Волхов - Илья Игоревич Савич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тебя ждёт вечная кара, но я не отдам тебя бесам так просто. Сначала ты ответишь за всё перед душами своих жертв. Здесь, в нашем мире. Слышишь меня? Слышишь, я знаю…
Слова… Слова были самым жутким наказанием. Они резали, заставляя боль возрастать, каждый раз доказывая, что прежде был не предел страданий. Бежан жаждал умереть, он невероятно хотел забыться в небытие, потерять рассудок, но вместо этого полностью осознавал каждую крупицу происходящего. Каждое воспоминание, каждую частицу боли. Осознавал так ясно, как никогда и ничто.
Сколько прошло времени? Минута? День? Год? Вечность уже будто наступила, но слова незнакомца напоминали о яви.
«Нет, — издевались они, — то лишь начало».
И снова капля упала на кожу, обрызгав живот. Ещё один спазм сковал изнеможённое тело.
Жнец видел, как девушка улыбалась. Его дочь, не искалеченная халатностью доктора, стояла с гордой осанкой, её нога не была искривлена, не хромала. Танцевальное платье подчёркивало крепкое упругое здоровое тело.
Она вдыхала воздух полной грудью, будто опорожнения старика благоухали цветами, а рвота, пробирающаяся через осколки зубов словно сквозь сито, не источала едкое зловоние.
— Да, так оно и должно быть! — захлёбываясь от счастья, Рита издала легкий смешок. — Правосудие свершается! Виновник, бесчестный мерзкий виновник, получает обратно всё то зло, что он причинил. Ты смотришь? Ты видишь, как это прекрасно? Ну же, скажи мне!
— Да.
Жнец моргнул. Иссохшее, побледневшее лицо старика смотрело на него закатившимися белками глаз.
Вдруг пальцы сжали рукоять кинжала, а тело само изогнулось в движении. В следующий миг клинок пригвоздил голову Караева к полу, разворотив глазницу.
— Что ты сделал?! — Рита вскинула руки в гневе, лицо её исказилось злостью. — Зачем?! Зачем?!
Жнец моргнул ещё раз, и на мгновение увидел вместо прекрасной дочери уродливую старуху с одним единственным чёрным глазом. Но то показалось лишь помутнением, потому что в следующий миг девушка вновь стояла рядом, раздосадованная прерванной пыткой.
— Ублюдок получил должное, — оправдался он, вытаскивая лезвие.
— Он мог получить больше!
Рита развернулась, топнула каблуком, издав нечеловеческий рык, но затем успокоилась, снова улыбнулась, посмотрела на него добрыми, такими знакомыми глазами.
— Ты молодец, папа. Я горжусь тобой. Но отныне забудь про милосердие — они не ведают такой милости. И у нас нет права на неё.
Жнец кивнул.
Дождь за окном успокоился. Скопившаяся в водоотводах жидкость ещё падала на землю, но усталый ветер уже свободно разгуливал по улице, будто готовясь ко сну.
Ему вдруг тоже захотелось спать. Страшно захотелось…
Рита исчезла. Он ещё раз взглянул на Караева Бежана. Грозного и жестокого человека, которого боялся каждый, кто был знаком с ним. Теперь Бежан валялся на полу в луже собственных экскрементов, извернувшись в неведомой позе, с застывшей на лице отчаянной мукой.
Жнец пошагал к двери. Фонарь снаружи вдруг погас, уже через секунду вновь залив тусклым светом пустующий теперь кабинет.
━─━────༺༻────━─━
Чёрный джип, заранее погасив фары, остановился за несколько дворов до нужного дома, спрятавшись под свисающей кроной дерева, растущего на обочине. Мотор заглох, приглушённо доносящаяся из кабины музыка оборвалась.
— Точно его дом?
Гаур развалился на переднем пассажирском сидении. Даже в такой просторной кабине макушка великана почти касалась крыши.
— Точно.
Водитель Аян, правая рука Гаура, сразу же отклонил идею преследовать Волхова по дороге. Слишком был велик шанс засветиться. Нет, источники в полиции шустро слили адрес проживания капитана, так что они успели обговорить план действий, дожидаясь виновника торжества.
— Сразу не бросаемся, — Гаур достал металлическую зажигалку с откидной крышкой, обрезал дорогую кубинскую сигару, которую вытащил из серебряного портсигара. — Пусть зайдёт внутрь, расслабится, а там уж…
— Нужно отходы закрыть. Чтобы через окно не съебался, — вставил Аян.
— Верно, — кивнул Гаур, подпалив кончик сигары и пустив облако ароматного дыма. — Ствол никто не забыл? Пацан, к тебе обращаюсь.
Орхан поймал на себе взгляд здоровяка через зеркало заднего вида. Зажатый между двумя мордоворотами, он таил внутри злость и раздражение. Пощёчина, полученная от деда, до сих пор горела, хотя уже давно должна была пройти.
— Не забыл, — пробубнил парень себе под нос, боясь ответить прямым взглядом.
— Чего? Не слышу, говори громче.
Хрипловатый грубый голос понизился из-за набранного в лёгкие дыма, отчего звучал ещё страшнее.
— Не забыл!
— Вот! Мужчина должен говорить уверенно. Не мямли, пацан.
Мордовороты гаркнули хохотом, оскалив зубы. Орхан почувствовал злость, желание расквитаться с ублюдками, но страх перед ними заглушил неосторожные порывы.
— Едет, — предупредил Аян.
На дороге показалась пятнашка Волхова. Она остановилась на площадке возле забора, двигатель затих, а за ним погас свет фар, вместо чего в кабине загорелся фонарь.
— Ждём, пока зайдёт в дом, — напомнил Гаур.
Только заметив «клиента», он потушил сигару, чтобы огонёк случайно не раскрыл засаду.
Волхов обогнул машину и выпустил Ксению.
— Блять, я эту суку на ремни пущу! — зарычал Гаур, но затем успокоился — Бежан сказал её не трогать. Мусора тоже валить нельзя — только научить.
— Что, отменяется? — Аян уже крутил в руках пистолет, заботливо протирая его платком.
— Да. По-тихому не получится.
— Зачем отменять?! — возмутился Орхан.
Вид журналистки зажёг в гадёныше низменное желание. Он уже пожалел, что повёз её сразу к деду, не позабавившись заранее. А потом явился это засранец и обломал все надежды на развлечение.
— Мусора вырубим, а бабу по кругу. Нож к горлу приставим, так она и пискнуть никому не посмеет. А там уж и с ним разберёмся, как в себя придёт. На глазах у девки, чтоб наглядно. А?
Делиться женщиной он не хотел бы, но лучше получить кусок пирога, чем остаться с пустыми руками.
— Заткнись, щенок! — Гаур рассвирепел, увидев безумное лицо Орхана, почуявшего добычу. — Я сказал отменяется, значит отменяется, понял?! Заткнись и не высовывайся!
Орхан сжал кулак добела. Гаур не на шутку его напугал. Монструозный великан вселял непреодолимый ужас одним своим видом, но ярость кипела внутри, борясь с оцепенением.
— Пусть зайдут, и двигаем отсюда. Поймаем гада, когда он будет один.
Через несколько минут движок джипа снова завёлся. Аян тронулся, повернул руль, чтобы выехать с обочины сквозь свисающие ветви, а затем повёл машину в конец
