Ты все поймёшь, когда его не станет (СИ) - Семакова Татьяна

Взял со стола мобильный и вышел, а я тут же поднялась и высунулась следом, успев увидеть, как он свернул за угол. На цыпочках проследовала за ним, радуясь, что никого не встретила по пути, осторожно выглянула и увидела его у окна, стоящего ко мне спиной.

— Здорова, — бросил хмуро. — Закругляемся. Девчонка беременна, — послушал ответ и спросил: — А есть разница? В любом случае… да, давай, брат, — выставил ладонь в окно, как будто прощаясь, а я заспешила обратно в кабинет, пытаясь унять сердцебиение.

«Интересно, я успею доехать до дома? Или произойдёт какая-нибудь страшная авария по пути? Может, лучше автобусом…» — пронеслось в голове.

Дверь распахнулась, Борис зашёл широкими шагами и опустился на диван с такой силой, что я на своём краю слегка подпрыгнула.

— Ты какая-то бледная, — заметил, присматриваясь. — Может, воды? Или приляжешь.

— Нет, я… пойду, наверное, — начала подниматься, но под его взглядом осела обратно.

— Только пришла, — сказал строго, а я сложила руки на коленях как примерная девочка. — Что тебе рассказать? Хочешь, про водку расскажу? Ну, почему в десять утра хотел напоить.

— Расскажи, — слегка пожала плечами, а он кивнул:

— Нас шестеро в отряде было, кто на дух ее не переносил. Вот не лежит душа и все тут. Я, Влад Корнеев, ты его знаешь, на похоронах прямо за тобой всегда был, муж твой, ещё Беседин Виталик, Лавров Денис и Колька Монахов, царствие ему небесное. У нас часть у моря, пригнали как-то «Малютку», ещё с советских времён. Это подводная лодка, самая мелкая. Ну, полкан спрашивает — кто хочет опробовать? Молодые, кровь горячая, любопытство зашкаливает, вызвались вперёд остальных. Инструктаж, подготовка, в общем, на следующий день спустились. Нас пятеро и ещё десять человек экипажа. Понятно, плыть никуда не плыли, да на этом корыте и не смогли бы. Только начали спускаться под воду, она крен вправо… — налил себе ещё и выпил, глядя поверх моего плеча. — Короче, тонуть начали. Паника, мат, ледяной воды по пояс, кое-как начали выбираться, каждый сам за себя, — хмыкнул и покачал головой. — Кроме Краснова. Закалка у него будь здоров уже тогда была, плавал как долбаный дельфин. По сути, он нас всех и вытащил. Кольку в том числе, но уже мертвого. Когда мотнуло, он головой приложился, сознание потерял, в суете никто даже не заметил… Хорошо, на отмели были, Саня нырял за ним специально, если б хоть на пятьдесят метров отплыли, все бы там остались. Нас всех проинструктировали, мол, нечего сор из избы выносить, несчастный случай, а «Малютки» и не было как будто. Потом уж доперли, на нас ее просто тестировали. Суки… а, ладно, — потянулся за бутылкой и сел обратно. — Водки нам три бутылки выдали, на помин. Вот теперь только ей и провожаем, — поднялся, взял бутылку и отнёс ее обратно, вернувшись с другой. — А по хорошему поводу — вот. Коньячок, — подмигнул мне и сел. — Твоё здоровье.

— Вы все из местных? — спросила задумчиво. — Влад, вроде, не отсюда.

— Я из Тюмени, — хмыкнул Борис. — Беседин, Монахов и муж твой — отсюда. Виталика батя устроил, всех в одну часть определили. Ну а после того случая мы неразлей вода стали.

— Странно, — брякнула, не подумав, а он поднял бровь:

— Ничего странного, такое пережить. Или ты о другом?

— Да просто… — замялась в ответ. — Лаврова на похоронах не было.

— Был, — ответил хмуро. — Ты просто не видела.

— Наверное… — не стала спорить и закинула удочку: — Но я не в обиде, даже если бы не был. Я слышала, он серьезно болен.

— Рак, — кивнул Борис. — Опомниться не успели и… слушай, какие-то разговоры печальные, душу рвут, а я коньяк достал. Расскажи, как сама? Справляешься? На счёт фирмы в курсе, фото твоё в газете видел, чуть не лопнул от гордости — наш человек. Думал сам набрать, но не знал, как воспримешь. Так какой срок?

«Вот оно — хмыкнула мысленно, — главный вопрос». Поднялась и сказала сухо:

— Спасибо за беседу.

— Эй, обиделась? — вздохнул, так же поднявшись. — Я же сказал, неразлей вода.

— То есть, он знал?

— Про интрижку твою? — уточнил, а я кивнула. — Знал, Серафима. Обо всем знал. Кроме…

— Это уже не важно, — отмахнулась и пошла к двери, услышав вслед:

— Как знать.

Добрела до машины, села и откинула кресло, не в силах никуда ехать, но через пару минут вновь подняла его и поехала в больницу. В голове была лишь одна мысль, но я отказывалась в неё верить.

Главврач встретил меня настороженным взглядом и спросил слегка смущаясь:

— Проблемы с фондом?

— Никаких, — вяло улыбнулась в ответ. — У меня просьба, но она идёт вразрез с Вашей должностью.

— Постараюсь помочь, — ответил осторожно.

— Нужна медкарта пациента. Уверена, он лечился именно тут, — главврач поморщился, но кивнул. — Лавров Денис Игоревич.

Он залез в компьютер и через пару минут отправил что-то на печать. Молча достал бумаги из принтера, протянул мне и вздохнул:

— Надеюсь, это останется между нами.

— Разумеется, — ответила серьезно и вышла, начав читать в машине. — Я убью тебя, — вздохнула, отбросив бумаги. — Найду и убью.

Рванула с места и поехала в дом, ведя машину, как умалишённая. Стервец ещё и подсказки мне оставлял… Где он может отсиживаться? А может, я опять все неправильно поняла?

— Успокойся и подумай, — сказала самой себе и немного сбавила темп.

Неторопливо подъехала к дому, открыла ворота и припарковалась у гаража. Нарочито медленно шла к двери, подняла какую-то бумажку, теребя ее в руках, прошла в дом и устроилась в гостиной.

Если опустить все мытарства до нашего с Красновым официального знакомства, остаётся безрадостная картина нашей совместной жизни. Я притворяюсь довольной жизнью наложницей, он — эдаким папиком, при этом хранит под кроватью приятные воспоминания, а в рамке на работе прячет фотографию моего истинного состояния. Прекрасно видит, что ни он, ни любовник счастья мне составить не могут, но как изменить ситуацию не знает. И потом, как гром среди и без того затянутого тучами неба, выясняется, что один из его друзей фактически при смерти. Судя по его карте, Лавров, как и мой отец, до последнего не знал о своём состоянии. Пока не начали появляться галлюцинации. МРТ выявило опухоль головного мозга, обследование — метастазы. Счёт начал идти на дни, полные боли и страданий близких. Вспоминая Лизу у могилы, могу предположить, что жену Денис любил и не хотел, чтобы она проходила через этот ужас. Думаю, Саша свои пять копеек вставил, он наверняка видел меня, отчаянно цепляющуюся за жизнь отца, пичкующую его препаратами, чтобы хоть как-то отсрочить неизбежное. Отец терпел, но лишь из большой любви ко мне, устал, измучился и наверняка считал дни, когда этот мрак наконец закончится. Тогда они коллективным умом решили убить сразу двух зайцев. Буквально. Окончание страданий для Лаврова и очередная встряска для меня. Не знаю, на что он рассчитывал в конечном итоге, что я пойму, что потеряла или просто заживу спокойно, в тепле и достатке, свои мотивы он пусть сам объясняет, но ясно стало одно: он жив.

Не важно, кто из них сделал тот выстрел из винтовки, с пристрелочным тоже все понятно: не хотели ранить. Саша проводил друга в последний путь, отдал ему то самое третье обручальное кольцо… а может, это была просто подсказка для меня, ведь патологоанатом тоже в деле, в отчете можно было написать все, что угодно. Вскрытия не проводили, причина смерти ясна, как день, а значит и повреждения метастазами внутренних органов описывать нужды не было. Кабинет не слишком-то обследовали, там уже выступил Беседин-старший, про дырку в стене, спрятанную под портретом президента, не было сказано ни слова, сотрудников не допрашивали, но Максима Краснов отправил вовремя: чтобы тот успел увидеть Лаврова, а значит, об этом рано или поздно узнала бы я. И уборщице он мог бы просто позвонить и сказать не приезжать, но та должна была почувствовать запах водки. О которой рассказал целую историю Борис. И армейский альбом на видном месте — очередная подсказка. Учитывая, что Марку разбили лицо, а Тимуру лишь лобовое стекло, наверняка днём за мной таскался Влад, а ночью дежурил Саша. И это он тогда хохотнул в кустах, наблюдая за моим разговором с Тимуром на даче.