Дублер - Дэвид Николс

– Слушай, Консуэла…

– …а не стоял бы там пятнадцать минут, все разглядывая.

– Я не мог…

– Удивляюсь, что ты не сбегал домой за камерой.

– Я прямо не верю.

– Чему?

– Ты ожидаешь, что я буду извиняться!

– Ну уж я-то точно извиняться не собираюсь! Это всего лишь секс – феноменальный секс, кстати говоря, но я не сделала ничего плохого.

– А что, если бы зашел не я, а Нора?

– Но она не зашла.

– Она стояла на улице, Максин.

– Джош говорит, она никогда не заходит без приглашения, всегда сначала звонит. Это один из их уговоров.

– Что ж, удобно для тебя.

– Честно говоря, Стив, я не могу поверить, что ты делаешь из этой мухи слона. Да вообще непохоже, что у них какой-то там замечательный брак. Джош мне все про нее рассказывает, и если спросить меня, то она странная. Ну, ты же с ней знаком, Стив. А тебе не кажется, что она странная?

– Нет! Она просто… яркая.

– «Яркая» – всего лишь красивое слово для психованной. Джош считает, что она шизофреничка, или маниакально-депрессивная, или еще какая-то там.

– Ерунда.

– Это не ерунда! Это правда. Она на лекарствах сидит и все такое. А еще у нее проблемы с алкоголем. Джош всегда приходит домой и видит, что она пьяная.

– И что, от этого лучше или хуже?

– Что?

– То, что ты с Номером Двенадцать занималась… этим. Лучше это или хуже оттого, что Нора несчастлива?

Он увидел, как исказилось лицо Максин, обдумывающей эту зубодробительную дилемму.

– От этого… Господи, это так похоже на тебя, Стивен.

– Что – это?

– Раздувать из этого громадную проблему «хорошо-плохо». – Она присела на край туалетного столика, собрав халат на бедрах, и принялась медленно создавать на лице выражение под названием Сочувственное Раскаяние. Стивен видел, как напрягаются мускулы на ее лице, стараясь удержать это выражение, словно натяжные тросы.

– Я бы хотел переодеться, Максин, – сказал Стивен, начиная ежевечернюю борьбу с комбинезоном в надежде, что это заставит ее уйти.

– Так что, ты собираешься настучать на нас?

– Кому?

– Ну, там, газетам. Или ей.

Зазвонил мобильник Стивена. Он взглянул на экран: Нора.

– Если тебя не затруднит, Максин…

– Кто это? Она?

– …закрой дверь с той стороны!

Максин скорчила рожу и неохотно выплыла прочь. Стивен подождал еще один звонок и ответил.

– Привет, суперзвезда! – воскликнула Нора.

– Привет! Привет, ты как?

– Да отлично. Хороший спектакль? Ты всех сразил наповал, а?

– Ну, понимаешь… – Тут телефон соскользнул с его плеча и упал за шиворот. Стивен с трудом его извлек. – Извини, у меня ноги застряли в этом чертовом чулке.

– О, вот это прекрасный образ, чтобы вызывать в воображении, – заявила Нора, хихикнув.

Наступило короткое молчание – вероятно, она представляла себе это.

– Я чувствую, как ты мысленно свежуешь меня, – сказал Стивен, и в трубке послышался изумительный хохоток. Он подождал, пока она просмеется, и спросил: – А… ты где? И что делаешь?

– Представь себе, провожу очередной увлекательный вечер: сижу сама с собой, смотрю чемпионат мира по дартсу. Вот это я и называю Великим Британским Спортом. Спортом Королей. Кто-то может схватиться за грудь и упасть мертвым в любой момент – это будоражит… – Ее голос был тихим и чуть хрипловатым, и Стивен представил, как она лежит одна на диване перед огромным экраном телевизора, скучает, немного выпивает, наверное.

Разговор явно носил характер бесцельной трепотни для позднего вечера, нетрезвого телефонного звонка – он узнал стиль, поскольку и сам так пару раз делал.

Джош постучал и вошел одновременно, заставив Стивена удвоить усилия по извлечению ноги из ужасной, зловещей чернолайкровой ловушки.

– О, извини, приятель, мне подождать снаружи? – вопросил Джош, прикрывая рукой глаза.

– Нет, все в порядке, заходи, – ответил Стивен, набрасывая пальто на голые колени.

– Кто это? – спросила Нора. – Одна из твоих поклонниц?

Он оглянулся через плечо на Джоша, стоящего в дверях и занятого набиранием эсэмэски.

– Джош, – прошептал он.

– Он сказал мне, что сегодня пойдет с тобой тусить. Это правда?

– Думаю, да.

– Ладно, тогда ведите себя хорошо. Пришли его домой целым и невредимым. Не заваливайтесь в крэковые берлоги, или бордели, или еще куда. Ну, лично вы, мистер Маккуин, конечно, можете делать что хотите, но не давайте Джошу…

– Не дам.

– Напомните ему, что он счастливо женатый мужчина.

– О, непременно.

– И, Стивен?

– Да?

– Я просто хотела сказать, что было приятно повидаться с тобой сегодня. У меня здесь не особенно много друзей, по крайней мере тех, кто не из дружков Джоша, и, ну, просто здорово иногда провести время с человеком, который не хочет трахнуть моего мужа. – (Стивен хмыкнул и влез в штаны.) – Или хочешь? – мурлыкнула Нора.

Стивен взглянул на Джоша, прислонившегося к двери. Прижав мобильник к груди, тот набирал сообщение кому-то быстрыми движениями, похожими на беличьи, сосредоточенно кусая губу.

– Нет, не в моем вкусе, – отозвался он.

– Угу, и не в моем, – тихо засмеялась Нора. – Ладно. Тогда до скорого?

– Надеюсь.

– Я тоже. Может, передашь ему трубку?

Стивен сунул телефон Джошу, и тот с некоторым раздражением перестал писать.

– Привет, красавица… Не буду… Не буду… Конечно не буду… Ладно… Хорошо… Тоже тебя люблю… Ага, если ты не будешь спать… Надеюсь на это. До встречи. – Джош одной рукой нажал «отбой» на телефоне Стивена, другой послал свою эсэмэску, сунул мобильник обратно не глядя и, пока Стивен подбирал его с пола, заявил: – Отлично, а теперь в город, тусить!

Вынужденный телохранитель

Мало существует мест, где более неудобно и неприятно стоять, чем за спиной человека, раздающего автографы.

Во-первых, Стивен обнаружил, что ему непонятно, что делать с лицом или руками, явно не занятыми ручкой или бумагой. Он сделал выбор в пользу почтительного терпения: извиняющаяся полуулыбка, руки за спиной – поза, которую принимают люди, стоящие рядом с членом королевской семьи.

Джош при этом включил свой голос-после-спектакля: чуть хрипловатый рык «все-вам-отдал», а кокни-акцент вывернул на полную. По привычке он оставил на лице совсем чуть-чуть грима.

– Кому писáть? – спросил он даму в шапке с помпоном, которую Стивен уже прежде замечал здесь несколько раз.

– Кэрол.

– Кэ…рол, – бормотал Джош, как будто ему было легче писать, если проговаривать слова. – Уйма любви… Джош… х… х… х…

– Могли бы вы подписать это для Кевина? – вопросил из глубин своей парки иссохший молодой человек в авиационных очках.

– О, я скажу тебе, чей автограф тебе надо взять, Кевин, – кивнул Джош на Стивена. – Этот джентльмен – Стив Маккуин.

О господи, подумал Стивен, начинается…

– Не тот же Стив Маккуин? – усомнился Кевин.

…и началось.

– Стивен К. Маккуин, – ответил Стивен.

– Стив играет в спектакле! – сказал Джош.

– Я вас не видел, – скептически возразил Кевин.

– Да там всего ничего, плюнуть да кашлянуть.

– Только плевок вырезали! – вставил Джош. Кевин послушно засмеялся, и Стивен ощутил укол в область самоутверждения.

– Еще я подстраховываю Джоша.

– Да, если меня собьет автобус, он будет подписывать автографы за меня. Ладно, ребята, извините, но разве у вас нет дома и вам некуда пойти? – шутливо выкрикнул Джош. – Нам надо бежать, простите, пока, увидимся, – бормотал он, подаваясь назад с вытянутыми вперед руками, потом проделал один из своих коронных пируэтов и бросился бежать по Уодо-стрит, а Стивен сразу за ним, словно вынужденный телохранитель. Ходить с Джошем в какие-то публичные места всегда было странно. Стивен видел, как отваливались челюсти при приближении звезды, слышал шепотки узнавания, которые тот оставлял в кильватере. В ответ Джош идеально изображал жизнерадостный, дружелюбный кивок, вежливую, но профессиональную «да-я-тот-за-кого-вы-меня-принимаете» улыбку, одновременно добродушную и отпугивающую, которой он бросался направо и налево, когда они проходили сквозь толпы.

– Автографы! Это-то на кой нужно? – заметил Джош через плечо. – Кто, блин, торчит под дождем, собирая автографы?

– Ну, это же свидетельство причастности, разве нет? Кусочек славы, кусочек успеха и блеска, который можно носить с собой. Это максимум, что большинству людей достается.

– Но они даже не удосуживаются посмотреть спектакль, большая часть! Они чокнутые, Стив, это я тебе говорю, полные, совершенные психи.

– Я об этом ничего не знаю…

– Ну да, тебе-то легко, тебя они не донимают каждый вечер. – Затем, поняв, что его слова могут быть неверно истолкованы как тщеславие, Джош изо всех сил постарался развернуться на сто восемьдесят градусов – к скромности и смирению. – Я хочу сказать, я бы понял, если бы был, не знаю, Джеком Николсоном или кем-то вроде. Когда я встретился с Николсоном в Лос-Анджелесе, я, конечно же, попросил у него автограф, но ведь это был Джек, блин, Николсон! А я? Я – просто я; зачем им хотеть мой автограф?