Оставь для меня последний танец - Мэри Хиггинс Кларк

— Так вот куда он отправился после визита к Бродрику?

— Да. Попрощавшись с миссис Уитмен, я снова поехала в больницу Каспиена. Клерк вспомнил о посещении Ника Спенсера, но не смог ему помочь. Единственный комплект снимков был уже раньше отослан Каролине Саммерс.

— Цепочка событий указывает на то, что Саммерс написала это письмо Спенсеру примерно в ноябре, после чего некто помчался за ранними записями его отца, — заметил Дон.

Было видно, что он чертит треугольники. Интересно, что сказал бы психолог по поводу этих каракулей. Я бы вывела вот что: в администрации «Джен-стоун» кто-то третий принял это письмо всерьез и предпринял в его отношении какие-то действия или же передал письмо кому-то еще.

— Более того. Ник Спенсер полетел в Огайо, встретился с Каролиной Саммерс и ее дочерью, которую осмотрел. После этого с рентгеновскими снимками, взятыми в клинике Каспиена, он отправился вместе с девочкой в ту больницу Огайо, врач которой говорил о наличии у нее следов склеротических клеток. Томограмма исчезла. Воспользовавшись именем Каролины Саммерс, кто-то забрал ее через неделю после Дня благодарения. Ник попросил миссис Саммерс никому не говорить об этих «откровениях», пообещав с ней связаться. Разумеется, он так этого и не сделал.

— У него в компании орудовал шпион. Прошло чуть больше месяца, и разбился его самолет. — Кен надел очки. (Я восприняла это как знак того, что мы скоро закругляемся.) — Недавно его видели в Швейцарии, и пропала его подружка.

— Как бы там ни было, пропали также миллионы долларов, — заметил Дон.

— Карли, ты говоришь, что беседовала с женой доктора Бродрика. Удалось что-нибудь узнать? — спросил Кен.

— Мы беседовали всего минуту. Она знала, что на прошлой неделе я была у него в кабинете. Полагаю, он отзывался обо мне положительно. Сказала, что хочу уточнить у нее некоторые факты для статьи. Она согласилась поговорить, но только когда ее муж будет вне опасности. Надеюсь, скоро он и сам сможет рассказать о том, что с ним произошло.

— Случай с Бродриком, авария самолета, похищенные записи, похищенная томограмма, поджог дома, пропавшая секретарша, неудача с противораковой вакциной и препарат, возможно излечивший рассеянный склероз тринадцать лет назад, — сказал Дон, вставая. — Подумать только, что все это начиналось как история о сбежавшем мошеннике.

— Могу сказать вам прямо сейчас, — заявил Кен, — не было никакой инъекции старой вакцины, якобы излечившей рассеянный склероз.

Зазвонил мой телефон, и я побежала, чтобы ответить. Это была Линн. Учитывая сообщения о том, что Ника видели в Швейцарии, а также шокирующую новость о его связи с секретаршей, она просила моей помощи в подготовке заявления для средств массовой информации. Ее склоняли к этому и Чарльз Уоллингфорд, и Адриан Гарнер.

— Карли, даже если сообщение о Нике не подтвердится, в сознании людей его романтические отношения с ассистенткой помогут отделить меня от его деятельности. Для них я буду невинной женой. А нам обеим это и нужно, верно?

— Нам нужна правда, Линн, — ответила я, неохотно согласившись встретиться с ней за обедом в ресторане «Времена года».

29

В час дня — любимое время обеда для большей части приходивших сюда людей — во «Временах года», как всегда, царила оживленно-безмятежная атмосфера. Я узнавала знакомые лица, часто мелькающие в разделе «Стиль» журнала «Таймс», а также на страницах, посвященных политике и бизнесу.

Оба совладельца, Джулиан и Алекс, были за стойкой. Я спросила про столик для миссис Спенсер, и Алекс ответил:

— О, заказ сделан на имя мистера Гарнера. Все остальные уже пришли. Они сидят в зале с бассейном.

«Значит, это не будет тайное совещание сводных сестер по спасению репутации», — подумала я, следуя за сопровождающим по коридору с мраморными стенами в обеденный зал. Почему Линн не сказала мне, что на обеде будут присутствовать Уоллингфорд и Гарнер? Может быть, она думала, что я отступлюсь? «Нет, Линн, ошибаешься, — думала я. — Не могу дождаться, чтобы хорошенько их разглядеть, особенно Уоллингфорда. Однако следует сдерживать репортерские инстинкты. Надо обратиться в слух и поменьше говорить».

Мы вошли в зал, в центре которого был большой квадратный бассейн, обрамленный деревьями, которые символизировали текущее время года. Поскольку была весна, мы увидели высокие стройные яблони с пышно цветущими ветками. Этот красивый зал создавал легкое настроение. Держу пари, здесь заключается не меньше важных сделок, чем в залах, где заседают правления корпораций.

Сопровождающий оставил меня с метрдотелем, и я через зал прошла за ним к столику. Даже на расстоянии видно было, что Линн выглядит великолепно. Черный костюм с белым полотняным воротничком и манжетами. Ног не видно, но бинты с рук сняты. В воскресенье она не надевала украшений, но сегодня на левом безымянном пальце я заметила широкое золотое обручальное кольцо. По пути к своим местам люди останавливались, чтобы ее поприветствовать.

Играла ли она роль, или у меня было к ней предубеждение, но я поймала себя на том, что скептически смотрю на то, как она кокетливо качает головой и вызывающе улыбается мужчине, который дотронулся до ее руки, и в котором я признала генерального директора одной из брокерских фирм.

— Все еще болит, — объяснила она ему.

В это время метрдотель усаживал меня на место. Я была рада, что Линн отвернула от меня голову. Это избавляло от необходимости обмениваться с ней символическим поцелуем.

Когда я подошла к столу, Адриан Гарнер и Чарльз Уоллингфорд привычным жестом начали отодвигать стулья, чтобы встать. Я изображал протест, и мы одновременно устроились па своих местах.

Должна сказать, эти мужчины производили впечатление. Уоллингфорд был по-настоящему красив, с утонченными чертами, встречающимися у людей, имеющих предков благородного происхождения не в одном поколении. Орлиный нос, холодные голубые глаза, темные волосы с проседью на висках, тренированное тело и красивые руки — он был олицетворением аристократа. Мне показалось, что его темно-серый костюм в почти неразличимую узкую полоску — от Армани. Картину довершал галстук с узором в приглушенно-красных и серых тонах поверх накрахмаленной белой рубашки. Я заметила, как, проходя мимо столика, некоторые женщины бросают на него оценивающие взгляды.

Адриан Гарнер был, пожалуй, примерно одного возраста с Уоллингфордом, но на этом их сходство и кончалось. Он был дюйма на два ниже, и, как я заметила в воскресенье, ни в его фигуре, ни в его лице не было и следа утонченности, столь заметной у Уоллингфорда. Лицо румяное и обветренное, словно он проводил много времени на воздухе. В тот день его глубоко посаженные коричневые глаза с проницательным взглядом были прикрыты очками. Когда он посмотрел на меня, я почувствовала, что он в состоянии прочитать мои мысли. Этот человек излучал какую-то энергию власти, отчего его ничем не примечательные желтовато-коричневый пиджак и коричневые слаксы выглядели так, словно были заказаны по каталогу.

Они с Уоллингфордом приветствовали меня. Мужчины пили шампанское, и по моему знаку официант наполнил мой бокал. Потом я увидела, как Гарнер раздраженно посматривает на Линн, пока та продолжает разговаривать с брокером. Она, должно быть, это почувствовала, потому что окончила разговор и, повернувшись к нам, при виде меня изобразила восторг.

— Карли, так мило, что вы пришли по первому зову. Можете представить, в какую переделку я попала.

— Да, конечно.

— Ну не благо ли это, что Адриан предупредил меня по поводу моего воскресного заявления, когда мы полагали, что найден обрывок рубашки Ника? А теперь, когда мы узнали, что Ника могли видеть в Швейцарии и что пропала его ассистентка, я просто не знаю, что и думать.

Но этого как раз вам говорить не следует, твердо произнес Уоллингфорд. Он взглянул на меня. — Все эти сведения конфиденциальные, — начал он. — Мы провели небольшое расследование в офисе. Некоторые служащие давно догадывались о романтических отношениях между Николасом Спенсером и Вивьен Пауэрс. Создается впечатление, что Вивьен оставалась на службе эти последние недели, потому что хотела быть в курсе расследования аварии самолета. Разумеется, задействована служба окружного прокурора, но мы также наняли частное сыскное агентство. Пожалуй, для Спенсера было бы большим утешением, если его, по общему мнению, сочтут погибшим. Но раз уж его видели в Европе, игра окончена. Теперь его считают беглецом, и можно предположить, что Пауэрс — тоже. Если стало известно, что он выжил после катастрофы, ей не было нужды ждать. Разумеется, если она тянула время, властям следовало ее допросить.

— Единственное добро, которое эта женщина сделала для меня, это то, что люди больше не считают меня парией, — сказала Линн. — По крайней мере, теперь они думают, что Ник обманул меня так же, как их. Когда я размышляю…