Жена тёмного князя 2 (СИ) - Алёна Цветкова

спираль Света так поразила меня, что я невольно потянулась к ней и… дотронулась до потока кончиками пальцев. Мягкая, теплая магия ощущалась где-то на уровне подсознания. Как будто бы я опустила рук в парное молоко. Схватить Свет щепотью и потянуть на себя, вытягивая из спирали тонкую нить, оказалось так просто. Я осторожно поймала нить, между мной и Левой, которая уже успокоилась и спокойно парила в воздухе…

Теперь надо было как-то соединить две нити. Я не придумала ничего лучше, как скрутить их между собой, как кудель… почему я не стала завязывать узелок — не знаю. Даже не пришло это в голову. Казалось, что именно свить две магии воедино будет правильнее. А потом, когда соединение стало прочным, я резким рывком оторвала себя от Левой…

Однажды, когда-то в прошлой жизни, я отдыхала в Турции с Лелькой. И неугомонный лучший друг затащил меня в аквапарк, где был ужасный аттракцион: почти вертикальная труба, по которой я падала вниз с совершенно бешеной скоростью. У меня сперло дыхание, а мысли и эмоции слегка отстали и вернулись ко мне только тогда, когда я очутилась в воде.

Вот и сейчас, мне оказалось, будто бы я снова ухнула вертикально вниз, теряя по дороге сознание…

— Ася! — кинулся ко мне Борис, подхватывая на руки. Оказывается я на самом деле упала. Только не в трубу, а со скамейки. — Ася, ты как?!

— Хорошо, — улыбнулась я. И встала на ноги, оглядываясь. Рядом у моих ног грустно ворковала Левая. Она терлась об мои ноги. Я присела рядом с ней и обняла свою птичку. — Левая, — прошептала я, снова чувствуя на глазах слезы. Только в этот раз я знала, уже ничего не изменить. Моя гурлинка больше никогда не покажет мне свои «картинки», а я никогда не узнаю, как она себя чувствует. У меня остался только Правый. Он гулял где-то далеко и еще не знал, что случилось…

— Папка, где это мы? — тоненький голосок заставил меня поднять голову. Васька сидел на руках у Власа и крутил головой, рассматривая нас всех. И вдруг улыбнулся, — ой, папка, смотри какая птичка! А как ее зовут?

— Ее зовут Левая, — хриплым от эмоций голосом ответил Влас. Посмотрел на меня и растянул губы в улыбке, — спасибо, Ася…

Я кивнула. Слезы сами текли по щекам, собираясь на подбородке. Слезы печали и радости одновременно.

Снятие поводка с Власа прошло без эксцессов. Если, конечно, не считать, что Мишке пришлось делать это самому, под руководством Бориса. Потому что свою магию Борис должен был отдать нашему пациенту. Ему помогал Жека…

На следующее утро, я встала с постели одна. У меня на руках оказалось два малолетних ребенка и четыре безжизненных тела. Плюс нешуточная угроза появления светлых мнишек. Хотя Борис был уверен, что они потратят этот день на поиски сбежавшего коменданта, и наведаются к нам только завтра.

Глава 14

Петька появился утром как ни в чем ни бывало. Уселся за стол рядом с мальчишками и потребовал завтрак.

Я отказывать не стала. Нагребла полную тарелку горячей каши и, подойдя к нему, совершенно спокойно опрокинула миску прямо над его головой. Петька подпрыгнул и заголосил:

— Дура! — он резким взмахом руки стряхнул с мгновенно покрасневшего лица кашу и рванул к воде. В омут он нырнул не раздеваясь. И продолжал орать оттуда, — Ты с ума сошла, идиотка!

И растянула губы в улыбке, взглянув на перепуганные Гришку и Ваську:

— Ешьте, мальчики. Каша очень вкусная. А я сейчас, поговорю с Петей и вернусь.

Поставила на стол пустую миску и зашагала к омуту, где чуть не плача от боли, Петька смывал с себя липкую и вязкую кашу из какарушек.

— Дура! Идиотка, — причитал он слезливо, — тупая баба!

Я присела на корточки у самого края омута и улыбнулась. Вполне искренне.

— Будешь меня оскорблять, я тебя прямо здесь утоплю, — ровно произнесла я. — Ты не представляешь, мерзавец, как сильно я хочу это сделать.

— Дура! — завопил он снова, — я же ради тебя старался! Тебе разве нравится жить в этом клоповнике?! Ты, Аська, молодая и красивая. Светлейший тебя помилует, ведь ты всего лишь баба и не могла противиться воле мужа. Во всем виноват только он! А выйдешь замуж за нормального мужика и не будешь выживать в этой дикости, вкалывая как рабыня, пока твой муженек дрыхнет в тенечке.

— Ах, так ты у нас благодетель, значит, — произнесла я язвительно. — А мы то, идиоты, не поняли, что ты это не о себе заботился. Не для себя хотел место послаще выбить. И нас вовсе не хотел на смерть обречь…

— Не хотел, — буркнул Петька отворачиваясь и принимаясь поливать заплывшее лицо водой. А потом вдруг всхлипнул и разрыдался, как ребенок. И это было так неожиданно, что я растерялась. — Я же не знал, что все так будет! Я думал, вернусь, в княжью школу пойду! Темным князем стану! А они! — выкрикивал он гнусаво. — Они сказали, что меня в расход! Потому что слишком много силы! И я могу быть опасен для них!

Петька отвернулся и, обхватив себя руками, застыл, изредка вздрагивая всем телом. На голове все еще оставалась каша, какарушки запутались в волосах и не промылись, одна половина лица, распухла подушкой и покраснела. Очень скоро надуются пузыри.

Я вздохнула. Мне стало жаль этого непутевого идиота, который до сих пор верил в сказки. Мне его признание нисколько не удивило. Мы все давно поняли, что светлые мнишки не такие добрые, как кажется жителям Пределов Жизни. Хотя мы до сих пор так и не разгадали главную загадку: зачем им это надо.

— Ладно, Петька, — я позвала рыдающего мальчишку, — вылезай. Я тебя не трону. И ожог твой надо обработать… Идем!

Жалкий, мокрый и поверженный «враг» выполз из омута на четвереньках на ощупь. Его лицо опухло так сильно, что оба глаза заплыли. На голове и с одной стороны лица вздулись пузыри, а вторая просто была очень красной. Голова распухла так сильно, что казалась раза в два больше, чем раньше.

— Я ничего не вижу, — прошептал Петька и всхлипнул, — болит!

— Болит, — согласилась я. В душе царапалось чувство вины. Не так, чтобы его нельзя было терпеть, но сильно. — А Васька мог вчера умереть. Из-за тебя…

— Я не хотел, — краснота стремительно опускалась вниз на подбородок, и Петька с трудом шевелил губами. — Я думал, они просто вернут вас обратно. А потом подслушал светлых. И узнал. — Из уголка заплывшего глаза прорвался ручеек слез. —