Экзистенциализм. Возраст зрелости - Петр Владимирович Рябов

стоит. Тут можно снимать пласт за пластом. Самый поверхностный пласт – политический. Сизиф как образ сопротивления (или Сопротивления – с большой буквы и в конкретно-историческом смысле). Да, вроде бы надо подчиниться, нацизм не победить, разум говорит: сдайся!. Но надо бороться, даже против логики разума. Сопротивление оправданно, даже если оно противоразумно. Потому что и в мире, и в человеке есть что-то несводимое к разуму (например, человеческое достоинство). И, конечно, этот антифашистский, антинацистский, сопротивленческий смысл «Мифа о Сизифе» все в 1942 году сразу считывали, воспринимали.

Давайте вспомним вообще, что это за Миф о Сизифе в истолковании Камю. Как Камю понимает этого древнегреческого героя? Он говорит, что Сизиф был жизнелюб (как сам Камю). Страстно любил жизнь и презирал богов. Постоянно шел против их воли и, как вы помните, однажды даже Смерть победил. Когда за ним явилась смерть (Танатос), он сумел ее заковать. И пока Боги не прислали Гермеса (или кого-то еще из богов, точно я не помню), чтобы освободить Смерть, Смерть была в заточении у Сизифа. И никто на Земле не умирал тогда. В общем, Сизиф, как настоящий герой абсурда, жил в здесь и в сейчас, жил имманентным и отвергал все трансцендентное (волю богов и небес) и противостоял небытию. Но, когда уж он действительно умер, тут боги, как вы понимаете, «оторвались» по полной программе и, как вы знаете, наказали его серьезно, от души!

А теперь давайте вдумаемся, прежде чем продолжим интерпретацию образа Сизифа. А в чем, собственно, ужасный трагизм Сизифа? В том, что он катит камень в гору? Нет. В том, что его камень неизбежно упадет с вершины? Тоже нет! А в том, что он заранее знает, что камень упадет. Вот в этом самая суть трагизма. Потому что природа – это ведь тоже тот же Сизиф. Весной все зеленеет, оживает, распускается, а мы знаем, что осенью все умрет, все осыпется, все это хрупко, эфемерно и недолго и обречено смерти. Как писал Василий Андреевич Жуковский:

Прекрасное погибло в пышном цвете.

Таков удел прекрасного на свете!

Природа тоже расцветает… Природа – тот же Сизиф: расцветает весной, чтобы умереть зимой. Природа умирает и возрождается – и снова умирает, как и Сизиф. Все эти циклы: жизнь – смерть. Но почему в природе нет трагизма, почему природа так гармонична? Потому что в природе нет самосознания. Мы можем завидовать кошкам, деревьям, птицам. Они гармоничны, они самотождественны, они все здесь. Они живут только в настоящем. Они не думают о будущем, не знают о смерти. Они не ставят вопроса: зачем? Может быть, они счастливы! Может быть, они прекрасны. Но нам, людям, это вовеки недоступно. Трагедия начинается не там, где падает камень, а там, где человек, который катит этот камень, знает, что он неизбежно упадет. То есть жить, зная о смерти, – вот тут трагедия. Из вопроса «Зачем жить, если я умру?» рождается все человеческое. Если бы мы не знали о смерти, не было бы ничего человеческого, ничего экзистенциального.

Но давайте продолжим работать с образом Сизифа. Поверхностный пласт, как мы уяснили, политический. Сизиф как символ Сопротивления вопреки всему, вопреки очевидности, вопреки коллаборционизму и оккупации. Более глубокий пласт носит социалистический, социальный, революционный характер. Сизиф – образ рабочего. Символ отчужденного труда. Работник, который стоит у станка и постепенно превращается в кретина, который занимается таким вот конвейерным, фордистско-тэйлористским бессмысленным отчужденным трудом. Сизифовым трудом. Мы все с вами примерно понимаем, о чем здесь идет речь. Труд безрадостный, труд несвободный и принудительный, труд бессмысленный, труд рутинный. То есть Сизиф как трудящийся. Тут ставится проблема отчуждения в труде, столь ярко поставленная Марксом и прекрасно выраженная в скульптурах Родена. Это более глубокий пласт, менее очевидный. Но Камю о нем говорит прямым текстом.

Но есть еще третий, более глубокий, метафизический пласт. Более глубокий, чем Сопротивление нацизму или отчужденный труд в капиталистическом товарном обществе. Этот аспект понимания Камю образа Сизифа вскрывает то, о чем я уже как-то упоминал в начале курса, – сокровенную близость экзистенциализма и стоицизма: двух великих философий эпохи конца человеческих культур – античной и современной. Это, как вы понимаете, Сизиф как метафора человеческой судьбы. Сизиф – это человек в мире абсурда. Обреченный на муки, смерть и бессмыслицу – и противопоставляющий этому сопротивление, Бунт, в котором рождается человеческий смысл. Знать, что умрешь, и все-таки катить свой камень. Зажигать свечу во мраке, зная, что она потухнет. Не быть Богом, но становиться на место Бога, взваливать ответственность за мир. Зная, что в конце крах. Это – Бунт в самом широком смысле этого слова. Как писал Константинос Кавафис (великий эллинский поэт-экзистенциалист начала ХХ века) в стихотворении «Фермопилы»:

Честь вечная и память тем, кто в буднях жизни

Воздвиг и охраняет Фермопилы,

Кто, долга никогда не забывая,

Во всех своих поступках справедлив,

Однако милосердию не чужд,

Кто щедр в богатстве,

Но и в бедности посильно щедр