В первый раз... - Елена Алексеевна Шолохова

был злой, но всегда выглядел очень-очень серьёзным и отличался редкой немногословностью. Зато его скупое одобрение вдохновило уже уставшую Иру так, что потом она корпела без перерыва до самого ужина. И хорошо, что пришлось так много работать – дело помогло ей отвлечься от мучительных мыслей, что терзали её весь день.

А всё потому, что Вадим вёл себя очень странно.

Ире показалось, что он её почему-то избегает. Утром на зарядке они виделись, правда, издали, и Вадим на неё почти не смотрел. И потом, в столовой, на обеде она поймала его взгляд, но вместо привычного весёлого подмигивания и улыбки, от которой душа пела, он едва кивнул и быстро отвёл глаза. Это больно кольнуло. И во время полдника Ира села спиной к первому отряду. Лучше его не видеть, чем переживать такое унизительное и непонятное пренебрежение.

Она бы с удовольствием совсем не приходила в столовую, но нельзя. Вот и сидела, напряжённо гадая, смотрит ли Вадим на неё или снова не обращает внимания, заметил ли, что она села к нему спиной или ему без разницы.

Прежде она и не подозревала, как легко, одним лишь взглядом, можно сделать человека счастливым и очень несчастным. Ещё в субботу она ликовала, а сегодня внутри скреблось и болело, сил нет. И что хуже всего – она не понимала, почему вдруг всё изменилось? Так резко и неожиданно…

Неужели он тоже вчера сравнил её со своими яркими и модными родными и понял, как бедно, как убого выглядела на их фоне Ира? Но ведь она и прежде одевалась скромно, и ничего.

Она даже поплакала у себя в оформительской. Потому что перед этим встретила опять Вадима. Он стоял с Павликом чуть в стороне от дорожки, ведущей в клуб, и о чем-то разговаривал.

Вадим тоже её увидел, ещё издали, но отвернулся, притворился, что не видит.

Ира ничего не понимала и мучилась. А подойти и спросить, в чем дело, не могла. Проще умереть на месте.

Тысячу раз она пожалела, что не уехала вчера с матерью домой. Поскучала бы, погрустила, конечно, но это в любом случае легче, чем чувствовать себя отвергнутой и униженной как сейчас. А теперь ещё целую неделю страдать. Если бы не эти карты и схемы, она бы, наверное, с ума сошла.

На ужин Ира шла как на пытку. Только и думала о том, что Вадим опять будет демонстративно не замечать ее, да ещё и при всех. Светка с подругами уже что-то заметили: косятся, перешептываются, посмеиваются.

Вяло поковырявшись в гречневой каше, Ира выскользнула из-за стола, как только Антонина Иннокентьевна отвернулась, и всё-таки не удержалась – выходя из столовой, воровато стрельнула взглядом в сторону первого отряда, но Вадима не обнаружила. Странно. Он что, на ужин не пошёл?

В дверях она столкнулась с Павликом.

– О, ты, гляжу, снова в строю и даже не хромаешь, – улыбнулся он. – Значит, послезавтра повоюем?

– Нет, я… в медпункте сказали, чтобы я не участвовала, нельзя пока…

– А-а, ну раз нельзя, то ничего не попишешь, – кивнул Павлик. – Медикам виднее. А как вообще у тебя дела? Как настроение? Привыкла к лагерной жизни? О побеге больше не помышляешь? Родители-то приезжали к тебе?

Ира покачала головой, растерявшись от шквала вопросов. Но постепенно разговорилась и даже, неожиданно для себя самой, разоткровенничалась. Может, потому, что Павлик единственный проявлял к ней неподдельный интерес и был всегда добр. Или потому, что хочется выговориться, когда на душе тягостно.

Не называя имён, Ира призналась, что есть один мальчик, с которым у них сначала было никак, потом хорошо, а сейчас всё плохо.

Павлик наверняка догадался, о ком речь, – не слепой ведь. Видел же, как они гуляли с Вадимом, как ходили за руку, и на качелях их видел. Но, к счастью, проявил деликатность, не стал задавать лишних вопросов, не отмахнулся, мол, какая мелочь, будут еще мальчики. Наоборот, смотрел проникновенно , с теплом и искренним сочувствием. И утешить постарался, как мог. А потом вдруг сказал:

– Ты классная, Ириш. И очень симпатичная. А тот пацан – дурак просто. Но я тебя понимаю, как никто. Только между на меня, ладно? Я этого никому не говорил. Я тоже на первом курсе влюбился в одну девчонку до умопомрачения. Бегал за ней как помешанный. Цветы дарил, конфеты, всё как положено...

– А она?

– А она, – хмыкнул Павлик. – Она не говорила ни да, ни нет. Но один раз мы даже с ней... ну, поцеловались. А потом я случайно узнал, что у нее есть другой. Приехал как-то за ней на "Волге". Я ее спрашиваю, мол, как же так? А она: "Ты милый и веселый. Но ты просто студент, а вот он там кто-то важный...".

Павлик на миг скис, но почти сразу воспрянул духом.

– Ничего, Ириш, прорвемся. Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее, – он поднялся со скамейки, куда они вдвоем присели, задорно подмигнул и помчался по своим делам.

23

После столовой Ира направилась в оформительскую, хотела доделать работу до конца – там и осталось-то всего лишь перекопировать карты для комиссии, и столкнулась с Вадимом.

Он вышел из клуба в тот самый миг, когда Ира подошла к крыльцу, и тут уж ни ей, ни ему от встречи было никак не отвертеться.

Ира от неожиданности вздрогнула, и Вадим, как ей показалось, тоже.

– Ты опять от меня бегаешь? – спросил он, натянуто улыбнувшись. – Весь день тебя поймать не могу.

Ира знала – Вадим врет. Или странно шутит. Потому что захоти он её поймать, то и ловить не пришлось бы. Но зачем ему обманывать? И зачем говорить, что она бегает от него? Это ведь глупости.

– Даже не думала, – ответила ему Ира: – А ты что-то хотел?

– Ничего особенного, – пожал плечами Вадим. Он почти не смотрел ей в глаза. Хмурился, кусал нижнюю губу и вообще сам на себя не походил.

Ире от этой короткой встречи стало только хуже. Ей безумно хотелось спросить, что с ним, почему он такой, но за эти два дня Вадим вдруг стал совершенно чужим и неприступным. Ира опустила глаза и прошмыгнула мимо него в клуб. Он её не задержал и не окликнул.

До оформительской Ира продержалась, а уж там вовсю дала волю слезам. Второй раз за день. Только