Антихрист - Ренан Эрнест Жозеф

Певческая мания у него дошла также до крайних пределов. Одной из причин смерти Тразеа было то обстоятельство, что он не приносил жертвоприношений в честь «небесного голоса» императора. Перед парфянским царем, своим гостем, он не нашел ничего лучшего, чем гордиться своим искусством править колесницей на бегах. Сочинялись лирические драмы с главной ролью для него, причем боги, богини, герои, героини были замаскированы и костюмированы так, чтобы изображать его и его любовницу. Таким образом он исполнял роли Эдипа, Фиестия, Геркулеса, Алкмеона, Ореста, Канацея; он являлся на сцене в цепях(сделанных из золота), в виде слепца, в виде безумного, даже в роли роженицы. В числе последних его планов было выступить на сцене голым, в виде Геркулеса, причем он должен был задавить льва руками или убить его палицей; для этого, говорят, лев был уже выбран и дрессирован, но в это время императора постигла смерть. Уйти в то время, коща он пел, считалось таким великим преступлением, что это делали только потихоньку и с самыми смешными предосторожностями. При состязаниях он старался очернить своих соперников, вывести их из терпения; случалось, что несчастные нарочно пели фальшиво, чтобы только избегнуть угрожавшей им опасности. Судьи на конкурсах ободряли его, хвалили за скромность. Если от этих карикатурных сцен кто-нибудь краснел или становился хмурым, то он заявлял, что присутствуют люди, в беспристрастности которых он сомневается. При этом он, как школьник, повиновался всем условиям конкурса, трепетал перед агонофетами и мастигофорами и подкупал их, чтобы они не стегали его бичом, когда он делал промахи. Если ему случалось сделать такой промах, за который его следовало устранить, то он бледнел; приходилось потом уверять его, что ошибка его осталась незамеченной за энтузиазмом и аплодисментами народа. Статуи прежних лауреатов убирали, чтобы вид их не вызывал у него припадка неистовой зависти. На бегах старались дать ему прийти первым к призовому столбу, даже когда он падал с колесницы; но иногда он нарочно давал себя победить, чтобы не подумали, будто он играет нечисто. Мы уже говорили, что ему было досадно, что в Италии он был обязан своим успехом только шайке клакеров, очень хитро организованной и дорого оплачиваемой; он обходился с ними, как с невеждами, говорил, что уважающий себя артист может ценить только мнение греков о нем.

Столь желанный отъезд его последовал в ноябре 66 года. Нерон находился уже несколько дней в Ахайе, когда получил известие о поражении Цестия. Он понял, что для этой войны нужен опытный и способный полководец; но, кроме того, для этого требовался человек, которого бы он сам не боялся. По-видимому, всем этим условиям удовлетворял Тит Флавий Веспасиан, серьезный воин, 60 лет от роду, всегда пользовавшийся удачей; при этом его темное происхождение не могло ему внушать больших притязаний. В тот момент Веспасиан был у Нерона в немилости за то, что не обнаруживал большого восхищения его голосом; когда к нему явились объявить, что он назначается командующим палестинской экспедицией, он подумал в первый момент, что пришли прочесть ему смертный приговор. Вскоре к нему присоединился сын его, Тит. Около этого же времени преемником Цестия в должности императорского легата Сирии был назначен Суциан. Таким образом, все три человека, которым было суждено не далее как спустя два года сделаться распорядителями судьбы империи, теперь оказались вместе на Востоке.

Полная победа, одержанная мятежниками над римской армией под предводительством императорского легата, возбудила в них храбрость беспредельную. Наиболее интеллигентные и просвещенные люди в Иерусалиме были мрачны; они считали очевидным, что окончательная победа все же будет на стороне римлян; они видели неизбежность разрушения храма и гибели нации; началась эмиграция. Все иродиане, все люди, состоявшие на службе у Агриппы, удалились к римлянам. С другой стороны, большое число фарисеев, озабоченных исключительно лишь соблюдением Закона и мирным будущим Израиля, о котором они мечтали, было того мнения, что следует покориться римлянам, как раньше покорялись царям Персии, Птолемеям. Они мало интересовались национальной независимостью; равви Иоханан бен Цакаи, наиболее знаменитый фарисей той эпохи, устранялся совсем от политики. Вероятно, в то время многие ученые удалились в Ямнию и основали здесь талмудические школы, вскоре получившие большую известность.

Тем временем возобновились убийства, распространившиеся теперь на те части Сирии, которые до сих пор были избавлены от этой эпидемии кровопролитий. В Дамаске все евреи были перебиты. Большая часть женщин в Дамаске исповедовала иудейскую религию, и, несомненно, в их числе были и христианки. Были приняты меры, чтобы избиение совершилось неожиданно, весь замысел держали от них в тайне.

Партия сопротивления проявляла изумительную деятельность. Даже люди более холодные были вовлечены в нее. В храме собрался совет для организации национального правительства, составленного из отборных людей нации. Однако умеренная партия в эту эпоху далеко еще не отказалась от своей программы. Надеялась ли она все-таки овладеть движением и направлять его, питала ли она, вопреки всем доводам рассудка, тайные надежды, которыми люди так часто себя убаюкивают в моменты кризиса, во всяком случае, она почти всюду дала себя вовлечь в дело. К революции пристали очень значительные люди, многие члены саддукейских или жреческих фамилий, главные из фарисеев, то есть высшая буржуазия с мудрым и почтенным Симеоном Гамалиилом во главе (сын Гамалиила, о котором упоминается в Деяниях, и правнук Гиллеля). Решено было действовать конституционно; признана была верховная власть синедриона. Город и храм оставлены были в руках установленных властей: Анны (сын Анны, произнесшего приговор над Иисусом), Иошуи бен Гамалы, Симеона бен Гамалиила, Иосифа бен Гориона. Иосиф бен Горион и Анна были назначены комиссарами Иерусалима. Елеазар, сын Симона, демагог без определенных убеждений, был с намерением устранен; его личное самолюбие стало опасным, благодаря сокровищам, которыми он завладел. В то же время выбрали комиссаров и для провинций; все они были людьми умеренными, за исключением одного Елеазара, сына Анания, которого отправили в Идумею. Иосиф, составивший себе впоследствии славу блестящего историка, был сделан префектом Галилеи. Среди этих выборных было много людей серьезных, которые большей частью принимали назначение с целью попытаться восстановить порядок и в надежде справиться с анархическими элементами, которые грозили все разрушить.

Иерусалимом овладела крайняя горячность. Город походил на лагерь, на оружейную фабрику; со всех сторон неслись крики молодых людей, упражнявшихся в военном деле. Съезжались евреи из отдаленных стран Востока, особенно из царства Парфянского, в убеждении, что Римской империи пришел конец. Все понимали, что вместе с ним исчезнет и империя. Этот последний представитель цезарей, погрузившийся в пучину мерзости и позора, казался очевидным знамением. Становясь на эту точку зрения, можно признать, что восстание было далеко не таким безумием, каким оно представляется нам, которые знают, что империя таила еще в себе силы, достаточные для многих возрождений в будущем. Можно было действительно предполагать, что дело, созданное Августом, разваливается; ежеминутно можно было ожидать, что парфяне вторгнутся в римские пределы, и это действительно произошло бы, если бы различные причины не ослабили политику Арсакидов как раз в этот момент. Одним из прекраснейших образов в книге Еноха является видение пророка, будто овцам дан был меч, и они, вооруженные таким образом, в свою очередь преследуют диких зверей, которые бегут перед ними. Таково было, без сомнения, чувство иудеев. За недостатком опытности в военном деле они не могли понять всей обманчивости успехов, одержанных ими над Флором и Цестием. Они выбили монеты в подражание монетам Маккавейского типа, с изображением храма и других иудейских эмблем, с надписями на архаическом еврейском языке. Монеты эти были помечены годами «освобождения», или «свободы Сиона», и были сперва анонимными или чеканились от имени Иерусалима; впоследствии они носили имена вождей партии, занимавших какие-либо высшие должности. Быть может, уже в первые месяцы восстания Елеазар, сын Симона, обладавший огромной массой денег, осмеливался чеканить монету, присвоив себе титул «первосвященника». Эти выпуски монет, во всяком случае, должны были быть весьма значительными; впоследствии эти монеты назывались «иерусалимскими» или «монетами смутного времени».