Загадки Тянь-Шаня - Иван Черепов

Утром 14 сентября альпинистов разбудила тишина, от которой они отвыкли за двое суток непрерывной метели. Было очень холодно. Из-под приподнятой полы входа виднелись синее небо и освещенные солнцем пики хребта Сталина.

Осторожно счистили иней с «потолка» палатки и выбросили его вон. К этому занятию приходилось неоднократно возвращаться, потому что, как только солнце осветило палатку, с крыши потекло и альпинисты вынуждены были бороться с наводнением.

Около 10 часов утра подсушили и свернули палатку, отрыли из-под глубокого снега свое снаряжение и, подойдя к началу спуска, на всякий случай, покричали.

— О-го-го-го, — пришел снизу громкий ответ.

— Ну, вот, так я и знал! — обрадовался Гутман. — Идут наши товарищи, несут топливо, продукты. Довольно отсиживаться, пойдем дальше.

К мульде, от верхней части гребня, опускалось два ребра. Одно справа по кромке скал и снега с общим направлением на север, другое слева снежное, с направлением на восток. Пошли к восточному ребру, оказавшемуся более отлогим.

Вьюга заровняла ранее виденные неровности, приходилось их угадывать, нащупывать трещины. Альпинисты шли осторожно, растянув между собой 15 м веревки. Проваливаясь по пояс, они прорывали в снегу траншею и медленно продвигались по отлогому подъему. Вскоре их догнала поднимавшаяся снизу тройка альпинистов. Это были — Иванов, Гожев и Сидоренко.

Вновь прибывшие рассказали о несчастном случае с Мухиным.

— Всем Нам урок! — Сказал Гутман. — Не любим связываться веревкой на ледниках. Мы тоже несколько раз проходили там не связанными и не чуяли, что под ногами смерть.

К концу дня достигли высоты 5 300 метров. Таким образом, за день поднялись всего на 200 м, но к вечеру нельзя было выходить на восточное ребро, оказавшееся вблизи значительно круче, чем казалось издали.

Часов в пять стали налетать порывы ветра, хлеставшие в лицо острыми льдинками, сорванными с подтаявшей за день поверхности снега. Решили здесь же, у подножия ребра, выкопать пещеру. За два с половиной часа сделали отличную пещеру на пятерых. Лагерь № 4 стал второй базой. В пещере сложили небольшой запас продуктов, оставленных для спуска.

Все сильно устали и вскоре уснули как убитые. Сквозь толстые стены пещеры внутрь не проникало ни звука, и только на другой день по заметенному снегом входу догадались о метели, свирепствовавшей всю ночь.

Утром в пещере было тепло — всего 5 град. мороза, а снаружи — 20 град…

В 10 часов вышли на острый снежный гребень, потребовавший внимательной страховки. Гребень вывел к «жандарму» — оледенелой, засыпанной снегом скале. Пришлось очищать снег, вырубать ступени или обрубать лед со скальных выступов. На преодоление этого «жандарма» ушло много времени. За ним встретился второй такой же «жандарм», только в два раза больше первого.

Вперед вышел жизнерадостный Евгений Иванов и прорубил выход на гребень. Он сумел сохранить при восхождении больше сил, чем другие. Возможно, здесь сказывалась многолетняя тренировка лыжника. Чувствуя некоторое свое превосходство, Иванов старался уравнять силы группы, взваливая на себя больше работы, — он нес больше груза, добровольно принял на себя обязанности повара и, когда Гутман подобрал место для очередной пещеры, первый схватил лопатку и врубился в склон.

Лагерь № 5 был разбит на высоте 5 700 м — на 67 м выше Эльбруса!

В эту ночь утомленные альпинисты опять крепко спали, за исключением Ивана Мирошкина, который не сомкнул глаз за всю эту длинную ночь. Он слушал ровное дыхание своих спящих товарищей, вспоминал малейшие подробности пройденного пути и старался понять, что с ним происходит, что ему мешает спать. Под утро пришла дремота, но вместе с ней на него навалилась какая-то непонятная тяжесть, будто обвалился свод пещеры. Он пересилил себя, сел и больше не смыкал глаз, стараясь уловить наступление дня через стены пещеры, так как толстый слой снега, в котором была вырыта пещера, хорошо пропускал свет. Днем в снежной пещере бывает так светло, что можно читать.

На следующее утро, 16 сентября, начали с измерения температуры. В пещере опять оказалось около 5 град. мороза, а снаружи — 25 град… Вышли позднее, с расчетом на потепление. В этот день весь путь прошел по однообразному широкому и не слишком крутому гребню. Местами снег проваливался под ногами, но попадались участки наста такой плотности, что с трудом вонзались кошки. На подшитых кожей валенках кошки держались хорошо, и почти на всем маршруте их не снимали. Снимать и надевать их — слишком долгая и утомительная процедура, да и руки при этом сильно мерзнут. А характер пути был таков, что под глубоким снегом часто нащупывали лед, скалы встречались тоже только оледеневшие.

Пошли, как всегда, спокойно и медленно, но все обратили внимание на то, что Мирошкин отстает. Темп сбавили. У Мирошкина почернели губы и сразу осунулось и посинело лицо. Поэтому раньше времени остановились на завтрак.

Мирошкин, наконец, признал, что чувствует себя плохо, и просил отпустить его вниз, рассчитывая добрести потихонечку, от пещеры к пещере.

Так как одного Мирошкина отпустить было нельзя, а Гутману не хотелось срывать с восхождения сразу двух альпинистов, он решил проверить, не станет ли Мирошкину лучше после отдыха.

Поднялись еще не более чем на сто метров и разбили лагерь № 6 на высоте 5 900 м:, пройдя за весь этот день всего около 200 м. Пещеру рыть не хотелось. Нашли небольшое углубление за гребнем и поставили в нем две палатки. Мирошкин сразу лег и, кажется, задремал. Гутман решал задачу, кого завтра послать вниз провожать больного. В конце концов его выбор остановился на Гожеве, молодом, сильном и способном альпинисте. Гожеву не меньше других хотелось идти на вершину, но он принял приказ начальника беспрекословно, как ответственное поручение во имя жизни своего товарища. Раздумывать над тем, почему выбор пал именно на него, он не стал, потому что знал, что любой из них откажется от восхождения и сделает то же для своего пострадавшего или заболевшего товарища.

После «теплых» пещер ночевка в палатке всем показалась особенно холодной. Утром долго ожидали потепления и поднялись только тогда, когда солнце немного нагрело воздух и растопило иней на крыше с освещенной стороны палатки.

Выслушав наставления своего начальника, друзья расстались; двое потихоньку пошли вниз, а оставшаяся тройка продолжала подъем по узкому, зубчатому гребню. Часть зубцов удалось обойти по скалам, но большинство из них перелезали «в лоб».

Все время впереди виднелся фирнопад, представлявший собою нагромождение фирновых глыб, скопившихся поблизости от вершинного гребня. Чтобы выйти к нему, пришлось преодолеть скальную стену. Под самым фирнопадом, на высоте 6 280 м, не нашли места для устройства пещеры и расположились в палатке.