Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды - Эндрю Лоуни

На следующий день с Бёрджессом встретился Джордж Барнс и велел ему извиниться. «Я сказал ему, что важность бумаг, которые он желал получить, не оправдывает его грубости по отношению к офицерам и нанесения ущерба зданию»[406].

4 июня Бёрджесс извинился, но изложил собственную версию событий. Он отметил, что еще в предыдущем месяце высказывал обеспокоенность запертыми дверями в «Лэнгхэме», жаловался, что это увеличивает риск возникновения пожара, что после шести часов вечера дикторы не могут попасть в здание. А на то, чтобы найти универсальный ключ, потребовался целый час. Таким образом, почти сразу после возвращения в Би-би-си Бёрджесс получил предупреждение[407].

Во внутреннем документе от 9 июня сказано: «В личном деле Бёрджесса нет записей о поведении такого рода, хотя нам известно, что и ранее, когда он у нас работал, образ его действий был не вполне удовлетворительным (см. мою докладную записку от 10 января 1941 года). Рекомендую, чтобы он получил суровое предупреждение, письменно извинился и возместил ущерб. Также ему следует дать понять, что в случае повторения таких инцидентов контракт с ним будет расторгнут»[408].

Судя по всему, эпизод не запятнал репутацию Бёрджесса, потому что уже в начале июня обсуждалась его кандидатура на пост сотрудника по европейским связям и было отмечено, что «у него блестящий ум и непревзойденные политические знания»[409].

В середине июня Бёрджесс находился в двухнедельном отпуске по семейным обстоятельствам – по каким именно обстоятельствам, неизвестно, – и как раз в это время, 22 июня, Германия напала на Советский Союз. Руководство Би-би-си решило, что последует всплеск интереса к русским вопросам, и по возвращении Бёрджессу было приказано дать предложения по тематике передач и выступающим. Результатом стала докладная записка «Предложения по беседам о России», которая, помимо всего прочего, показывает его глубокие знания русской литературы, возможно почерпнутые у друзей – Исайи Берлина, Муры Будберг и Александра Гальперна.

«У меня было несколько неофициальных бесед с Джоном Стрэчи и профессором Берналом, а также с несколькими сотрудниками министерства информации и Форин Офис, но то, что следует, никоим образом не является отработанным планом», – писал он. Он согласился, что должно быть сделано нечто по теме «Война и мир», для иллюстрации великой русской литературы и по темам: переправа через Березину, Кудинов, Бородино, сожжение Москвы и т. д. …Есть также известная охотничья сцена, являющаяся превосходной иллюстрацией старой России, – это любимый Лениным отрывок из Толстого. …Современная литература: очевидное имя – Зощенко. Сатирические произведения этого писателя очень популярны в сегодняшней России. …Есть еще молодые советские писатели, такие как Николай Тихонов и Илья Эренбург»[410].

У Бёрджесса также были предложения по науке и культуре. Он с сарказмом добавил: «Доктор Клингендер и доктор Блант – возможные ведущие программ об искусстве – ни один из них не является коммунистом. Кристофер Хилл (из Всех Душ) – коммунист, но самый авторитетный специалист в Англии по русским историческим исследованиям»[411]. В действительности марксистский историк искусства Фред Клингендер, активный коммунист, знакомый с Джоном Корнфордом и Энтони Блантом, много лет был под наблюдением политической полиции[412].

Были предложения и по ведущим программ, посвященных экономическому планированию, советской внешней политике, этническому национализму. Здесь Бёрджесс выдвинул на передний план Джона Лемана, который «написал некоторое количество интересных статей о Закавказье в географический журнал и может бесконечно говорить на эту тему». Таким образом, Бёрджесс втайне использовал служебное положение для формирования общественного мнения в пользу Советского Союза.

Глава 17. Куратор МИ-5

В сентябре 1939 года Блант, как только началась война, приступивший к обучению мастерству разведчика в Минли, был отозван, поскольку стало известно о его коммунистическом прошлом. Бёрджесс пришел на помощь и устроил визит Денниса Проктора к бригадиру Мартину, заместителю руководителя военной разведки в военном министерстве. Блант был оправдан и назначен в военную разведку после возвращения из Франции летом 1940 года. По предложению Виктора Ротшильда он был взят и в МИ-5[413].

В начале 1941 года, чтобы спасти Бёрджесса от призыва, Блант оказал ответную любезность и предложил Гаю Лидделлу, на которого работал, взять Бёрджесса в МИ-5. Лидделл согласился, но его коллега, Джек Керри, наложил вето – он считал Бёрджесса слишком неуравновешенным, распущенным и «не был уверен, что его утверждению об отказе от коммунистического мировоззрения можно доверять»[414].

Гай Бёрджесс, брат которого, Найджел, поступил в МИ-5 и работал в отделе F, отслеживающем деятельность коммунистической партии, проложил себе путь в МИ-5 не как офицер, а как агент. Он получил прозвище Воксхолл и докладывал сведения Бланту и Кембаллу Джонстону, сверстнику из Тринити[415]. «Бёрджесс некоторое время работал на нас и выполнял для нас важную работу – курировал двух ценных агентов, которых он нашел и завербовал», – писал Блант. Этими агентами были Эрик Кесслер и Эндрю Реваи[416].

Кесслер был лондонским корреспондентом швейцарской газеты Neue Zürcher Zeitung, причем статус женатого человека не помешал ему стать одним из любовников Бёрджесса. Став пресс-атташе швейцарского посольства, он оказался важным источником информации о политических и дипломатических сплетнях из разных посольств, в том числе о сделках между Германией и Швейцарией. Он также снабжал русских и англичан информацией от Мариана Кукеля, заместителя военного министра польского правительства в изгнании до 1940 года, потом ставшего командующим 1-м Польским корпусом и с 1943 года – военным министром польского правительства в изгнании.

Кембалл Джонстон позже вспоминал: «Гай был для меня очень хорошим источником полезных агентов, которых я использовал для присмотра за нейтралами, швейцарцами и шведами. Он завербовал высокопоставленного агента, швейцарского дипломата – не могу разгласить его имя, мы называли его Апельсин. Он сообщал, если прибывает какой-нибудь швейцарец из высших эшелонов, который мог быть полезным или хочет заключить сепаратный мир. Апельсин был сказочным агентом; он точно знал, что сделано: однажды он написал доклад, который превозносили до небес. Он утверждал, что, если любыми правдами и неправдами сохранить связи с новыми союзниками, русскими, из-за этого не станешь коммунистической страной, просто это разумный поступок. Если же нет, тебя поимеют американцы – именно это и произошло»[417].

Предположительно, Бёрджесс встретился с Кесслером во время создания радиостанции в Лихтенштейне, хотя не исключено, что они встречались и раньше. Есть мнение, что именно Кесслер одолжил Бёрджессу свой «Форд V8» для визита к Черчиллю в октябре 1938 года. Согласно Хьюиту, Кесслер был «очень славным и очень ярким… Меня вывел на него Гай. …Думаю, Эрик помогал Гаю из-за своей антинацистской позиции до войны»[418]. Бёрджесс не сообщил МИ-5, что Кесслер уже был завербован им в 1938 году от имени русских и получил кличку Оренд – или Швейцарец[419]. Все материалы, которые он собирал, служили двум хозяевам.

В ноябре 1942 года Бёрджесс завербовал от имени МИ-5 другого журналиста и бывшего любовника, который сообщал сведения об иностранных журналистах, в первую очередь о венграх и шведах. Эндрю Реваи (иногда известный как Ревои) был лондонским корреспондентом газеты «Пестер Лойд» и с 1942 года, под именем Канидус, периодически выступал обозревателем венгерской службы Би-би-си. Он действовал в рамках разных венгерских групп в изгнании и в 1941 году, после разрыва дипломатических отношений между Англией и Венгрией вместе с группой соотечественников образовал Национальную федерацию венгров (позднее «Свободные венгры»), президентом которой он стал в 1943 году. Бёрджесс завербовал его для работы на русских в 1939 году, и он получил кличку Таффи (Тоффи)[420].

Таким образом, Бёрджесс одновременно курировал агентов британской и советской разведки, но его преданность всегда безраздельно принадлежала Советскому Союзу. В 1941 году в Лондоне существовала самая продуктивная резидентура НКВД, и согласно данным московского Центра, в этот период резидентура передала в Москву 7867 политических и дипломатических документов, 715 – по военным вопросам, 121 – по экономическим делам и 51 – о британской разведке[421].

Советские кураторы Бёрджесса хорошо понимали его сильные и слабые стороны. Они отметили, что у него очень широк круг контактов и он легко сходится с людьми. «Но его инициативу почти все время приходится сдерживать; он должен постоянно находиться под жестким контролем. Любое данное ему поручение должно быть оговорено до мельчайших деталей». Имело место и недовольство его личной жизнью. «Он понимает, что мы должны об этом знать, и с готовностью все рассказывает… Ему необходимы безусловная дисциплина, авторитет и приверженность принципам. И ему нужно постоянно повторять правила безопасности»[422].