Золотая Русь. Почему Россия не Украина? - Алексей Шляхторов

Гибель династии Рюриковичей. Борис Годунов

Начало царствования Бориса Годунова в 1598 году казалось на редкость благополучным. Но то была только видимость. Попытки навязать стране крепостное право, как в Европе, наталкивались на глухое сопротивление, усиливавшееся от года к году. Признаки недовольства можно было заметить повсюду – в сельской местности и в городах. Податной гнет и неволя гнали крестьян из старых центров на окраины. В глубинах Дикого поля, далеко за пределами оборонительной черты, образовались казацкие общины, постоянно пополнявшиеся крестьянами. С этого времени сей процесс ухода в казаки резко возрос. Отражая частые нападения со стороны степных кочевников, донские казаки продвинулись к устью Северского Донца и основали там свою столицу – Раздоры. Успехи казацкой вольницы вызывали глубокую тревогу в московских верхах: пока тихий Дон служил прибежищем для беглых крестьян, крепостной режим в Центре не мог восторжествовать. Казачество Дона, Терека, Урала, имевшее статус конфедератов Москвы и общавшееся с государями через посольский Указ, то есть аналог Министерства Иностранных дел, проповедовало лозунг: «С дона выдачи нет». Являясь при этом защитником Руси, русское казачество, как мы увидим, имело статус, неизмеримо более высокий, чем казачество украинское, которое постоянно утеснялось и просто обманывалось польским правительством и в отношении российских крестьян играло роль сдерживающего противовеса закрепощению крестьян. Борис прекрасно понимал это, и его политика в отношении окраины отличалась решительностью и беспощадностью. Шаг за шагом правительственные войска, продвигаясь вслед за казаками, строили средь Дикого поля новые городки и укрепления. Степные воеводы верстали колонистов на службу и обязывали их пахать государеву пашню. На следующий год после коронации Борис, как мы помним, послал в глубь казачьих земель крупные военные силы для основания города Царева-Борисова. Новая крепость отстояла уже на сотни верст от старых русских рубежей. Зато из нее открывались кратчайшие пути к Раздорам. Противостояние крепости с царским именем и казачьей столицы имело некий символический смысл. Название крепости показывало, что взаимоотношения с казачеством стали для Бориса не только предметом постоянного беспокойства, но и вопросом престижа. Казачье войско не могло существовать без подвоза боеприпасов и продовольствия из России. Стремясь подчинить казачью вольницу, Годунов запретил продажу пороха и продовольствия на Дон и стал преследовать тех, кто нарушал строгий указ. Царь Борис сознавал, какую опасность таит в себе бурлящая окраина. Но предпринятые им попытки стеснить казачью вольность обернулись против него самого. Открытое восстание казаков ускорило гражданскую войну. Вот, спрашивается, куда спешил новый царь в казачьем вопросе, если над его головой витал куда более опасный и фундаментальный вопрос династический, который после внезапной смерти царевича Дмитрия из вопроса политического к тому же превратился в острейший династический кризис? А царь – с пограничным сословием бодается. Прямо скажем, здесь Годунов не проявил мудрой неторопливости и постепенности Ивана III. Борис не жалел средств, чтобы привлечь на свою сторону верхи посадской общины. По случаю коронации он предоставил столичному посаду всевозможные льготы. Купцы, державшие в своих руках торговлю с Востоком через Астрахань, освобождены были на два года от торговых пошлин. Со столичных жителей сложили подати. Нуждающимся вдовам и сиротам роздали деньги, платье и припасы. Аналогичных милостей удостоился второй по величине посад – Великий Новгород. Новгородские торговые люди получили право «вольно ездить» для торга в Москву и ливонские города. Власти освободили посад от казенной виноторговли, закрыли царские кабаки в городе. В законодательном материале «посадское строение» не отразилось, как и многие другие годуновские нововведения. Это затрудняет его оценку. Власти не забыли о московских волнениях первых лет правления Федора Иоанновича и с помощью уступок старались предотвратить их повторение. Политика Годунова послужила в известной мере образцом для «посадского строения» середины XVII века. Она как бы предвосхитила будущее. Города были очагами прогресса. Их возрождение отвечало глубочайшим экономическим интересам государства. Политика Бориса благоприятствовала развитию сословия посадских людей, но ей не доставало последовательности. Она не была санкционирована законом и, по-видимому, проводилась лишь в отдельных местностях. Крупнейшим посадом страны оставалась Москва, где проживала значительная часть городского населения России и располагались многочисленные слободы феодалов. Потребность в «посадском строении» ощущалась здесь всего острее. Но в Москве царь не желал ради интересов посада ссориться с влиятельной столичной знатью и духовенством. Потому реформа не получила в столице сколько-нибудь заметного воплощения. Горожане составляли небольшую часть населения страны. Прочий народ обитал в крохотных деревнях, разбросанных на обширном пространстве Восточно-Европейской равнины. Политика Годунова в отношении крестьянства носила отчетливо крепостнический характер. Отмена Юрьева дня и проведение в жизнь указа о сыске беглых крестьян безмерно расширили власть феодальных землевладельцев над сельским населением. Крестьяне мирились с временной отменой Юрьева дня, пока им сулили близкие «государевы выходные лета». Но шли годы, и население все больше убеждалось в том, что его жестоко обманули. Крестьяне протестовали против усиления крепостного гнета, как могли. Чаще всего бежали от своих землевладельцев. Появились и более грозные симптомы. Молва об участившихся убийствах помещиков будоражила страну. Ибо Россия – не Франция с Италией. Прав был фельдмаршал Суворов, возмущенно отвечая Милорадовичу в Италии: «Да, Миша, меры здесь не знают в роскоши. Да если б я себе отгрохал такую усадебку, этажа этак – стыдно сказать – в четыре, так не прожил бы в ней и месяца. Меня бы просто грохнули мои же мужики. Несмотря на все мои заслуги. И ты знаешь, Миша? Правильно бы сделали. Ну как можно стоить такие дворцы-палаты, когда у вас в стране народ недоедает, а то и голодает!» Наш полководец, при всей своей эксцентричности, уловил важное. Это в 1945-м наши солдаты удивлялись богатству Европы. А при Суворове – удивлялись ее нищете. Поэтому и при Годунове власти волей-неволей должны были подумать о средствах к успокоению деревни. При вступлении на трон Борис обещал благоденствие как дворянам, так и крестьянам. Официальные разъяснения произвели глубокое впечатление на иностранцев. Один из них, австрийский гонец Михаил Шиль, будучи в Москве, писал, что русские крестьяне находятся в полном рабстве у дворян, но Борис намерен строго определить объем повинностей и платежей, шедших с каждого крестьянского двора. НУ, БРЕХНЯ, ПОЛНАЯ И АБСОЛЮТНО БЕССТЫЖАЯ, НА ФОНЕ КОТОРЫЙ БРЕД АМЕРИКАНСКОГО ГОСДЕПА УСТАМИ ДЖЕЙН ПСАКИ И ДРУГИХ АНАЛОГОВ ГУМАНИТАРНОЙ ВОЙНЫ ДАЖЕ НЕ КАЖЕТСЯ ОСОБО НАГЛЫМ И ГЛУПЫМ. ТОЛЬКО ВДУМАЙТЕСЬ: ЧЕЛОВЕК, В СТРАНЕ У КОТОРОГО КРЕСТЬЯНИН НЕ ИМЕЛ ЭЛЕМЕНТАРНОГО ПРАВА НА СУД, А ФЕОДАЛ ИМЕЛ ПОЗОРНОЕ ПРАВО ПЕРВОЙ НОЧИ, ЧТО-ТО ЧИРИКАЕТ О «ПОЛНОМ РАБСТВЕ» ЛЮДЕЙ, ИМЕВШИХ ПРАВО НЕ ПРОСТО НА СУД, НО НА СУД ПРИСЯЖНЫХ («ЦЕЛОВАЛЬНИКОВ»).

Такая мера – строгое определение повинности – могла бы задержать повышение оброков и расширение повинностей. Но о практическом ее осуществлении ничего не известно. В действительности правительство проводило дифференцированную политику в отношении различных групп податного населения. Многочисленное деревенское население смогло воспользоваться податными льготами в значительно меньшей степени, чем немногочисленное городское. Преимущество получили местности, остро нуждавшиеся в них. Так, разоренный дотла Корельский уезд, незадолго до того возвращенный Швецией России, был освобожден от налогов на 10 лет. В ответ на многолетние просьбы сибирских вогулов Борис велел сложить с них ясак на год, а в будущем уравнять обложение, «как кому можно впредь платить, чтоб состоятельно и прочно и без нужды было». Среди сибирских татар и остяков облегчение получили только старые и «худые» ясачные люди.

Небывалый голод. (Малый ледниковый период)

Известный факт: в XVII–XVIII веках климат Северного полушария резко похолодал и среднегодовая температура понизилась на 1,5/1,8 градусов. Морозы били то по одной, то по другой стране, внезапно и непредсказуемо. В начале XVII века русское сельское хозяйство пришло в упадок под влиянием стихийных бедствий. В аграрной России сельскохозяйственное производство отличалось неустойчивостью и в огромной мере зависело от погодных условий. Изучение климатических изменений привело ученых к выводу, что на протяжении последнего тысячелетия самое крупное похолодание на территории Великороссии произошло в начале XVII века. Ухудшение климатических условий совпало в ряде стран с нарушением погодных циклов. На каждое десятилетие приходились обычно один-два плохих и один крайне неблагоприятный в климатическом отношении год. Как правило, плохие годы чередовались с хорошими, и крестьяне компенсировали потери из следующего урожая. Но, когда бедствия губили урожай на протяжении двух лет подряд, мелкое крестьянское производство терпело крушение. В начале XVII века Россия испытала последствия общего похолодания и нарушения погодного цикла. Длительные дожди помешали созреванию хлебов во время холодного лета 1601 года. Ранние морозы довершили беду. Крестьяне использовали незрелые, «зяблые», семена, чтобы засеять озимь. В итоге на озимых полях хлеб либо вовсе не пророс, либо дал плохие всходы. Посевы, на которые земледельцы возлагали все свои надежды, были погублены морозами в 1602 году. В 1603 году деревне нечем было засевать поля. Наступил страшный голод. По обыкновению, цены поднимались к весне. Нечего удивляться, что уже весной 1601 года «хлеб был дорог». Через год рожь стали продавать в 6 раз дороже. Затем эта цена поднялась еще втрое. Не только малоимущие, но и средние слои населения не могли покупать такой хлеб. К чести годуновской администрации надо заметить, что она с первых дней оценила опасность и всеми средствами пыталась предотвратить массовый голод. Предметом ее забот стали прежде всего посады. В Сольвычегодске власти специальным указом попытались ввести единые твердые цены на хлеб, вдвое ниже по сравнению с рыночными. Посадская община получила разрешение реквизировать запасы хлеба, расплачиваясь с владельцами по твердым ценам. Скупщиков хлеба приказано было бить кнутом, а за возобновление спекуляций сажать в тюрьму. Меры против хлебной спекуляции на городских рынках, по-видимому, носили общегосударственный характер. Их начали вводить в ноябре 1601 года. В то время население еще располагало некоторыми запасами хлеба. Почему так спешили власти? Объяснить нетрудно. Поколение Годунова пережило двухлетний голод в годы опричнины. Но наступающие голода были куда страшнее. Не обладая реальными резервами, чтобы прокормить деревню, правительство попыталось использовать социальные рычаги. Многие закрепощенные крестьяне жили надеждами на «государевы выходные лета». Своим указом о сыске беглых Борис нанес смертельный удар этим надеждам. Но три года спустя он выказал большую гибкость, временно отступив от принятого курса. 28 ноября 1601 года страна узнала о восстановлении крестьянского выхода в Юрьев день. Но трехлетний голод был впереди, и никто не мог предвидеть его масштабов. Годунов боялся не голода, а социальных потрясений, давно предсказанных трезвыми наблюдателями. Крестьянство оставалось немым свидетелем смены династии. Никто не думал спрашивать его мнения в деле царского избрания. Каким бы ничтожным ни выглядел царь Федор, народ верил ему. Администрация всех рангов сверху донизу правила его именем. Все ее распоряжения исходили от законного государя. Борис же не был прирожденным царем. Как мог он при этом претендовать на место «помазанника»? Неторопливый крестьянский ум не сразу сумел найти ответ на столь трудный вопрос. Борис постарался завоевать привязанность сельского населения. Его указ как нельзя лучше отвечал такой цели. Именем Федора у крестьян отняли волю. Теперь Борис восстановил Юрьев день и взял на себя роль освободителя. Его указ понятными словами объяснял крестьянам, сколь милостив к ним «великий государь», который «пожаловал во всем (!) своем государстве от налога и от продажи, велел крестьяном давати выход». Можно было ждать, что с восстановлением Юрьева дня крестьяне хлынут на земли привилегированных землевладельцев, имевших возможность предоставлять новоприходцам ссуды и льготы. Но правительство благоразумно отвело эту угрозу, запретив богатым землевладельцам звать к себе крестьян. Но все же к 1602–1603 годам бедствие достигло неслыханных масштабов. Грабежи и разбои в Москве по своим масштабам превосходили все, что творилось в уездных городах и на дорогах. Глухая провинция могла смягчить голод рыбалкой. В Москве такое было невозможно. Пока в окрестностях столицы действовали малочисленные шайки «разбоев», правительство больше опасалось восстания в городе, чем нападения извне. Положение переменилось, когда «разбои» объединились в крупный отряд. Его предводителем был Хлопко. По словам современников, среди «разбоев» преобладали беглые боярские холопы. Прозвище атамана указывает на то, что он также был холопом. В сентябре 1603 года Хлопко действовал на смоленской и тверской дорогах. В то время в Москве порядок в западных кварталах «по тверскую улицу» охранял воевода Иван Басманов. Понадеявшись на свои силы, он вышел из городских ворот и попытался захватить Хлопка. Пятьсот повстанцев приняли бой. Басманов был убит. Среди зависимого населения боевые холопы были единственной группой, располагавшей оружием и боевым опытом. События 1603 года показали, что при определенных условиях боевые холопы могут стать ядром повстанческого движения. После разгрома Хлопка многие повстанцы бежали на окраины – в Чернигово-Северскую землю и в Нижнее Поволжье. Прямым продолжением выступления «разбоев» в Центре стали разбойные действия казаков на нижней Волге в 1604 году. Все эти события явились предвестниками надвигающейся гражданской войны.