Екатерина Медичи - Иван Клула

Королева приступила к решительным действиям и приказала осадить Гавр. Очень быстро, 23 июля, город капитулировал. Екатерина проявила величайшую твердость, 5 августа по ее приказу арестовали английского посла Трокмортона, виновного в том, что во время гражданской войны он примкнул к протестантскому лагерю. Она отблагодарила Елизавету выплатой 120000 крон за окончательный отказ от Кале в пользу Франции. Договор был подписан 12 апреля 1564 года.

После взятия Гавра королева проводила короля в Руанский парламент. 17 августа 1563 года на торжественном заседании Карл IX заявил о своем совершеннолетии. Ему пошел четырнадцатый год. Окруженный королевской семьей и кардиналами Шатильоном и Гизом, маленький король сказал, что Бог был милостив к нему и принес мир в его королевство и изгнал из него англичан. Он не хочет больше, чтобы продолжалось, раз он стал совершеннолетним, «неповиновение королю, начавшееся вместе с волнениями». Канцлер уточнил затем, что Карл IX хотел, «чтобы его считали совершеннолетним во всем и везде и по отношению ко всем, кроме Королевы, его матери, за которой он признавал право на правление». Он заявил, что англичане после их агрессии лишаются всех прав на Кале.

Затем маленький король сошел со своего трона, с шапкой в руках, чтобы принять поклон и поцелуй своей матери: «Упомянутый сеньор сказал ей, что она будет править [142] и командовать так же или даже больше, чем когда-либо». Церемония закончилась чтением декларации, утверждающей эдикт об умиротворении и приказывающей всем войскам сложить оружие.

Тем временем солдатские жалованья и содержание войск снова разорили казну. С января 1563 года правительство решило просить духовенство взять на себя эти расходы, так как посчитало, что по контракту в Пуасси священнослужители были обложены слишком маленькой данью.

Весьма своевременно правительство вспомнило предложения третьего сословия в Понтуазе. В Парижский парламент был представлен эдикт о продаже значительной части церковного имущества. Эдикт от 13 мая 1563 года, зарегистрированный на заседании парламента при участии короля 17 мая, провозгласил отчуждение имущества церкви на сумму, соответствующую ежегодному доходу в 100000 экю. В действительности же, распределение по епархиям, сделанное Королевским советом 26 мая, довело общую сумму обложения до 120000 экю ренты, или 3606000 ливров.

Покупателям была дана возможность самим выбрать то имущество, которое они желали приобрести. Они могли заплатить часть цены, передав документы на право владения рентой, учрежденной государством. От имени короля шевалье де Сер просил, правда, безрезультатно, одобрения Пия IV. В августе 1563 года Тридентский собор продемонстрировал свою враждебность по отношению к любому отчуждению собственности церкви со стороны государства. Собрание французского духовенства предложило 2500000 турских ливров за отмену эдикта. Но королевское правительство не отменило продаж, которые принесли приблизительно ту сумму, на которую оно и рассчитывало: 3230000 ливров. В реальности было продано на 5000000 ливров ценного имущества, находившегося в основном в богатых северных провинциях королевства. Разница в двух этих цифрах была вызвана, если не считать расходов по продаже, величиной капитала рент, которые государство учредило в пользу церкви в целях обеспечения дохода, по величине равного стоимости проданного имущества. [143]

Так «правительница Франции», еще не передав власть своему сыну Карлу IX, начала осуществлять наказы Генеральных штатов страны. Она провела финансовую реформу и попыталась восстановить терпимость с помощью нового законодательства. Союз католиков и протестантов, объединившихся для изгнания англичан из Гавра, показал, что если в теории и нет согласия, то национальная солидарность может оказаться действенным средством в деле объединения народа: теперь нужно было восстановить мир во всем королевстве. [144]

Глава III. Великое путешествие по Франции

Включение положения о мирном урегулировании в декларацию о совершеннолетии было само по себе весьма дерзким политическим актом. Теперь Екатерина могла принудить всех своих подданных к навязываемой ею терпимости. И правда, совершеннолетний король, имевший абсолютную власть, был единственным арбитром политики Французской короны: ни штаты королевства, ни принцы, ни религиозные движения не могли с выгодой для себя воспользоваться его юным возрастом, чтобы навязать свою опеку, в действительности король полностью принадлежал своей матери.

Протестанты не ошиблись: именно королеве-матери они адресовали упреки по поводу ущемления своих прав. В редакции эдиктов, как пишет Кальвин в августе, «канцлер оказался слишком либерально настроен по отношению к нам, потому что в глубине души он к нам благосклонен. Но из-за тайных ухищрений королевы все добрые решения, принятые в Совете, обойдены». Без, вернувшийся в Женеву в мае 1563 года, решил, что Екатерина его обманула: «Нет большего несчастья для народа, чем оказаться под властью женщины, да еще такой женщины».

Но Екатерина стремилась к примирению. Когда 18 марта 1563 года колесовали Польтро, убийцу Франсуа де Гиза, выяснилось, насколько парижан взволновало убийство католического лидера: толпа схватила части тела казненного и поволокла их по улицам, разорвав на куски. На следующий день, во время похорон герцога, гроб которого везли через весь Париж в замок Жуанвиль, магистраты, духовенство и буржуа составили процессию, направившуюся [145] в Собор Парижской Богоматери на заупокойную службу. Во время допросов Польтро не раз называл Колиньи одним из подстрекателей. Адмирал признал, что его предупредили о покушении, замышляемом против герцога де Гиза, а маршал де Сент-Андре – против принца Конде и против его родного брата д'Андело. «Услышав от одного человека, что если он сможет, он убьет этого самого сеньора де Гиза, он его не отговорил». Адмирал писал Екатерине, что он не виновен в убийстве, но что он нисколько о нем не сожалеет: «Так как я считаю это самым великим благом для королевства, для церкви Божией, для меня и всей моей семьи».

После примирения семья убитого герцога потребовала правосудия. Она стремилась отомстить тому, кто считался виновником и которого толпой примчались защищать дворяне-гугеноты. Боясь возобновления гражданской войны, Екатерина вынесла это дело на обсуждение Совета в 1564 году. Карл IX постановил, что все будет «отложено на три года», но при этом стороны не имеют права ни потребовать правосудия, ни прибегнуть к оружию. Король лично вынес этот приговор. Его мать гордилась им, видя в нем нового Соломона: королевский указ имел целью утихомирить страсти, используя в качестве успокоительного лекарства время. Позже, когда двор находился в Мулене, Королевский совет объявил о невиновности адмирала (29 января 1566 года), а Екатерина заставила Лотарингцев и Шатильонов поцеловаться.

По мере возможности королева-мать стремилась избежать столкновений. Именно таким способом она добилась от знатных вельмож прекращения проповедей при дворе. Принц Конде от них отказался в момент своей интриги с Изабеллой де Лимейль, придворной дамой королевы. Герцогине Феррарской, Рене Французской, несмотря на ее настойчивость, было запрещено проповедовать в замке и ее доме в Фонтенбло. Поэтому в своей Лионской декларации (24 июня 1564 года) король смог заявить, что предводители протестантов добровольно отказались от богослужений в королевских резиденциях. Но было нелегко заставить протестантов [146] отречься от уже завоеванных привилегий, пусть даже речь шла о местах отправления культа, присвоенном церковном имуществе или о захваченных городах-крепостях. Маршал де Вьейвиль был послан в Лион, Дофине – в Лангедок и Прованс для осуществления общего восстановления в правах. Одновременно с этим королевское правительство пыталось сдержать бесчинства католиков. Маршал де Бурдильон был послан в Руан, чтобы заставить католиков соблюдать положения эдикта. В Провансе парламентарии – фанатичные католики – были заменены на делегацию парижских членов парламента под председательством Бернара Прево, сеньора Марсана. Кроме специальных гонцов, которых Екатерина разослала по провинциям, она рассчитывала также на наместников короля, которые должны были «следить за неукоснительным соблюдением» эдикта. Она также писала правителю Лангедока Монморанси-Дамвилю, чтобы он приказал применять его «бесстрастно».

Для того чтобы следить за соблюдением перемирия внутри страны, королева изменила состав Королевского совета. Вместе с убежденными католиками – кардиналами Лотарингским и Гизом, герцогами де Монпансье и Невэрским, она допустила в Совет протестантов и умеренных, которых вскоре прозвали «политиками». Протестантов представляли их предводители – Конде и три брата Шатильона. В третью партию – сторонников королевы – входили военные высших чинов, коннетабль, суперинтендант финансов, верные слуги Короны – Морвилье, епископ Орлеанский, Монлюк, епископ Баланса, известные своей терпимостью. Благодаря своей численности они всегда располагали большинством голосов при обсуждениях.