Живыми не брать! - Татьяна Вагнер

– Помилосердствуй! Феодосий Ильич, не моя вина это, не я их в подпол заманил. Не я на них смертный сон наводил! Не я! Поверь слову – не я это!

– Без разницы, кто сон навел. Ты пробуди!

– Не могу… – вдруг заплакал Демид. – Не по силе мне это дело…

Подоспевший Макарий наклонился ко мне и за руки вытащил из подпола. Потом скомандовал, чтобы несколько слободских жителей спустились в подвал и вынесли оттуда два безвольно обвисших тела и уложили их на лавку.

– Ладно. – Слепой Феодосий сурово сомкнул брови. – Не по праву, Демид, ты свой посох получил. Оставь его здесь и ступай, чтобы к вечеру в Слободке тебя не было.

– Куда же мне идти-то?

– Куда глаза смотрят, хоть на болота. Там и живи на заимке, среди неразумного зверья и духов болотных. Что-то ты да должен был от нас в разум взять?

Демид нехотя положил свой посох, уступавший по высоте посоху главного старца, к ногам слепца, отполз к стене и спрятался за людскими спинами. Феодосий спросил:

– Кому по силе будет?

Через притихшую толпу протиснулся Фрол, выдернул за руку смущенного Лёшку и поставил перед старцами:

– Ему! Алексею по силе будет. Он сам такой точно путник, он своих разбудит.

– Такой, да не такой. Что же, Совенок, попробуй. Покажи, чему ты научился.

Сперва Лёшка бормотал неуверенно, но постепенно его голос набирал силу:

Сговорились звери, сговорились птицы,Сговорилось солнце с луной,Луна со всеми звездами сговорилась,Все меж собой сговорятся,И все мои слова утвердятся,Исполнятся и закрепятся.Все мои указы исполнятся!

Он быстро повернулся на пятках вокруг себя и звонко хлопнул в ладоши.

Никита чихнул, резко сел и обвел взглядом сарай – в обгоревших стенах не хватает бревен, а крыши вообще нет. Место, малоподходящее для такого многолюдного сборища. За ним пошевелился Данила, медленно поднес руку к лицу, потер и открыл глаза, улыбнулся мне – именно мне…

Мы решили уходить через два дня, не дожидаясь свадьбы: Иришка задумала выходить замуж за Власа! Правда! Поверить не могу, что человек может по своей воле захотеть остаться жить в таком захолустном месте. Когда мы уложили рюкзаки, задернули замки на куртках и вышли во двор, Иришка выбежала прощаться с нами в платке и длинном балахоне, как ходят все местные девахи. Встала на крыльце рядом с Настасьей Васильевной, махала нам рукой и выглядела очень счастливой!

– Аня, может, тебе тоже здесь будет лучше? – тихо спросил меня Дан.

– Ты что? – Я не поверила своим ушам. – Кормить кур и чистить свинарник?

– Ну что ты, они тебе все будут прислуживать, замуж выйдешь и будешь вроде их принцессы. Старицей, или как там они называют. Оставайся!

– Дан, у них не бывает стариц – только старцы. Не заведено. Понял? Идем!

– Как скажешь, – пожал плечами Дан.

Что за ерунда? Почему Дан решил, что я собираюсь выходить замуж за бородатого? Все же странное это место – Форпост, любому мозг туманит, надо поскорее убираться отсюда. Я махнула Иришке на прощание, отвернулась и прибавила шагу – по дороге мне еще надо заглянуть в Слободку, у меня там незавершенное дело. Один Лёшка захотел пойти со мной, а остальные ждут около первой могилы на нави вместе с нашими провожатыми – Фролом и его отцом Кирианом Фотиевичем.

…Я прошла вдоль всего длинного стола, вытащила из рюкзака и положила рогатый череп, еще недавно венчавший посох Черного шамана, взяла слепого старца за руку и хотела положить его ладонь сверху – чтобы дать ему почувствовать этот предмет.

– Нет, погоди, Нюта, – остановил меня Феодосий и подозвал Лёшу. – Поди сюда, Совенок. Что ты решил – останешься в нашем доме и в нашей вере?

Лёшка решительно кивнул:

– Да!

– Что? – Я опустилась на корточки перед Лёшкой и поправила ему замок на куртке:

– Лёша, что ты мелешь? Тебя мать дома ждет, все глаза выплакала!

Малой обнял меня за шею:

– Это тебя мать ждет, Аня. А меня там никто не ждет. Лучше я здесь останусь, здесь мой настоящий дом. Буду Феодосию Ильичу помощником…

– Не отговаривай его, путница. – Слепой старик положил ладонь Лёшке на голову. – У тебя одна дорога, а у него – другая. Твоя – обратно в мир ведет, а его – к знанию сокрытому. Голову эту рогатую и всю ее силу ты не мне, ты ему сюда принесла! Ступай и впредь запомни: нельзя за чужую душу просить. Только за свою.

– Как это?

– Не важно. Потом поймешь. Иди, пока тебе путь открыт.

Мы с Лёшкой обнялись на прощание.

Макарий проводил меня до дому, открыл передо мной двери, вышел за мной на крыльцо и взял за запястье, тихо сказав:

– Оставайся, Нюта. Будешь жить в моем доме, как княжна…

Они что сговорились? Все сговорились? Как месяц с луной?

Я выдернула руку из его пальцев и зашагала к лесу.

Я шагала молча, не оглядываясь, до самой нави, потом еще мимо старого кладбища, через лесные заросли и зыбкий серый песок – след в след за Кирианом. Мы шли в сторону высоких скал, где среди зеленых макушек торчало высокое строение с островерхой крышей, похожее на заброшенную сторожевую башню.

Но когда мы подошли к башне совсем близко, я не выдержала, нарушила обет молчания и крикнула:

– Вот это да! Путь через ясное небо – подвесная дорога![15]

От башни вниз убегали стальные тросы, их подхватывали несколько опор. Они сделаны из старого серого, но надежного бетона. Сам трос мне кажется новым, под неказистыми серыми стенами сооружения спрятан вполне рабочий тяговый механизм. Лысый, позабыв про все на свете, сразу же начинает разглядывать колесики и шестерни.

– Отлично! Когда ее построили?

– Давно, почитай уже лет сто. Но крепко выстроили, на совесть. Места здесь непролазные, вот и придумали спускать камни вниз по этой дороге, а оттуда инструмент поднимали, продукты всякие.

– Неужели правда, что здесь когда-то золото добывали? – дружно оживились мои спутники.

– Нет, – авторитетно разъяснил Кириан. – Добыть толком ничего не добыли. Но изыскивали. Руду искали, чтобы железо выплавлять, каменья драгоценные, масло земляное. С той поры здесь только канат сменили да кой-какие шестерни-пружины. Вагонетки тоже подлатали, чтоб больше груза брать.

– Что такое земляное масло? – поинтересовался Ник.

– Да с чего мазут делают и жижу огнепальную – вот такую. – Кириан сдвинул крышку с подземного резервуара, в котором хранилось дизельное топливо. Рядом валялись черпаки на длинных ручках. – Давайте поработайте, надо залить малость, чтобы мотор закрутился, который лебедки крутит и канаты тянет. Через дорогу эту много быстрее и сохраннее, чем через болота на собаках возить.

– А где же вы для дороги столько топлива берете? – удивился Дан.

– Снизу поднимаем, что добрые люди загрузят для нас.

Некоторые назвали бы этих добрых людей «лихими» или даже «контрабандистами». Я фыркнула – действительно, дело у почтенного Феодосия поставлено на славу.

– Значит, здесь искали нефть?

Углеродное топливо – самое редкое и ценное, что есть в нашем мире.

– Искали, да.

– Ну и как – нашли? – не удержалась я.

– Кто ж тебе скажет. Дело прошлое – кто здесь работал, считай, все на нави лежат. Своего земляного масла у нас как не было, так и нет. Не велика беда – мы снизу поднимаем. Вагонетки-то попарно ходят. Одна вверх – другая вниз.

– Принцип противовеса. – Лысый Алекс с интересом осмотрел колесики, установленные на канат, как на рельс. Хлопнул ладонью по облупившейся краске на боку вагонетки и решительно запрыгнул в нее. – Ловко у них все устроено!

– Действительно ловко! С вертолета не сразу разглядишь – здесь тагах заброшенных строений полно!

– Ну, давай, садись! Прокатимся!

– Куда мы по ней приедем? – забеспокоился Никита.

– Там, куда вы приедете, тоже железную дорогу тянули. Тянули-тянули, в болота с оврагами уперлись да и бросили. Но рельсы остались, и дрезины имеются, стоят под навесом из еловых веток. Дрезиной и доберетесь до Магистрали. Ветка железнодорожная всего одна – не заблудитесь, точно говорю. Дальше уже – ваш путь, вам решать, куда ехать. Нам же с Форпоста по вере нашей дальше этой башни ходить заказано…

– А я пойду! – Фрол запрыгнул в вагончик следом за нами.

– Что ты, Фролка, еще выдумал?

– Ничего не выдумал, просто мир поглядеть охота. Как люди живут – все в штиблетах на шнурках ходят и щей не варят. Водой зальют лапшу, и пожалуйста, за минуту готово! Мне путники рассказывали…

– Фрол, тебя в материном доме не кормят?

– Кормят, тятя. Только не в щах же дело и не в шнурках. Пойми, там, в миру, все другое! Вся жизнь у них совсем другая!

– Другая. Только лучше ли нашей? – горько вздохнул Кириан.

– Вот и посмотрю. Тятя, вы матери скажите, чтобы не ругалась на меня.

– Ох, Фрол, до чего ты упертый! Знаю, не с этими путниками, так с другими сбежишь. Судьба твоя такая… Иди! – Он взъерошил сыну волосы. – Совсем худо будет – вернешься. Найдешь дорогу-то домой, Медвежонок?