Левиты и коэны - Игорь Борисович Штутман

Современных российских обывателей интересует не сам монастырь, а расположенное на территории монастыря Новодевичье кладбище. Попасть туда, то есть быть похороненным на Новодевичьем кладбище, очень престижно. И если применить Петровский “Табель о рангах” к этому кладбищу, то сие захоронение окажется на уровне действительного тайного советника. В 1927 году вышло постановление ВЦИК: “Новодевичье кладбище выделено для захоронения лиц с общественным положением”, после чего знаменитые люди Советского Союза стали занимать места на этом кладбище, как говорится, “согласно купленных билетов”. Знаменитые писатели, поэты, композиторы, артисты, академики, маршалы, государственные и партийные деятели, включая их жен… список можно продолжать, но в данный момент нас интересует могила только одного человека – Кагановича Лазаря Моисеевича.

Соратник Ленина и Сталина, участник Октябрьского переворота 1917 года, должен был попасть на это кладбище автоматически, как партиец с 50-ти летним стажем, но к моменту своей, сильно запоздавшей смерти “железный Лазарь” лишился партийного билета, и сразу наметились проблемы. Друзья по Коммунистической партии не объявили Кагановича “врагом трудового народа” – просто тихо ушли его на пенсию – повезло Моисеичу. Но по обыкновению, в духе марксизма-ленинизма, клеймо – “участник антипартийной группы” – на него всё же навесили. Престижное кладбище отдалялось и отдалялось, но дочь Лазаря Моисеевича в своем письме к властям не стала перечислять все регалии отца, а их было достаточно: “работал на самых высших государственных должностях, Герой Социалистического Труда, четыре ордена Ленина, орден Трудового Красного Знамени и прочая, прочая…” Она лишь попросила разрешения похоронить пожилого человека в одной могиле с его женой, и “таможня дала добро”. B 1991-м Каганович Лазарь Моисеевич был скромно похоронен на престижном Новодевичьем. Сталинский нарком упокоился на 98 году жизни – “…и в землю лег ещё один на Новодевичьем мужчина”. Всего 6 месяцев не дожил Лазарь до развала СССР…

– Нашли. Вот он родственничек, блин. Лежит, где положили – десятый ряд первого участка, – Леонид Каганов-младший, внимательно разглядывал памятник из красного гранита.

За спиной Лёнчика, почти вплотную к нему, стоял уже знакомый нам седовласый мужчина, а позади, на почтительном расстоянии, перетаптывались с ноги на ногу ещё три человека: кандидат философских наук Ефим и два широкоплечих парня в одинаковых чёрных кожаных куртках.

– Моисей Львович, – не поворачивая головы, Лёнчик негромко окликнул седовласого, – Вы думаете, мы что-нибудь здесь найдем? Такие люди как Каганович уносят тайны с собой в могилу.

– Лазарь Моисеевич оставил после своей смерти воспоминания – свыше 16 тысяч рукописных страниц. Там найдется много интересного. Проблема только в том, что большая часть из них с трудом поддаются расшифровке. В последние годы жизни Каганович стал плохо видеть, рука его слабела, и писать приходилось по специальному трафарету, а надиктовывать свои воспоминания он категорически отказывался. Но мы работаем, Леонид Леонидович, работаем… Многое уже расшифровали, – почтительно ответил Моисей Львович, – Я привлек к этому делу очень грамотного специалиста, Ефима. Он справится.

– Ну, что же, я верю вам. Но времени у нас мало. Не только меня интересуют архивы Кагановича…И обратите особое внимание на поиски 151 Псалма. Недаром Лазарь посещал еврейское кладбище в Праге. А сейчас нам пора, – и Леонид Каганов-младший, не оглядываясь, направился к выходу.

Моисей Львович, Ефим и два “быка” в чёрных кожаных куртках двинулись за ним следом.

33. Москва – Новодевичий монастырь

(днем ранее)

– А ты молодец, Борька. Без твоей справки нас бы сюда не пустили, – Семён похвалил брата и опять принялся рассматривать могильный обелиск.

– Пустили бы… это я просто перестраховался. Раньше, действительно, на Новодевичье кладбище пускали только тех, кто имеет удостоверение о родственном захоронении, а сейчас, пожалуйста… смотри-не-хочу. Но ты, братец, забыл, где мы находимся. Это тебе не “Израиловка”. У нас в России никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь… И что ты так уставился на эту красную пластину. Неужели ты думаешь, что сотни людей, которые бывают каждый день на этом кладбище, не обнаружили бы могильный камень Pабе Лёва? – Борис недоверчиво смотрел на Семёна.

– Нет, Борька, я не такой наивный. Конечно, камня здесь нет. Я пытаюсь почувствовать атмосферу. Понять, о чём думал старый Лазарь Каганович? Куда он затырил могильный камень? – Семён в очередной раз удивил Бориса.

– Нет, не простая эта страна Израиль. Действительно – место сплетения трёх религий. Определённо, там что-то разлито в воздухе, – Борис почтительно посмотрел на брата, – Вот как Семёна забирает. Eщё 10 лет назад был обыкновенный пацан, a сейчас смотри как поёт…

– Ты, кстати, обратил внимание, что написано на обелиске? – Семён неожиданно задал вопрос.

– Ну, да, – недоумённо ответил Борис, – Родился в 1893 году, умер в 1991… 98 лет прожил чувак. Мне бы так!

– Ох, Борька, – Семён покачал головой, – На камне нет записи о партийном стаже сталинского Сокола, а у его жены, Марии, есть.

– Ну, и что, – пожал плечами Борис, – Все в Москве знают эту “мансу”. Это не Кагановича похоронили на Новодевичьем кладбище…

– А кого же? – глаза Семёна чуть не вылезли из орбит.

– Я хотел сказать, – объяснил Борис, – Что его подхоронили… Подхоронили в могилу к его жене, которую он сюда пристроил, пока был у власти.

– И что ты ещё знаешь? – Семён удивился осведомлённости брата.

– Ещё знаю, что на этом престижном кладбище, когда переносили останки знаменитых россиян, при вскрытии могилы Гоголя, не нашли череп автора “Мертвых душ”. Украли черепушку! Об этой чертовщине было немедленно доложено Сталину, а тот сразу всё засекретил. За разглашение тайны – всем “писец”, – заулыбался Борис, – И до настоящего времени череп так и не нашли. Мистика булгаковская…

– Что-то я устал от твоих кладбищенских историй, – пожаловался Семён, озираясь на окружившие братьев гранитные обелиски и барельефы, – И пожрать бы не мешало. Пошли на Пироговку… Помню, там была одна очень приличная кафешка. Всё равно среди этого пафоса никакого камня Рабе Лёва быть не может.

Память Семёна не подвела. Кафешка оказалась недалеко, в красивом сталинском доме с колоннами на фронтоне, прямо на Новодевичьей площади. Семён даже вспомнил, что когда-то на месте кафе был кинотеатр, а в самом доме жил знакомый квартирный маклер.

Заняв столик у большого окна с видом на красивый зеленый сквер с клумбой в центре площади, Борис и Семён заказали по порции борща, пожарские котлеты и графинчик водки. Телохранители ненавязчиво устроились поодаль с чашечками кофе.

– Ну, что, братец, – покончив с борщом и сыто отдуваясь, заявил Семён, – Наши надежды на Новодевичье не оправдались. Каюсь – моя была идея. Где жe этот чёртов камень теперь искать?

– А давай ещё по