Его счастье (СИ) - Энжи Вэс

В различных ситуациях он вел себя по-другому, не так, как остальные. И сейчас Оливия посмотрела на Саймона под другим углом. Людям, которые чтут и следуют этикету, и в голову не придет утащить девушку с мероприятия под носом у всех в другую комнату. Это сделал только он, Саймон. И не потому, что ему плевать на приличия света, а, скорее, из-за того, что у него своя голова. Саймон следует велению своего сердца, не взирая, что подумают или скажут другие. Это не могло не вдохновлять Оливию. Она робко взглянула на него, а Саймон продолжал любоваться ею.

— Скажи мне, малышка, как же именно ты умудрилась уйти из дома незамеченной да еще в такую погоду добраться сюда? Кто тебе помогал? — внезапно спросил Саймон.

Он поймал ее за хвост, и она не знала, что ответить. Ее глаза мгновенно забегали из угла в угол, словно в поиске ответа. Сказать, что она солгала родителям о головной боли, убежала из дома, а потом доехала на карете с подругой и продажной компаньонкой, которой она заплатила за молчание? Нет, определенно нет! Узнав Саймон об этом, образ глупой маленькой и несерьезной девчонки только укрепиться в его сознании.

Оливия стала крутить чашку в руках по часовой стрелке, а Саймон продолжал ждать ответа. Однако сейчас до нее дошло, что это лишь отвлекающий маневр, чтобы не говорить ей правду о Лонгстри. Хорошая защита — это нападение.

— Я заплатила одному человеку, который предложил мне наемный экипаж и помог добраться до тебя. — Это было первое, что пришло ей на ум.

Оливия все время старалась не столкнуться взглядом с Саймоном, потому что иначе он поймет, что она говорит неправду. И, скорее всего, сейчас он ей тоже не поверил, но, по крайней мере, Саймон не может быть в этом уверен полностью. Теперь ее очередь атаковать.

— Все-таки тебе придется сказать мне, как ты намерен укротить барона Лонгстри. Что ты хочешь с ним сделать? Ты слишком спокоен. Ты ведь не сделаешь ничего кровопролитного? — Оливия посмотрела на него со слегка прищуренными глазами.

Лицо Саймона разгладилось и постепенно расплывалось в улыбке. Через секунду он рассмеялся, откинувшись на спинку кресла, хотя очень старался сдерживаться, но напрасно. Последнее очень позабавило его. Лонгстри, конечно, неприятный тип, но, чтобы марать об него руки… Это слишком. Однако следующая мысль слегка омрачило его веселье: Оливия считает его настолько жестоким человеком, что думает, что Саймон способен на убийство? Выражение его лица, направленное на огонь в камине, стало угрюмым.

Оливия была унижена его реакцией. Она вела серьезный разговор, о вещах, касающихся их, но больше всего ее судьбы, а ей в ответ просто рассмеялись. Ее лицо побагровело, а чашке стало вдруг тесно в ладонях.

Оба сохраняли молчание, пока один из них не заговорил:

— Значит, ты считаешь, что я способен на убийство? — Его голос приобрел холодные ноты.

Она повернулась к нему. Оливия была изумлена (снова) тому, как переменился тон Саймона. С ней он всегда был хоть и взбалмошным, но теплым. Эту его строну Оливия еще не знала.

— Я этого не говорила.

— Но подумала, так? — Саймон полоснул ее жестокими глазами.

— Нет! — твердо воскликнула Оливия. — Я лишь сказала первое, что пришло в голову. Но я хотя бы отношусь к ситуации серьезно, в отличие от тебя. — Она со стуком поставила чашку на столик. — Конечно, это ведь моя судьба висит на волоске, а для тебя это все игра.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — с резкостью продолжал он. — Ты считаешь, я несерьезен с тобой? Думаешь, я просто забавляюсь? Нет, малышка. — Саймон подался вперед. — Ты для меня не забава, но я не хочу, чтобы ты участвовала во всей этой грязи с чертовым Лонгстри. — Он встал и подошел к окну, упираясь ладонями о подоконник и опустив голову. — Просто продолжай жить в том темпе, в каком жила, Оливия. Это моя вина, что нам угрожают. Теперь этот кретин пытается установить свои правила с помощью шантажа. Но я пресеку его жалкие попытки нажиться на тебе и твоем наследстве. Он тебя не получит.

Саймон представил у себя в голове неприятную картину, и теперь он уже не был так уверен, что не сделает с бароном ничего кровопролитного.

Оливия все еще не могла понять, откуда у Саймона такой порыв к ее защите. Очевидно, здесь было замешано его чувство вины, не без того. Однако, когда Саймон вновь упомянул Лонгстри, от него повеяло такой злобой, будто это были уже личные счеты. Оливия предположила, что между ними двумя уже было что-то до всей этой истории. И кончилось это для Саймона не очень хорошо, судя по его реакции. Но, опять же, это предположения. Сейчас это не имеет к делу отношения, да и Оливии не хотелось лишний раз спрашивать об этом. Тем более он сейчас не в духе.

Оливия поднялась и стала складывать одеяло. Саймон повернул голову, стоя на том же месте.

— Что ты делаешь? — спросил он уставшим голосом.

— Собираюсь уходить.

Саймон развернулся.

— Куда ты собралась?

Оливия улыбнулась про себя. Ей казалось забавным, что она вызывает в нем такую заинтересованность. Хотя это имело место и раньше. Она закончила с одеялом и повернулась к нему лицом.

— Домой. Твое чувство вины не позволяет тебе посвящать меня в подробности, так что мне больше здесь делать нечего. Весь мой путь оказался напрасным.

Саймон заложил руки за спину и медленно направился к ней.

— Посмотри в окно: идет ливень, а твой плащ все еще мокрый. Хочешь, чтобы тебя заметили или ты заболела?

Оливия сложила руки. Раз он не хочет ей ничего говорить, то она не станет его слушать.

— Ну и что? Сюда же добралась, значит, и обратно смогу. Мне не впервой. Я хочу получить плащ обратно. — Она развернулась и решительно пошла к выходу.

Саймон сделал три шага вперед и схватил ее за запястье прежде, чем Оливия успела взяться за ручку двери.

— Не глупи, — настойчиво продолжал он. — Я понимаю, ты злишься на меня, но не делай необдуманных поступков, пока ты не добавила нам проблем.

Оливия получила новый повод разозлиться на него.

— Я не просила вас решать мои проблемы. И, если вы не заметили, я вообще ничего из этого не хотела! А теперь отпустите меня, ваша светлость, и я пойду домой. — Она дернула свою руку, но хватка Саймона была слишком крепкой.

Он притянул ее к себе и прижал своим теплым торсом, как тогда, на балу. Оливия испугалась.