Ворованные звезды - Анна Мистунина

Рэн краснеет. Как он мог забыть? Рука дергается, и неустойчивая пирамида рассыпается по песку. Из рассеченной ладони капает кровь.

— Начнем снова, — терпеливо говорит отец.

Кристаллы длиной в локоть взрослого мужчины, казалось бы, чего стоит их уложить? Но Рэн уже в третий раз начинает снова. Пирамида должна быть ему по грудь, а Рэн высок для своих семи лет.

— В этот день каждый мужчина возжигает свой костер…

— Тогда безумие людей привело их к гибели. Сгорели леса, и на планете почти не осталось кислорода. Над миром висел густой дым, люди надели кислородные маски. Выкипели моря, пересохли озера. Но люди продолжали убивать. Боевые машины сталкивались в небе, сея смерть и разрушение. Рыдали матери, потерявшие своих детей, но некому было услышать их рыдания, ведь мужья погибли на войне. И тогда первый Основатель, Огарн Зарин Ранит Ораторн, сказал: «Остановитесь!» И люди услышали его. Они уничтожили летающие машины, зарыли в песок оружие. Разыскали на краю света остатки лесов. Каждый мужчина и каждая женщина взяли семена деревьев и трав и посадили их в почву. В тот день был зажжен первый костер мира. Прозрачные кристаллы горели — и выделяли кислород. В тот день каждый должен был принести клятву Образу Жизни. Но были те, кто захотел продолжать войну. Они отвергли Образ Жизни, не вышли к костру. И тогда Основатели отняли у них кислородные маски, чтобы очистить мир от скверны…

Учитель произносит слова предания нараспев, ее голос, звонкий, как солнечный свет, наполняет прохладный зал. Подростки сидят тесным полукругом, уронив на колени учебные книги. История Последней войны и спасения хранится на электронных страницах, легкое прикосновение пальцев выведет ее наружу. Но когда говорит учитель, мертвый рассказ оживает перед глазами, потому все слушают, затаив дыхание.

Сегодня им не нужны кислородные маски, воздух вокруг чист и прозрачен, и драгоценная вода достается каждому — благодаря мудрости Основателей и верности Продолжателей. Учитель, высокая, стройная, с густыми черными локонами, падающими на талию, притягивает влюбленные взгляды мальчишек. Рэн гордо улыбается: он один зовет ее матерью…

Мясистые ветви колышутся у самого лица. Ветер ударяет их друг о друга, Рэн слышит глухое шлепанье. Он задирает голову, пытаясь разглядеть верхушки деревьев. Они кажутся такими далекими на фоне чистой синевы! Благоговейный ужас охватывает Рэна, и не только из-за нарушенного запрета. Его не страшит наказание: увидеть лес — это стоит телесной боли! К тому же каждый взрослый когда-то был ребенком и, вопреки запрету, хоть однажды приходил сюда. Как здесь красиво! И как страшно. Огромные деревья величественно возносят над Рэном зеленые с красными разводами ветви, лесные звуки вплетаются в тишину, не нарушая ее. Рэн замирает, пораженный до глубины души.

Говорят, на других планетах леса доступны всем. Говорят, там много разных деревьев — больших и маленьких, покрытых колючками и лоскутками живой ткани. Те леса вырастают сами, где захотят, их не надо высаживать в искусственную почву, подкармливать, орошать. Говорят, там водятся летающие звери. Рэн помнит историю: когда-то так было и на Айгорне. Но сейчас Рэна не заботят иные миры. Нет прекрасней леса, дающего жизнь родной планете. И то, что лес этот — плод упорного труда сотен людей, придает ему особенное величие.

Когда-нибудь Рэн тоже купит билет на корабль. Это не запрещено. «Звездный Мост» умчит его в сказочный мир, где люди гуляют по лесам, а летающие звери создают музыку среди ветвей. Надо только вернуться вовремя. Рэн успеет. Он любит родной мир и не променяет его на все чудеса Вселенной…

— Так ты никогда не решишься! — Звонкий смех далеко разносится над спящими домами.

Вокруг темно, только Рэн и в темноте знает, какая у Эрис сейчас улыбка: веселая и с кокетливой хитринкой. Эрис — самая красивая девушка в поселке. О ней мечтают многие, но Эрис предпочла Рэна. А он, глупец, все не решается сказать…

— Ну, Рэн!

Он зажмуривается, но ее улыбка все равно как будто висит перед глазами. И тогда он хрипло, словно наглотался песка, произносит:

— Ты станешь моей женой?

Эрис смеется.

— А если нет?

Рэн понимает — девушка дразнит его, но сердце вязнет в ужасе, как в мокром песке.

— Тогда я умру.

Эрис притворяется, что задумалась. Рэн открывает глаза. В темноте слабо виден ее силуэт — миниатюрный, хрупкий, с облаком пушистых волос. Они светлые, как отблеск солнца в воде. Больше ни у кого в поселке нет светлых волос.

— Я стану твоей женой, — говорит Эрис. У Рэна перехватывает дыхание, и девушка восклицает нетерпеливо: — Да поцелуй же меня, глупый!

Рэн ошалело тянется к ней, и в миг, когда теплое тело с готовностью прижимается к нему, весь мир исчезает в ослепительной вспышке…

— Правда, он самый красивый в мире?

Рэн осторожно, задерживая дыхание, склоняется к Эрис. Младенец у нее на руках улыбается беззубым ртом. Маленькие глаза глядят осмысленно, как будто Огарн узнал отца.

— Самый красивый, — уверенно подтверждает Рэн.

Протягивает руку и тут же отдергивает ее в испуге.

— Потрогай, не бойся, — улыбается Эрис.

Тогда Рэн осторожно касается нежного пушка на голове ребенка. Он такой мягкий! Грубые от работы пальцы Рэна цепляются за тонкие волоски.

— Огарн Рэнри Орлит Арино, — говорит сыну Рэн. — Добро пожаловать…

— О-тец! О-тец! О-тец!

Голосок Огарна возвещает всему поселку: Рэн вернулся домой. Он с разбегу подхватывает на руки сына, зарывается лицом в пушистые волосы — мягкие, как у матери, и черные, как у Рэна. Так, с Огарном на руках, идет к дому. Издалека дом кажется грудой драгоценностей. В карьере, где добывают прозрачные кристаллы, остается твердая каменная порода. Она тускло-белая, но солнечные лучи заставляют ее переливаться десятком цветов. Из этих камней строятся дома. Когда дневной зной плавит песок, стены дарят людям прохладу. Холодными ночами камни отдают накопленный за день жар, и в домах царит тепло.

От станции, где Рэн оставил машину, до дома две сотни шагов. Огарн успевает рассказать все новости: толстая соседка наступила на песчанника и визжала так, что у Огарна заболели уши; у старой молочной хвостатки родились два детеныша, говорят, больше детенышей у нее не будет, а мясо у нее совсем старое, и есть его нельзя; на ужин синтетические овощи, а Ридан — ему целых восемь лет, — говорит, что настоящие вкуснее, только стоят дорого; а когда отец возьмет его, Огарна, в город на машине? Рэн пытается ответить по порядку, но малыш взбрыкивает и, вырвавшись из отцовских рук, несется навстречу Эрис…

Рэн вернулся с работы поздно: пришла пора менять панели солнечных батарей, широким кольцом опоясывающих город. Бригада Рэна до темноты монтировала тяжелые установки. Оставив машину на станции — за ночь аккумуляторы зарядятся от ее панелей — он шагает по улицам. Странно, в поселке царит оживление, как днем. Заметив Рэна, люди одинаковыми жестами закрывают ладонями рты, словно сдерживая крик. В ярком свете фонарей он видит ужас в сотне глаз… И бегом кидается к дому.

Комната полна людей. Рэн появляется на пороге, и возбужденные голоса тут же стихают. Люди расступаются, пропуская его, один, другой, все медленно выходят прочь. Все, кроме родителей Рэна и Эрис. Воздух становится густым, почти непрозрачным. Сквозь серую дымку Рэн видит Эрис, безвольно повисшую на руках у матери; отца и тестя, в одинаковых позах застывших у стола с нетронутым ужином; кровь на полу и на одежде, окровавленные простыни, разбросанные повязки. И то, что лежит на кровати — изрезанный, переломанный комок, совсем недавно бывший Огарном…

Рэн закричал, и крик на мгновение вернул его к реальности. Он неподвижно висел в плотной, чуть дрожащей массе. Над головой, сквозь прозрачный потолок, виднелись равнодушные лица тех, кто читал его воспоминания. Рэн дернулся, пытаясь вырваться — и провалился обратно.

— Он пошел к станции встречать тебя, как обычно. — Голос отца хрипит от горя и безысходности. — Никто не знал, что мальчишки собрались к карьеру. Они позвали его с собой. Трудно понять, что там произошло, дети перепуганы. Но он упал вниз.

Ребра кристаллов острее ножей. Если упасть на них с высоты в три человеческих роста…

— Старшие мальчишки хотели спуститься за ним, — тяжело продолжает отец. — Задели груду наверху, и кристаллы полетели вниз… Только тогда они догадались позвать взрослых. Пока вывели машины, пока разгребли…

Рэн через силу подходит к кровати. Лицо сына превратилось в кровавую маску, тело изломано. Он долго извивался под смертельной тяжестью, уже расчлененный, умирающий…

— Рэн… — заплаканная Эрис вырывается из рук матери. Подходит, осторожно касается плеча.