Одураченный Фортуной - Рафаэль Сабатини

Однако носильщики, крепкие и сильные парни, относившиеся к девушке с уважением, которое она внушала всем, знавшим ее, продолжали двигаться вперед, несмотря на толчки, и, что самое главное, сохраняли выдержку и оставались невозмутимыми. Они не верили, что толпа может наброситься на предмет всеобщего поклонения из-за подстрекательств фанатика.

Но к нему присоединились еще несколько негодяев, подкреплявших нечленораздельными возгласами его становящиеся все более злобными обвинения.

– Это Сильвия Фаркуарсон из Герцогского театра! – вопил он. – Дщерь Велиала note 60, бесстыдная распутница! За грехи таких, как она, рука Божья обрушилась на нас! Из-за нее и ей подобных мы страдаем и будем страдать, покуда город не очистится от скверны!

Незнакомец был уже рядом с портшезом, размахивая короткой дубинкой, и мисс Фаркуарсон, бросив испуганный взгляд на его злобную физиономию, с удивлением узнала в нем человека, подглядывавшего за ней два часа назад у дома Беттертона на Солсбери-Корт.

– Вы видели, как чума поразила одного из вас на ваших глазах, – продолжал он вещать. – И так же она поразит остальных за грех разврата, в котором погряз этот город!

Несмотря на страх, охватывавший ее все сильнее, ум мисс Фаркуарсон оставался полностью ясным. Гнев этого фанатика, судя по его словам, был вызван каким-то недавним происшествием на Полс-Ярде, явившимся очередной демонстрацией небесного возмущения грехами Лондона. Но так как незнакомец наблюдал на Солсбери-Корт за ее отъездом и следовал за ней оттуда, становилось ясным, что он действует по заранее подготовленному плану.

Несколько негодяев, присоединившихся к незнакомцу, продолжали толкать носильщиков с возрастающей решительностью. Портшез угрожающе раскачивался, и мисс Фаркуарсон вместе с ним. Толпа наступала нападавшим на пятки, женщины выкрикивали оскорбления.

Оказавшись в куче враждебно настроенных людей, носильщики были вынуждены остановиться как раз напротив «Головы Павла». На ступенях, ведущих к входной двери гостиницы, стоял полковник Холлс, вышедший с целью найти покупателя для своего рубина и задержавшийся, привлеченный шумом.

Сцена вызвала у него отвращение. Возможно, та, кого толпа осыпала оскорблениями и угрозами, была ничем не лучше поносившего ее грязного фанатика, но все же она была беспомощной женщиной. К тому же, превыше всех пороков Холлс ненавидел чрезмерную добродетель.

Полковник видел, как раскачивавшийся над людскими головами портшез наконец опустился на землю. На таком расстоянии он не мог разглядеть лицо женщины, но этого не требовалось, чтобы. понять грозящую ей опасность и страх, который она испытывала, находясь во власти взбешенных преследователей.

Полковник Холлс подумал, что может позволить себе развлечение и совершить при этом достойное деяние, отрезав уши фанатику в черном, возбуждающему страсти толпы.

Однако прежде чем он успел приступить к выполнению своего намерения, помощь пришла из другого места. Высокий изящный джентльмен в золотистом парике и широкополой шляпе с белыми страусовыми перьями, казалось, внезапно материализовался вместе с сопровождавшими его людьми. Одежда выдавала в нем знатного вельможу и обитателя Уайт-холла. Короткий камзол из голубого бархата был отделан золотыми кружевами, воротник и манжеты, доходившие до локтей, сверкали белизной, плечи и колени украшали многочисленные ленты. Плюмаж был прикреплен к шляпе сверкающей брошью, пуговицы также были изготовлены из драгоценных камней.

Незнакомец выхватил шпагу и, угрожая ею и властными окриками, стал прокладывать через толпу дорогу к портшезу. За ним следовали четверо рослых парней в полосатых ливреях и коричневых шляпах – очевидно, лакеи с хлыстами в руках, которые они без колебаний использовали, обрушив удары на голову и плечи фанатика в черном и его дружков, продолжавших атаковать портшез.

Подобно архангелу Михаилу, рассеявшему легион демонов, обладавший столь импозантной внешностью спаситель разогнал напавших на беспомощную леди. Сверкающий клинок его шпаги описывал широкие круги над портшезом, сопровождаемые угрожающими возгласами.

– Невежи! Грязный сброд! Убирайтесь вон! Оставьте леди в покое! Назад или, клянусь Богом, я отправлю кое-кого из вас в преисподнюю!

Нападавшие оказались столь же трусливыми, сколь еще совсем недавно были агрессивными, и быстро отступили перед острием. шпаги. Лакеи отгоняли их ударами хлыстов, пока они не растворились среди наблюдателей, в свою очередь, отступивших под угрозами грумов.

Джентльмен в голубом повернулся к носильщикам.

– Берите портшез, – приказал он им. Носильщики, радующиеся избавлению от нападавших, стремились поскорее убраться от опасного соседства вместе с драгоценным грузом, пользуясь покровительством этого полубога, и поспешили ему повиноваться.

Его светлость герцог Бэкингем, которого уже узнали в толпе, передавая его имя по рядам благоговейным шепотом, шагнул вперед, махнув рукой стоящим перед ним.

– Прочь! – приказал он тоном принца, обращающегося к конюхам. – Дайте дорогу!

Герцог даже не снизошел до того, чтобы пригрозить им шпагой, которую он уже сунул под мышку. Его голоса и выражения лица оказалось более чем достаточно. Толпа расступилась, и герцог спокойно и уверенно шагнул в освободившееся пространство. Носильщики с их ношей последовали за ним.

Лакеи держались за портшезом, образуя арьергард, но в этом едва ли была необходимость, ибо попытки к нападению прекратились. Толпа вновь рассеялась на небольшие группы, а многие разошлись по своим делам, поняв, что дальнейших развлечений не предвидится.

Фанатик, возглавлявший нападение, и присоединившиеся к нему негодяи внезапно и таинственно исчезли.

В числе немногих оставшихся наблюдателей был Холлс, главным образом, в силу того, что мисс Фаркуарсон унесли в том направлении, куда его призывали собственные дела.

Спустившись со ступеней гостиницы, он последовал за портшезом, держась на некотором расстоянии.

Дойдя до Патерностер-Роу, герцог остановился, и носильщики по его знаку опустили портшез.

Его светлость приблизился к окошку, снял шляпу и низко поклонился, так что локоны его золотистого парика почти закрыли ему лицо.

В портшезе сидела мисс Фаркуарсон, все еще бледная, но уже спокойная, рассматривая герцога с несколько странным выражением, которое лучше всего охарактеризовать, как задумчивое.

– Дитя! – воскликнул Бэкингем, прижав руку к сердцу и изобразив на лице испуг. – Вы заставили меня понять, что такое страх, ибо до сегодняшнего дня я никогда не испытывал этого чувства. Какая неосторожность, моя дорогая Сильвия, отправляться в Сити, когда люди так возбуждены войной и чумой, что готовы где попало искать козлов отпущения. Меня едва ли можно назвать набожным, и все же сейчас я испытываю глубокую благодарность небу за чудо, в результате которого я оказался здесь и смог избавить вас от опасности!