Хотел ли Гитлер войны. Беседы с Отто Штрассером - Дуглас Рид

Штрассер очень долго шел к этой системе, основанной на проникновении изнутри, на, так сказать, наличии своих людей в чужой команде. Благодаря ей, он заполучил агентов во всех тогдашних партиях, за исключением коммунистов – то есть в национал-социалистической, социалистической, националистической, демократической и иных партиях Германии.

Сегодня же, буквально через несколько месяцев после начала войны, его люди из «Черного фронта» имеются во всех организациях, действующих на территории Германии, особенно в армии, национал-социалистической партии, у чернорубашечников, Трудовом фронте и в СС.

Это стало возможным исключительно благодаря «черной» методике, к которой он прибег еще за три года до того, как Гитлер пришел к власти. Именно поэтому мы не знаем, как зовут его членов – видимая часть не в счет. И по этой же причине он никогда не выдвигал кандидатов на выборах, и именно поэтому мы никогда не видели ни демонстрации силы, ни обозначения настоящих размеров «Черного фронта» и озвучивания его лозунгов.

Отто Штрассер и его сторонники никогда не считали себя контрреволюционерами. Они искренне полагали, что они и есть настоящие революционеры. Больше всего они боялись, что Гитлер не пойдет по революционному пути – и они оказались правы. Он только разрушал (или вел к разрушению), оставляя развалины для разбора и восстановления тем, кто придет после. Духовная общность Штрассера и этих людей была основана том, что все они выступали против прошлого, отжившего свой век; они хотели чего-то нового, к чему Гитлер никогда не стремился и на что не был настроен – так, по крайней мере, явствует из его разговоров с Отто Штрассером, процитированных мной, и всех действий Гитлера после его прихода к власти.

Возможно, мне удастся более ясно показать тот конфликт надежд и опасений, который терзал в те дни души молодых немцев-идеалистов, если я опишу один необычный эпизод, участниками которого были и Гитлер, и Штрассер.

Вскоре после создания «Черного фронта» в Верховном суде рейха, в Лейпциге, состоялся судебный процесс. Дело было осенью 1930 года. Трое молодых офицеров рейхсвера обвинялись в подрывной деятельности в пользу национал-социалистической партии[42]. Об этом процессе сегодня уже мало кто помнит, однако я думаю, что и они вспомнят, если я скажу, что Гитлер выступал на этом процессе в качестве свидетеля и произнес фразу «Покатятся головы» – когда он придет к власти[43].

Эта троица молодых офицеров – лейтенант Вендт и вторые лейтенанты Шерингер и Лудин – были типичными примерами лучших представителей Германии этого времени. Собственно, к этому же типу людей, но чуть постарше, относился и Отто Штрассер. Больше всего на свете, с жаром и страстью они хотели, чтобы Германия вновь стала свободной и могущественной – пусть даже, если необходимо, и силой оружия. Но они хотели не только этого. Они разделяли стремление 80 процентов населения Германии к новому, лучшему и более справедливому общественному порядку, к чему-то, что они сами могли с полным основанием назвать «социализмом» при условии, что он будет отличаться от социализма соцпартии и от социалистического строя в СССР. Интуитивно эти люди чувствовали, что оба эти варианта чужды и не соответствуют заявленному, а потому, в конце концов, они и отвергли их.

Эти офицеры надеялись найти то, чего так хотели, в гитлеровском национал-социализме; они сделали все, что могли, чтобы привлечь симпатии товарищей и сослуживцев к этой партии, и вот теперь они стояли перед судьями, а Гитлер выступал по этому делу свидетелем. Вопрос, по которому их должны были либо осудить, либо оправдать, заключался в том, была ли партия Гитлера революционной партией или организацией, стремившейся прийти к власти конституционными средствами. Гитлер, упорно заявляя о том, что партия придерживается только конституционных методов, видимо, хотел сделать все, чтобы молодых офицеров оправдали.

Ставил ли он перед собой такую цель? Не уверен. Думаю, он в очередной раз снова прибег к «тактике» – и три лейтенанта не отблагодарили его за это. Они верили, что он – революционный национал-социалист. Его буржуазные методы и тактика, явленные с места для дачи свидетельских показаний, вызвали у них отрицательную реакцию.

Даже фразу насчет того, что покатятся головы, он, отвечая на вопрос прокурора, объяснил так, что это, мол, не значит, что он будет стремиться к насильственному и революционному ниспровержению существующего режима и таким образом идти к власти, а то, что он отомстит (конституционными методами), когда придет к власти (конституционными методами). (Странно, но именно так почти все и случилось. Поджог рейхстага «украсил» те самые «конституционные методы» и жестокие действия в отношении политических оппонентов, проявленные после прихода к власти, равно как и расстрел нескольких сотен беззащитных людей 30 июня 1934 года. Все это было обычной хладнокровной бандитской местью – ни малейшего следа революционного пыла и максимализма или возмущения, рожденного на баррикадах.)

И вот эти три юных лейтенанта вернулись в свои камеры людьми, частично распрощавшимися с иллюзиями, и в тиши заключения начали фундаментально изучать политику. Все они были уроженцами Ульма, что на юге Германии, а потому мало что знали о вендетте по-северогермански. Лудина отправили в баденский городок Раштадт, Шерингера и Вендта в Гольнов, где они оказались в камере, в которой некогда сиживал и майор Бухрукер.

В своих умственных и душевных поисках политической правды Шерингер и Вендт дошли до того, что написали Отто Штрассеру, с которым не были знакомы. Молодые люди попросили его навестить их и объяснить, в чем состоит политический конфликт. Штрассер трижды приезжал к ним.

Примерно в это же самое время Компартия Германии попыталась использовать сильные патриотические настроения, царившие в обществе. Коммунисты ввели в свою программу тезисы о патриотизме и выпустили манифест, который призывал не только к социальному, но и к «национальному» освобождению немецкого народа. Молодые офицеры начали думать о том, что, быть может, правда, которую они ищут, находится в среде коммунистов, которые, кстати, активно помогали им во время заточения. Во время двух посещений заключенных Отто Штрассером там же присутствовал и член исполкома компартии Германии. Тогда два лейтенанта спросили Штрассера, не будет ли он возражать против полноценных дебатов. И Отто согласился.

Это была поистине потрясающая картина – борьба за души двух немецких младших офицеров, проходившая в тюремной столовой. Полагаю, что она вполне может дать читателю представление о том, сколь серьезные душевные муки испытывали такие молодые немцы в поисках надежды, идеала, лучшей Германии. Подобные умонастроения живы и сейчас; Гитлер их усыпил лишь на время. Но скоро они пробудятся и вернутся к жизни, бурные и требующие решения.