ИТУ-ТАЙ - Андрей Коробейщиков

– Это – тюнгур. Бубен, – произнес незнакомец, словно комментируя и без того очевидные вещи. Максим кивнул и снова повернулся к стен-ду, рассматривая испещренную узорами поверхность бубна. Возник-ла неловкая пауза. Мужчина, будучи, скорее всего, директором музея, тихо спросил:

– Интересуетесь?

Максим улыбнулся и пожал плечами.

– Немного. А это настоящее?

– В каком смысле? – алтаец говорил чуть слышно, будто опасаясь потревожить царящую в зале тишину.

– Ну, это? Вот это все? Настоящее или бутафория?

– Странный вопрос, – мужчина по-прежнему стоял за спиной, и Максим почувствовал мимолетное раздражение от подобного стиля общения, – а ты сам разве не чувствуешь?

– А разве это можно почувствовать?

– Конечно! Это нужно чувствовать, чтобы определить истинную сущность вещей. Иначе все вокруг будет беспрестанно обманывать тебя, Адучи.

Максим удивленно обернулся на незнакомца и увидел улыбку на его лице.

– Тенгри сени кортит, – произнес алтаец еще одну непонятную фразу и опять улыбнулся.

– Что это значит? – спросил Максим, озадаченный поведением собеседника.

– Ты не видишь сущность вещей. Это вводит тебя в постоянное заб-луждение относительно того, что тебя окружает в данный момент. Мир привык обманывать тебя, а ты привык обманывать мир. Но небо обмануть невозможно. Оно ВИДИТ тебя – Тенгри сени кортит…

Максим усмехнулся.

– Это алтайское поверье? Незнакомец пожал плечами:

– Это факт. А сейчас – Тенгри сени пастит…

– А это что?

Алтаец замолчал, словно подбирая наиболее корректный перевод фразы, и затем кивнул на экспозицию. Максим отвернулся, и в этот момент незнакомец наклонимся к нему и громко завопил и самое ухо: "ТЭРЬ!".

Максим шарахнулся в сторону и, отскочив на несколько шагов, повернулся к алтайцу, изумленно рассматривая его. А тот стоял, как ни в чем не бывало, продолжая увлеченно изучать стенд.

"Да он сумасшедший!". Внешний вид этого странного человека не соответствовал подобному определению, но его выходка Максима даже не насторожила, а откровенно испугала, и он решил, что будет лучше поскорее покинуть это, опустевшее вдруг, здание. Тем более что все залы он уже обошел, так что экскурсию вполне можно было считать законченной.

– Хочешь уйти? – спросил алтаец, не поворачивая головы, и Мак сим почувствовал, как необъяснимый страх опять потек по телу холодной волной.

"Точно, сумасшедший. Нужно сваливать отсюда!".

– Ну, допустим, – пробормотал он, растягивая слова, чтобы не вы-дать своего испуга. Алтаец улыбнулся:

– Тебе только кажется, что ты можешь уйти, Адучи. На самом деле идти тебе некуда. Я пришел за тобой. Только я могу вывести тебя отсюда. – Он повернулся к Коврову, который задохнулся от ужаса. За стеклянной поверхностью очков чернели бездонной пустотой два жутких зрачка. Это были глаза сумасшедшего, сомнений в этом боль-ше не оставалось. Максим судорожно вздохнул и сделал еще несколько шагов назад. Алтаец стоял перед ним, перегородив собой выход, безмолвный и страшный, с безумной улыбкой на темном лице. Нуж-но было что-то делать – либо попытаться прорваться вперед, минуя этого припадочного, либо… оставался еще один вариант, несколько нелепый, но в сложившейся ситуации наиболее предпочтительный.

Максим повернулся и быстро пошел ко второму выходу из зала, ведущему в другой, смежный с ним, зал. Оттуда можно будет подняться на второй этаж, а затем спуститься по лестнице и выйти на улицу. Но где гарантии, что этот страшный алтаец не перекроет ему и центральный вход? Тем более что, если он и в самом деле директор этого треклятого музея, просчитать намерение Коврова не составит для него большого труда. Но зачем ему все это? К тому же там все-таки люди: посетители, вахтеры, дежурные. Не будет же он ломать комедию перед своими подчиненными? Или, может, они уже при-выкли к подобному поведению своего шефа? Шизофрения… Максим осмотрелся. Чалы были пусты, посетителей уже не было, как, впрочем, и сотрудников музея, которые обязаны дежурить в помещениях до ухода последнею человека.

"Прямо сценарий фильма ужасов – жертва в пустом музее и мань-як-директор с секирой, взятой у одного из экспонатов". Это и в са-мом деле могло бы быть смешным, но в несколько иной ситуации. Сейчас Максим чувствовал, что происходит что-то очень страшное, очень важное и фундаментальное. Иго охватило чувство сродни тому, которое он испытал несколько дней назад в темном подъезде, схва-тившись с человеком, который хотел его убить. "Может, они из од-ной компании? Что им нужно от меня? Твари. Господи, что же это происходит со мной…". Максим стремительно шел по коридорам, автоматически подготавливая тело к возможному поединку. Перед его глазами стояли две картинки – перекошенное ненавистью, окро-вавленное лицо "злобного" и отрешенное лицо жуткого алтайца с парализующим волю взглядом. От такого взгляда не стыдно и убе-жать, хотя бегство от противника Максим всегда считал ниже своего достоинства. "Ты проиграл не тогда, когда упал на пол весь в крови. Ты проиграл тогда, когда повернулся к своему противнику спиной или встал перед ним на колени". Эти слова сэнсэя Володи бились в ушах призывным кличем. "Вернуться! Вернуться! Вернуться! Иди и дерись! Дерись!".

Максим остановился и, решительно развернувшись, пошел на-зад. "Действительно, что я, зайчик, что ли, бегать от всяких придур-ков? "Злобный" уже свою порцию получил, получит и этот. И не посмотрю, что он директор…".

"Директор" по-прежнему стоял на том же месте в той же позе, не-подвижный, словно элемент музейного интерьера. Максим реши-тельно двинулся вперед, чувствуя, как мелкая противная дрожь ре-зонирует на мышцах ног. А ведь "злобный" был куда более опасным противником: чуть выше ростом, чем этот худощавый алтаец, и го-раздо более плотного телосложения. Но не было у него таких жутких глаз… Когда до "директора" осталось всего несколько шагов, тот раз-вел в стороны руки, то ли показывая, что не хочет драться, то ли желая обнять вернувшегося. Максим перешел в атакующую стойку, но тут алтаец вдруг снова издан свой истошный вопль, на это раз гораздо громче первого: "Тэрь! Тэрь! Арк нхаш!!!". И столько безу-мия было в этом крике, именно безумия, и так контрастно прозвучал он в тишине этого здания, что Максим, дрогнув, замер, словно на-ткнувшись на невидимую стену и, не выдержан, бросился прочь, к другому выходу.

"Где же люди? Где? Где все? Что же это, а?".Ковров в два прыжка преодолел зал с экспонатами партизанского движения и оказался у лестницы, ведущей на второй этаж. В это время в музее погас свет. Максим сжался от ужаса и замер, вслушиваясь в окружавшую его теперь со всех сторон тьму."Он же меня специально сюда загнал, – мелькнула вдруг внезапная мысль, – гадина, он же все это подстроил…". Ситуация прини-мала по-настоящему серьезный оборот. Отсюда было всего два пути: обратно в зал, где ждал его этот благообразный монстр, и на второй этаж, где притаились неподвижные мумии животных с оскаленны-ми мордами. Нужно было стремительно выбирать, какой предпо-честь, потому что если продолжать торчать здесь, то его запросто могут запереть на ночь. И неизвестно еще, что задумал этот безумец, и вообще, может быть, он здесь не один.Словно в подтверждение этих панических мыслей, сверху, из тем-ноты второго этажа, послышался тихий зловещий шепот: "Адучи-ии-ии…".Максим закричал от неожиданности и ужаса, который душил его накидкой из тьмы:

– А-а-а… Иди! Давай, иди сюда, тварь!