История Армении - Киракос Гандзакеци

ради несмешения и неизменного бытия, а не для разделения; каждое из этих мнений остается в пределах православия.

И еще написано было в грамоте, дескать, миро наше составляется из маслянистого растения, называемого кунжутом, а не из [масла] оливкового дерева. Это воистину так, А причина не в чем ином, как в том, что в стране армянской ввиду холодного климата оливы не растут и [армянам] пришлось употреблять в миро такое вещество, которое легко найти в нашей /135/ стране; в этом не видно никакого духовного вреда, ибо, если бы сила заключалась в веществе, стоило бы искать лишь такое вещество, в котором заключено божественное наитие. А если веществу масла придают божественную благодать благословение и молитвы священнические, то от того, из плодов [оливкового] дерева [изготовлено] масло или из растения, ничего не прибавляется и не убавляется, точно так же и вино — вещество крови христовой — приемлемо, невзирая на то, какого оно цвета: черного, красного или белого, ибо обедня освящает его и оно становится кровью христовой.

В грамоте было сказано и о святых образах[530], дескать, армяне их вовсе не приемлют; что это правда, мы ясно показываем в споре, который идет между двумя нашими народами. Много зла посеял дьявол, и также среди части необразованного народа нашего; непризнающих святые образы, если у нас находятся таковые, хулят и даже предают анафеме тех, кто осмеливается ругать [иконы]; и мы, будучи облечены саном предводителя, приемлем и поклоняемся изображению страстей спасителя нашего, а также чтим иконы всех святых, по чину каждого, которые и изображаются в наших церквах и на облачениях для службы литургии; наказываем и принуждаем к молчанию тех из наших [прихожан], невежественных и глупых, кто не признает [икон].

/136/ Написано также следующее: мол, ко всем крестам мы прибиваем гвозди. И это тоже неверно, ибо кресты из твердого материала, какими являются, например, золотые, серебряные и другие, сделанные не из двух [кусков], положенных друг на друга, мы не прибиваем гвоздями. А деревянные [кресты] из двух кусков следует закреплять железными гвоздями, дабы они от ветра или по другой причине не распались бы, отделившись друг от друга, подобно тому как тот самый первый крест, на котором пригвожден был Христос, как известно, [был составлен] из двух прибитых друг к другу частей, чтобы можно было бы поднять на него тело и он не рухнул бы. Так вот, если гвоздь имеет какой-либо иной смысл, то следовало бы все кресты, из какого бы вещества они ни были, заколачивать гвоздями, а не только деревянные, где есть опасность, что они развалятся и рухнут. И опять-таки. Если кто увидит гвозди на каменном кресте или железном, состоящем не из двух частей, а из одной, то пусть знает, что это дело рук невежд и крамольников, а не веление наше.

Относительно Трисвятой песни было написано, дескать, мы возглашаем: «Распятый за нас»; если бы мы святословие это пели, как вы, и относили бы ко всей троице, то говорить «распятый за нас» значило опасное и глубокое заблуждение.

А если мы произносим это, обращаясь к одному лишь лицу — сыну — ради величайших благодеяний, оказанных им нам, мы относим к нему слова: «Боже всемогущий и бессмертный, распятый телом за нас, помилуй нас!» А вместе с этим мы просим мать бога-Слова быть заступницей и посредницей [между нами] и сыном ее единородным, говоря: «Поднеси мольбу нашу сыну своему и богу нашему». Поэтому, если кто, подобно вам, относит [песнь] ко всей троице /137/ или же к ипостаси только лишь сына, подобно нам, — и то и другое угодно богу, если поется это без прекословия; в этом месте мы относим святословие к лицу сына, но в божественной литургии мы поем песнь серафимскую, относя ее ко [всем] трем ипостасям.

О нас было также написано и следующее обвинение, дескать: «Во время святой четыредесятницы они по субботам и воскресеньям вкушают молоко животных и яйца». Так вот мы представим вам и следующее оправдание: в прежние времена в Восточной стране[531] армянские ишханы имели обыкновение, подобно вам и франкам, ежедневно в дни сорокадневного [поста] вкушать рыбу и растительное масло и пить вино. А духовные предводители того времени увещевали их отказываться в дни поста от такой пищи, доказывая, что рыба хуже, чем молочная пища, ибо рыба — настоящее животное, а молоко — не животное, а лишь сок животной пищи. Поэтому, если желаете свято придерживаться поста, как того бог желал, откажитесь как от молока, так и от рыбы. А если вы не хотите этого делать, то пять дней в неделю свято воздерживайтесь от всякой пищи и питья, а по субботам и воскресеньям ввиду невоздерж/138/ности своей, кроме мяса, ешьте все остальное — и рыбу и молочное, дабы кто-то, вкушая только рыбу и не вкушая молочное, не думал, что он постится, считая рыбу постной пищей; меж тем это установление для чревоугодников, а не для постящихся. Но это продержалось среди армян недолго. Немного времени спустя оно быстро исчезло, а нынче, в наши дни, за исключением ишханов и воинов (причем некоторые из них самовольно, а не по каноническому установлению или же с нашего позволения), никто в дни поста не притрагивается к рыбе, постному маслу и вину; кроме того, все лица духовного сословия и многие из народа отказываются не только от молочной пищи и от рыбы, которые вовсе не недозволены в дни четыредесятницы, но и от всякой сытной пищи и от питья вина; а если кто по невоздержанию оступится и, раскаявшись, исповедуется [в этом], мы накладываем на того тяжелейшее бремя епитимьи.

Написано было в грамоте о нас еще и следующее: на одном лишь вине, не разбавляя его водой, совершают [армяне] литургию. Относительно этого мы можем привести много слов из свидетельств [Священного] писания, однако, чтобы быть краткими, мы сочли излишним привести все, [что у нас есть], и довольствуемся малым. Во-первых, [мы делаем это], потому что переняли сию традицию от просветителя нашего, от святого Григора, так же как и он получил ее от первых святых отцов, живших до него. И опять-таки написано же, что Христос, принесший себя в горнице таинственно в жертву, взял [чашу] в руки и изрек: «Сие есть /139/ кровь моя»[532], о воде даже и не упоминается, меж тем как он сказал после совершения таинства: «Отныне не буду пить от плода лозы виноградной...»[533], а лоза виноградная родит вино,