Ложь от советского информбюро - А. Лысев

28 июля в 7 утра переехали за Львов, километров за 30. Проходил заполнение карточек. Ждем погрузки на поезд. Пришел к нам связист Герман Анохин и сказал, что А. И. Савина застрелил пьяный майор. Савин и повар везли походную кухню, сидели на передке. Им было приказано поехать вперед, обогнать свой эшелон, в указанном месте остановиться и приготовить пищу для людей. Выполняя приказ своего командира, Савин вместе с поваром, свернули и торопились поехать побыстрее. В это время навстречу ехал на велосипеде пьяный майор, он бросил велосипед, выхватил пистолет и выстрелил в Савина, попал в плечо. Савин поднял руки кверху, майор, выстрелил еще раз и попал прямо в висок. Савина схоронили, на могиле выступал с речью капитан, подчиненный убийцы-майора, обвинял Савина, якобы, в невыполнении приказа майора. А командир отряда, в котором находился Савин, видимо, был такой пентюх, что со своей стороны никаких мер не принял. Сопровождать уезжающих на родину, посылали таких офицеров, которые не нужны были в части, ни на что не пригодны. Расправа над ни в чем неповинным честным человеком, исполнительным и преданным бойцом нашего подразделения А. И. Савиным произошла на дороге между городами Глатц и Нейсе, примерно 22 июня. Неужели не проснется совесть у тех, кто в момент расстрела А. И. Савина был тут рядом, видел все и не заявил о бандитском произволе пьяницы-майора, который так и остался не наказан законом? Говорили, что все вещи Савина присвоил себе ехавший с ним в одном отряде рядовой нашей дивизии (кстати, проживает он до сих пор в Ленинграде, на ул. 9-я Советская).

29–30 июля переехали на новое место в лес. Построили шалаши. Погода хорошая. 1–2 июля живем в шалашах. Взамен рваных гимнастерок и шаровар дают новые. Подготавливают документы к отправке нас. Питаемся с кухни неважно. Хлеба дают 700 г. Идет дождь. Стоим под открытым небом группами: ленинградские, новгородские, псковские и т. д. Получили по 10 кг белой муки, по 2 кг сахара — подарок из военторга. По 6 метров мануфактуры по 12 руб. 50 коп. за метр. Продукты — сухой паек — выдали на 10 дней и 30 продталонов. Денег за 4 года выдали 3000 руб. и за 3 месяца 350 руб., обменяли немецкие марки 1200 марок на 615 руб. наших денег. Всего денег дали 4400 руб. Оружие: автоматы и патроны к ним сдали во Львове. Я с собой везу ружье охотничье 16 калибра, 100 шт. патронов к нему, велосипед с двумя скоростями марки «Бисмарк». Две запасные покрышки и камеры 10 шт. Два бинокля, фотоаппарат с треногой и еще кой-какая мелочь. Л. Д. Чудаков живет в шалашах с нестроевиками, ждет отправления на родину.

8 августа в 10 часов погрузили вещи на трамвайные прицепы повагонно. Везут во Львов, за 26 км — на погрузку на поезд.

9 августа перевезли на товарную станцию, стоим в тупике, очень много эшелонов. Везут женщин и демобилизованных военных, разное оборудование и уголь из Германии. В 2.30 станция Борисовичи. В 18 часов станция Красное — ветка на Клев.

10 августа проехали ночью станции Броды, Дубно, Пятихатка, Верба. В 13.25 станция Шепетовка, в 17 часов Новоград-Волынский.

11 августа — Коростень, Калинковичи. Послал письмо и групповую фотокарточку Асе в Вашутино. 12 августа — Могилев, Орша. В 12 часов Витебск, все дома разрушены, сожжены. Мост через реку Западная Двина взорван немцами при отступлении. Обедали в столовой.

13 августа — станция Сущево, всюду полно воды, скошенная трава залита водой, шли ливневые дожди.

14 августа — в 8 часов станция Сусанино, погода хорошая, солнечная. В 11 часов Ленинград, Витебский вокзал. Играет духовой оркестр. Нас встретили с музыкой, посадили на грузовые машины и всех развозили до самого дома, до парадной. Сопровождал нас капитан. У него были адреса каждого бойца. На улицах Ленинграда пустынно. На Рылеевой и на улице Маяковского нет ни одного человека. Я взял ружье и велосипед, вылез из кузова машины и в

12 часов вошел в парадную, в свой дом на ул. Маяковского, 41. Отсюда 4 года тому назад, 9 июля 1941 года, я ушел добровольцем на фронт. Поднялся по лестнице на площадку второго этажа, постоял и с замиранием сердца поднял руку, чтобы нажать кнопку звонка. Дверь открыла тетя Паня, так мы все звали соседку — пожилую женщину, она пережила всю блокаду. Вышла из своей комнаты и тетя Варя, немолодая, и она тоже из Ленинграда никуда не выезжала. Они обе где-то работали, помогали фронту. Наша квартира большая, теперь пустая, много умерло в дни блокады. Несколько дней жил у чужих, в свою комнату не ходил. Дверь комнаты была заколочена гвоздями, она была сильно разбита, места, где выдирались и обратно забивались гвозди, были расщеплены. Каждый день я приходил в квартиру, стоял у своей комнаты, но в нее войти не мог. Была семья. Я работал и учился. Ребята, два сына еще не работали, учились. Теперь в комнате никого нет, она совсем пустая. И я не мог открыть дверь и переступить порог своей комнаты. И так ежедневно, постояв у двери, я уходил обратно на улицу Пестеля, 27, там я временно жил. Однажды я решился, открыл дверь. В комнате был погром, нашествие татар. Вещи, наволочки, рубашки, платья и прочее тряпье было раскидано, разбросано на полу, на столе, на стульях. Вор не оставил ни обуви, ни пальто, ни костюма. Стал делать уборку. В руки попался маленький ученический старшего сына Жени фотоаппарат. Женя, какой он был хороший. Всегда ласковый, веселый, улыбающийся — всегда. Сколько в нем было инициативы, неистощимой энергии, трудно объяснить. Кофта жены, серого цвета, которую она много носила. В руки попалась Толина, младшего сына, тюбетейка и коробок со старинными монетами. Книги, шахматы, — все напоминало мне о сыновьях, о том, как Женя — старший сын — проводил шахматный сеанс на двух досках. Его соперниками были Толя и я. Большим грузом горе давило меня, мне невмоготу было одному нести его. У меня затряслись губы, и я зарыдал. Не знаю, как буду жить в своей комнате? Переживу ли свое такое горе? Война поглотила всю мою семью. Волею судьбы я остался жив. Но как я был беспомощен. Удержусь ли?

Десять дней я держался, жил у знакомых. Каждый день приходил в свою комнату, плакал, как женщина, как ребенок, и опять уходил. Созрело решение, уйти из жизни. Написал записку, обильно смочил ее слезами: «Дорогие мои Женя и Толя, ждите меня, я скоро приду к вам, не могу больше жить один без вас». Выстрелил в спинку стула, пуля пробила ее и ударилась в кирпичную стену. Я поднял ее с пола, расплющенной о кирпич. Постучали в дверь. Принесли письмо от Аси. Так я остался продолжать жить. Спасибо ей огромное за это письмо, оно оградило от безрассудного поступка.

Меня волновал вопрос о Савине. Я знал, что у него остались жена и шесть человек детей. Мне надо было сообщить им о его смерти, но я не знал их домашнего адреса. Наша дивизия из Германии уехала в Венгрию. Я послал письмо в нашу часть и мне оставалось только ждать письма от наших ребят — моих сослуживцев.

4 декабря 1945 года получил два письма из Венгрии от Сергея Верховского и от Малышева. Они прислали мне домашний адрес Савина и я сразу же написал письмо жене Савина, сообщил о случившемся с ним на пути домой. Мое письмо вызвало бурную реакцию. Я сразу же получил от них несколько писем: писали жена Савина, дочь и сын. Они мне задавали много вопросов, хотели подробнее узнать о гибели моего фронтового товарища. Я написал им все, то знал и послал адрес Синько, который ехал вместе с Савиным и больше знал о случившемся.

Встреча наша с Асей произошла на перроне вокзала Торжка. Перрон был уже пуст, все разошлись. Я и она робко шли друг к другу навстречу. Неловко и не без робости объяснились и познакомились. Ася повела меня в гостиницу. Уже было темно, и мы разошлись до встречи на следующий день. Три дня я жил в гостинице, и каждый день мы встречались. В конце 1945 года мы поженились. 4 октября 1946 года у нас родилась дочь Наташа.

Моя служба закончилась, я демобилизовался, получил военный билет и снова поступил на работу на свой завод «Прогресс». Живу я хорошо, у меня замечательная семья. С моими сослуживцами я долго переписывался, теперь часто встречаюсь с теми из них, кто живет в Ленинграде.

Вот и конец моим воспоминаниям о минувшей войне.

Василий Васильевич Чуркин

Автор дневника и его семья

Чуркин Василий Васильевич (13 марта 1901 года — 2 февраля 1986 года). Родился в деревне Нивы Краснохолмского района Калининской области в семье крестьянина. До 1919 года занимался сельским хозяйством. С 1919 по 1922 годы служил в Красной Армии рядовым Тверского пехотного полка Милиционно-территориальных войск. После демобилизации с 1922 по 1924 годы работал продавцом в сельпо Чернухинского сельхозтоварищества.

С января 1925 года — в Ленинграде. Состоял на учете на бирже труда, выполнял разовые работы. В 1926 году получил с биржи распределение в Ленинградскую Губмилицию. До 1928 года служил милиционером. Окончил вечернюю среднюю школу.