Великий запой: роман; Эссе и заметки - Рене Домаль

Нутриплазмическая сыворотка……0,0000000075

Гуано……………………………………………1,85

Желудочный сок…………………………9,165

Цереброспинальный раствор

обычного человека Q.S. на………1000 сантикремов

Одной капли на три литра арамона или на литр старого мара, выпитого залпом, обычно достаточно для получения искомого результата.

7. Комплексный патаскопический раствор

Принцип приготовления тот же, но теперь перед аппаратом мы проводим уже не одно животное, а всех возможных животных. В результате многовековой работы в наших подвалах накапливается запас из шести бочек этой комплексной сыворотки. Несколько капель lacrimae rerum гарантируют прекрасную сохранность препарата.

Этот раствор может применяться во всех случаях, для воздействия на любые виды, за одним исключением.

8. Об исключении крайнего насекомого

Бывает, что после приема раствора у субъекта не отмечается никакой реакции, кроме глубокого сна. Здесь мы сталкиваемся с крайним случаем энтомологической эволюции, и человек оказывается даже не насекомым, а простой машиной; обычно машиной для выполнения той или иной социальной функции, иногда машиной вычислительной. В первом случае он никогда не отвечает на ваши слова так, чтобы можно было заподозрить малейший интерес с его стороны. Во втором случае он хватается за вашу речь с такой жадностью, что вы задумываетесь: «Какая невиданная, чудовищная тварь скрывается за этой формой homo sapiens и почему наша патаскопическая сыворотка никак его не выявляет?» Мой дорогой друг, вы заблуждаетесь: перед вами не человек и не животное, а счетная машина, и любые предложенные продукты, напитки и речи сразу же превращаются в машинное масло для смазывания деталей его сложного механизма.

9. От автономии к ликантропии

Коренным народностям всего мира известны практики ликантропии — мы даем этому термину очень широкий смысл, — которые позволяют им превращаться в то или иное животное. После всего сказанного о человеческой фауне совсем нетрудно понять, как человек, будучи гармоничным сочетанием самых различных животных, может в самом себе развивать на какое-то время ту или иную животную форму. Но это всего лишь субъективный ликантропизм: внешне человек сохраняет свою человеческую форму, внутренне чувствуя и действуя, как краб, муха или медведь гризли.

Объединив патафизические размышления и эксперименты с данными зоологической психологии, мы сумели выработать объективную технику ликантропии, благодаря которой каждый может изменяться как внутренне, так и внешне в угодное ему животное. Позднее мы рассмотрим, идет ли на самом деле речь лишь о том, чтобы осознанно представлять и преждевременно реализовывать процесс метемпсихоза. Но не будем забегать вперед. Я продолжаю.

Физиологическую основу экспериментальной ликантропии следует искать преимущественно в аутотомической деятельности, которая проявляется у многих так называемых низших видов; поскольку любое животное, и особенно человек, может раскладываться на полную серию предшествующих животных, то для осуществления какой-нибудь одной метаморфозы будет достаточно, если человек разложится на систему животных, обладающих аутотомической способностью. Но сначала поговорим об этой функции у «низших» животных.

Оставим в стороне аутотомию, свойственную одноклеточным (инфузориям, бациллам и проч.), которая, выполняя исключительно воспроизводительную функцию, приводит лишь к размножению и образованию себе подобных.

Обратимся сразу к дифференцированным животным, проявляющим аутотомические свойства. По тем же причинам, что и ранее, мы не станем рассматривать аутотомию аннелид и прочих существ, способных делиться на сегменты: фрагментация и количественное увеличение нас не интересуют: если земляного червяка разрезать пополам, что это даст нам с патафизической точки зрения? Разумеется, ничего! Так зачем он нам нужен? Отметим лишь то, что некоторые аннелиды способны сами делиться на фрагменты: к этому сводится вся их аутотомия.

Единственный вид аутотомии, заслуживающий нашего патафизического внимания, присущ животным, которые делятся на части, исторгая свои собственные внутренние органы. Почетное место в этом ряду по праву займет Голотурия (более известная в полусгнившем и засушенном состоянии под названием «трепанг», «морская кубышка» или «морской огурец» и считающаяся деликатесом в Малайзии и Китае). Все голотурии практикуют исторжение задней части кишки, а некоторые виды ампутируют себе еще и Кювьеровы трубочки.

У Морской звезды, известной своими приступами ярости, все попытки аутотомии оставались до сих пор тщетными; впрочем, даже их она подчиняет вульгарно утилитарным целям. Так, чтобы съесть свою обычную жертву, мидию, она выворачивает наружу желудок и обволакивает им моллюска; таким образом, вывернутый желудок переваривает добычу вне тела, а затем втягивается.

Полипы и Медузы также практикуют аутотомию, выстреливая обжигающими клетками (книдоцистами). Некоторые авторы усматривали аутотомию в том, что отдельные аннелиды сбрасывают фосфоресцентные чешуйки; по нашему мнению, в большинстве случаев эти аннелиды самоотсекаются не больше, чем вы или я, когда у нас выпадают волосы; наличие фосфоресцентности (частое сопровождение процессов разложения) может ввести в заблуждение лишь самых наивных.

Таким же образом, когда артроподы (крабы, лангусты, кузнечики и т. п.) оставляют тот или иной отросток, лапку или клешню, отделение является не органическим, а чисто механическим; клешня рака не представляет собой автономный орган или — в еще меньшей степени — отдельное животное: это всегда лишь часть рака, неспособная жить, едва она отделяется от тела.

Напротив, желудок сам по себе своеобразная живность; если управляющие им сплетения останутся целыми и ему будет поставляться его кровяной рацион, он сможет по-прежнему переваривать в одиночку, даже отдельно от тела. Когда голотурия выталкивает свою пищеварительную трубку, этой трубке недостает какой-то малости, чтобы зажить как новая особь. Итак, мы будем считать голотурию типичным случаем аутотомической сегментации.

Предоставим каждому право выработать, сообразно предшествующим указаниям, свою собственную ликантропическую технику.

Мы же, завершая тему, ограничимся несколькими личными воспоминаниями. В один из периодов нашей жизни нам выпала честь поддерживать товарищеские отношения с одним настоящим волком-оборотнем. Это был еврейский волк-оборотень, который жил в шкуре почти приличного коммерсанта.

Больше всего он был озабочен тем, чтобы доказать свою суть волка-оборотня родным и близким; разумеется, остальным он являл лишь волокнисто-притворную личину чуть глуповатого дельца. Он цитировал мне древних авторов, подтверждавших существование волков-оборотней: Геродота, Вергилия, Страбона, Дионисия Периегета, Помпония Мелы и пр. «Впрочем, все эти люди имели веские причины не сомневаться в существовании волков-оборотней; я знал их всех лично, и видите ли, — как-то сказал он, скаля зубы и косясь на мою сонную артерию, — если мне захочется склонить кого-нибудь к разговору обо мне, то для этого у меня всегда найдутся серьезные средства устрашения, хе-хе!» «Sic, sic, sic, ita bene, non modo sed etiam», — тут же ответил я, ибо он благоволил языку Апулея. Он продолжил: «Это я предложил императору Сигизмунду собрать совет теологов, дабы они раз и навсегда определили, что следует думать о существовании волков-оборотней. В облачении одного из кардиналов я присутствовал на их обсуждении и, как вы догадываетесь, себя не подвел, предоставив им надлежащие аргументы. И представляете, теологи не только наказали верить в существование волков-оборотней, но еще и объявили, что не верить в это будет считаться ересью. Правда, позднее они решили отыграться и дискредитировать меня, распространив ныне расхожее среди демонографов мнение, согласно которому превращение человека в волка-оборотня не может происходить без личного вмешательства дьявола. Но вопреки их ожиданиям я весьма удачно нажился на этой вере; если вы не очень хорошо поняли, я могу вам доказать…». Его голос смягчился, а глаза заблестели. «Paulisper igitur tantummodo numquid et tuequidem», — поспешно ответил я.

Быть может, впоследствии нам еще представится случай углубиться в воспоминания о волке-оборотне.

1. Конфигурация Булыжника

Представьте, как длинностебельчатая цветная капуста принимает в свое лоно потертый гранитный тетраэдр, за многие века сглаженный восторженными лобзаниями слизняков. Таким оказался Булыжник, плюхнувшийся в наше лягушачье болото. Некоторые унтер-офицеры небесного войска прыснули со смеху Их послали куда подальше. Вызвали стражника. Тот явился со своей саблей делать капусте капут.