Ложь от советского информбюро - А. Лысев

С. В. Кормилицын, А. В. Лысев

ЛОЖЬ ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО

Ложь и правда о войне, или зачем эта книга?

Тысяча смертей за шестьдесят минутРади стратегических штабных причуд —Это, согласитесь, не смешно, полковник…

Вот уже много десятилетий все мы в плену у мифа. Устойчивого, вросшего корнями в нашу культуру, многократно повторенного с экрана, со страниц книг, газет и журналов. Это — миф о войне. О самой страшной и, в то же время, самой героической войне минувшего столетия, а то и всей истории человечества. Миф о том, что Советскому Союзу просто предначертано было победить, потому что «наше дело правое».

Его истоки — в сводках Информбюро, беззастенчиво лгавших, скрывая горькую правду за громкими фразами о несуществующих на деле успехах и выдуманными «случаями из фронтовой жизни». Его суть — в глянцевой, приукрашенной картине войны, привычно преподносимой нам сегодня масс-медиа. Его последствия в том, что молодое поколение слышать не хочет о войне, готово забыть героизм своих предков, жертвы, на которые они шли ради победы.

Допустить это мы не вправе. В первую очередь потому, что все было совсем не так, как преподносится в официальном, выверенном и приведенном в соответствие с приличиями изложении. И героизм тех, кто не по-киношному, а. на деле погибал за Родину, и подлость — неминуемая спутница войны, и предательство, — все это было настоящим, неподдельным, совсем непохожим на красивые картинки телесериалов.

Именно поэтому пришла пора посмотреть на войну другими глазами. Не с точки зрения генералов и маршалов, недрожавшей рукой отправлявших в пекло и мясорубку целые армии, а изнутри, с изнанки, из траншей и окопов.

Тогда-то и станут видны вся грязь и неприглядность войны и, в то же время, подлинный героизм тех, кому мы обязаны победой. Тех, о чьей смерти официальные сводки писали как о «незначительных потерях в боях местного значения». Станет заметна и понятна ложь «сообщений с фронтов», передававшихся по радио и публиковавшихся в газетах.

Дурно становится, когда, понимая, что часто в них не было ни слова правды, представляешь себе жителей блокадного Ленинграда, с надеждой вслушивавшихся в звуки черных «тарелок»-репродукторов. Делается не по себе, когда читаешь утверждения типа вот этого — «советское население, зная волчьи повадки гитлеровских грабителей, насильников и убийц, в основной своей массе своевременно эвакуировалось в восточные районы Советского Союза», — позволявшие впоследствии с подозрением коситься на всех, кто был в оккупации. Невольно вздрагиваешь, представляя себе лобовую атаку — бегом, в полный рост, под «ура» — на пули.

Нет, конечно, сводки играли свою роль, вселяли надежду, однако по прошествии лет они оставляют на редкость неприятное впечатление. Их лживость, подтасованность, удивляют: власть предержащие относились к своему народу как к неразумному стаду, скрывая от него правду, говорящую в первую очередь об их собственной несостоятельности. Собственные грехи приписывались противнику, колоссальные потери объявлялись незначительными и далее — в том же духе.

Только в конце войны сводки Информбюро стали соответствовать действительности, сообщая о реальных, а не выдуманных успехах.[1] Однако и в 1944-м фраза «на фронте без перемен» в сочетании с описанием боев на страницах этого дневника, выглядит страшно.

Эта книга — и есть взгляд на войну с изнанки. Автор дневников, легших в ее основу, по собственному желанию, — не под давлением пропаганды, не по приказу, а просто оттого, что считал этот поступок единственно верным, — ушел на фронт добровольцем еще в самом начале войны. Он единственный из большой семьи пережил войну, остался жив. Ему — солдату Василию Чуркину, его оценкам и впечатлениям, — можно верить в полной мере. Потому что все, о чем он пишет, происходило не где-то в отдалении, а вокруг него, в двух шагах, на расстоянии вытянутой руки. Это — настоящая правда о войне, а не выхолощенная и причесанная ее литературная версия.

Дневники Василия Чуркина — важнейший исторический документ: героизм, товарищество, безумная храбрость, жалость описаны на их страницах рядом с глупостью, самодурством, бессмысленной жестокостью. Такое сочетание подчас пугает и настораживает: оно непохоже на то, к чему мы привыкли, чего ждем, открывая очередную книгу о войне. И это — замечательно. Потому что пришла пора взглянуть на Великую Отечественную по-иному, оценить роль каждого солдата, осознать, что не правительство и не правящая партия выиграли эту войну, а солдаты. Просто люди. Те, кто в жизни не выбрал бы себе такой судьбы, будь на то их собственная воля.

Что это за книга?

Эта книга — живой дневник военных лет. Он велся в маленьких блокнотах и записных книжках карманного формата. Так удобнее носить в нагрудном кармане гимнастерки: они не бросаются в глаза — вести дневники на фронте было нельзя.

Блокнотов и книжек несколько десятков. Они уцелели, потому что уцелел на войне их автор — Василий Васильевич Чуркин, ушедший добровольцем на фронт летом 1941 года и вернувшийся только после победы, в августе 1945. Но когда он вел свои записи, он еще не знал, что вернется. Не знал до самого последнего дня войны. Каждая запись в любой день могла стать последней. Поэтому в дневнике нет желания что-то доказать или в чем-либо убедить.

По большому счету — это впечатления простого русского солдата. Пожалуй, отчетливее всего из них видно, что при любом общественно-политическом устройстве, независимо от взглядов и убеждений есть люди, всегда однозначно понимающие такие вещи, как совесть, порядочность, честь и долг.

Перед нами — взгляд на войну с переднего края. Описания жестоких боев, в самом пекле которых не раз оказывался Василий Чуркин, и его повседневной жизни на фронте. Мы видим человека, для которого война на долгие четыре года стала ежедневной спутницей. Она же — причина его личной трагедии. Почти всех близких, письма которых приводит автор в своем дневнике, забрала война. Эти письма, — как непрожитые жизни, — тоже оттуда, из военных лет.

Дневник увидел свет благодаря дочери Василия Васильевича — Наталье Васильевне Макашовой. Вместе с отцом она дешифровала фронтовые записи, составила из них общий текст, расположила в хронологическом порядке письма. Текст, в принципе, не предназначался для печати. Но такие вещи просто не имеют права пропадать без следа.

Мы включили в книгу военные сводки Информбюро.[2] В официальных сообщениях каждая из воюющих сторон стремилась преуменьшить собственные неудачи и превознести свои успехи — это аксиома любой пропаганды. Поэтому к официальным сообщениям всегда относились и относятся критически. Но в данном случае у читателя есть редкая возможность не прислушиваться к чужим выводам, а самостоятельно сравнить официальный взгляд на картины боев со взглядом на них из окопа, что называется, в режиме реального времени. Сводки соотнесены по датам и месту с дневниковыми записями Василия Чуркина. На этом контрасте становятся очевидными не только «полуправдивость» официальной версии, но и все ее замалчивания и откровенная ложь. И тем более ценным оказывается этот дневник, неприкрыто-правдивый рассказ о войне ее простого участника.

Дневник ополченца 88-го артиллерийского полка 80-й стрелковой Любанской дивизии Василия Чуркина

Вымысел здесь в дневнике отсутствует. Возможны лишь допущения ошибок в названиях населенных пунктов.

1941-й

Работал я в Ленинграде инженером в плановом отделе завода «Прогресс», того, что теперь ЛОМО называется. Завод наш, как и многие другие, в конце июня 1941 года стали эвакуировать. Все станки и людей отправляли эшелонами в Сибирь в город Омск. С 7 июля каждый день по несколько раз были воздушные тревоги, все бежали в убежища. На Марсовом поле и на всех площадях были установлены зенитные орудия. По вражеским самолетам отчаянно стреляли зенитки, осколки разорвавшихся в воздухе снарядов, шурша, падали на землю, на асфальт. Песня «Вставай страна огромная» захватила меня, я записался в ряды ополчения и 9 июля ушел добровольцем на фронт.

Во дворе Мраморного дворца, в садике, прямо на траве, лежали две большие кучи: одна старых шинелей и вторая тоже старых солдатских кожаных ботинок. Нам предложили выбирать и шинель и ботинки. С этого дня мы стали военными. От Мраморного дворца мы шли строем. Рядом со мной шел Саша Головин, работник нашего завода. Когда, идя по улице Пестеля, мы поравнялись с Моховой улицей, он показал нам на окна третьего этажа, где он живет, там осталась его мать. Впоследствии от их дома осталась только одна стена. Она долго стояла одиноко, пока не восстановили весь дом.