— Хорошо, Арсен Давидович.

Павлику было и смешно и неловко: люди заняты важным делом, а тут приходится отрывать их. Из-за глупости. Зачем нужно было продираться через водоросли, когда можно было обойти их стороной? Скорей хотелось. А надо было соображать! Если бы хоть секунду подумал, понял бы, что здесь можно так запутаться, что не выберешься.

Павлик посмотрел на водоросли с любопытством.

Они стояли вокруг него — прямые, спокойные, сплетенные в несокрушимую, как будто тюремную решётку. Их коричневые, оранжевые, золотисто-оливковые круглые стебли несли на себе длинные, то мелко зазубренные, то с крупными вырезами листья, согнутые по длине, как ладонь. Другие стебли, безлистые, разветвлялись на массу мелких тоненьких веточек. И все были усыпаны то крупными, то мелкими воздушными пузырьками, державшимися, как вишни, на тонких черенках. Стебли и листья были покрыты как будто пятнами белого мха. Но Павлик уже знал, что это был не мох, а колонии странных животных — мшанок, похожих не то на тонкий кружевной узор, не то на искусное произведение гравера из слоновой кости.

Павлик не мог надивиться их скромной красоте. Они сейчас напомнили ему старинную китайскую шкатулку из слоновой кости, всю в ажурных узорах, которую давно когда-то подарили в Шанхае отцу в день его рождения. Павлик даже вскрикнул от неожиданного воспоминания: ведь именно сегодня, двадцать шестого мая, день рождения его отца! Павлик всегда с таким нетерпением ждал этого дня еще задолго до его наступления! Он сулил ему столько удовольствий и радости! А теперь забыл…

Двадцать шестое мая… Мысль об отце, раненном, одиноком, принесла с собой грусть. Но внезапно всплыла новая мысль. Двадцать шестое мая… Где-то недавно Павлик еще по какому-то другому поводу встретился с этим числом… Где? Когда? Двадцать шестое мая… Двадцать шестое мая…

Вдруг рядом с собой Павлик увидел, как на плоском листе водоросли зашевелилось какое-то сероватобелое пятно, выпустило лапки и усики, подняло клешни. Еще миг — и крохотный, но самый настоящий краб оливкового цвета, с белым пятнышком на спине, быстро побежал по листу, лавируя между стебельками изящных, но совсем крохотных гидроидных полипов — кладокорин, — разросшихся рощицей на этом листе. Маленький червяк наполовину высунулся в это время из закрученной раковины как раз на пути краба. Прежде чем он успел юркнуть обратно в свою норку, краб схватил его клешней, вырвал целиком из раковинки и отправил в рот.

Нарушенное Павликом и черепахой спокойствие восстановилось, и замершая было жизнь опять вступила в свои права.

Павлик забыл обо всем, захваченный необыкновенным зрелищем. Белые пятна то здесь, то там начинали вдруг двигаться и оказывались то на спине темнозеленой креветки или оливкового краба, то венчиком серых щупальцев на маленькой золотисто-оранжевой красавице-актинии.

— Вот хитрые! — сказал вслух изумленный Павлик. — Как притворяются!

— Кто хитрый? — неожиданно раздался голос зоолога. — Кто притворяется?

Павлик так увлекся своими наблюдениями, что забыл, где он и что вокруг него. Впрочем, он сейчас же пришел в себя и ответил:

— Тут такая масса животных живет на водорослях, и все страшно похожи на мшанок. Я их даже сразу не различил…

— А-а-а… Это называется мимикрия, бичо. Животные принимают окраску или внешний вид окружающих предметов и благодаря этому спасаются от врага или делаются незаметными для добычи, за которой они охотятся.

Всюду между стеблями и листьями водорослей начали показываться странные существа, которых Павлик не заметил в первые моменты своего появления в этой чаще. Все они были невелики — пятнадцати-двадцати сантиметров в длину — и держались в воде вертикально, как будто стоя. Их головы и шеи были совершенно похожи на лошадиные, при этом морды были вытянуты в трубку, и посредине трубки на бугорке вроде бородавки торчали кверху два длинных луча, загнутых, как клыки. На гордо изогнутой шее стояла дыбом растрепанная реденькая грива. Шея пониже переходила в кругленькое брюшко. На спине у конца шеи стоял похожий на раскрытый полукруглый веер без ручки плавник. Сейчас же за коротеньким брюшком начинался длинный гибкий хвост, скрученный вперед спиралью. Бледная пепельно-бурая окраска этих странных существ отливала порой то тускло-синим, то зеленоватым цветом.

«Ну, точь-в-точь шахматный конь с хвостом», подумал Павлик.

Это были действительно морские коньки, смешные и в то же время грациозные создания. Они во множестве проносились в светлозеленых щелях между водорослями, то медленно, с важным видом выпятив брюшко, гордо задрав свои лошадиные головы и выпучив удивленные глаза, то лежа быстро разрезали воду, работая хвостом, словно винтом. Некоторые, обвив концом хвоста стебли водорослей, покачивались на них, повидимому отдыхая и высматривая добычу. При этом оба глаза их вертелись в разные стороны, независимо друг от друга, как у хамелеона. Два морских конька, быстро проплывая навстречу друг другу, неожиданно сцепились хвостами, переплелись ими. Они делали отчаянные усилия, чтобы расцепиться, тянули, дергались в разные стороны, отчаянно вертя глазами и зацепившись подбородками за ближайшие стебли.

Павлик, затаив дыхание и раскрыв рот в широкой улыбке, не сводил глаз с этих комичных лошадок, как будто сорвавшихся с шахматной доски. Неожиданно перед самыми глазами Павлика стоя повис в воде морской конек с большим отвисшим брюшком. Он пристально смотрел на Павлика, выпучив глаза под смешной растрепанной прической из нескольких отдельно торчащих волосков. Вдруг на нижней части брюшка морского конька кожа зашевелилась, и открылась щель. Из щели показалась маленькая острая мордочка, и сейчас же из этого открывшегося кармана выскочила фигурка крохотного конька, очень похожего на большого, и до того смешная, что Павлик не смог больше удержаться и громко рассмеялся. Вслед за первым из кармана выскочило один за другим несколько десятков этих миниатюрных созданий. Они грациозно кружились вокруг своего пловучего дома и вдруг, стремительно бросившись к нему, в один миг скрылись в спасительном кармане, владелец которого моментально исчез из глаз удивленного Павлика.