Приключения Синегорова - Анатолий Шестаев

— Как здесь хорошо! — восклицал то и дело Фирсов. — Вот бы на денек остаться.

— Да-а, жаль только, что не порыбачишь, вода большая, — подхватил Рублев.

— А знаете, мужики, кого мне эта борзая дамочка напоминает? — неожиданно спросил Синегоров. И сам же ответил: — Помните сказку Пушкина «О рыбаке и золотой рыбке»? Так эта козырная дама как раз и похожа на эту самую старуху, которая захотела стать владычицей морской, Горина-то тоже начинала по мелочи, а вот разошлась не на шутку. И ждет ее то же самое разбитое корыто в виде параши и неба в клетку.

— Может, ее задержать надо было, и в камеру? — спросил Рублев.

— Нет-нет, пусть по городу побегает, посмотрим, откуда ветер подует, а закрыть всегда успеем.

— А убежит?

— Теперь не убежит, раньше надо было думать, попалась птичка, пока почирикает, повыделывается, кучу адвокатов наймет.

— Они уже и так как вороны слетелись, почуяли поживу, — заметил Фирсов.

Допив чай, собрались, уселись в машину и поехали дальше.

На допрос к следователю Горина явилась только после четырехкратного письменного приглашения в сопровождении адвоката.

Увидев перед собой очень молодого Колю Глебова, она недоуменно хмыкнула и поначалу вообще отказалась отвечать на вопросы. Но адвокат посоветовал ей не обострять отношений с правосудием, и Горина снисходительно пояснила следователю, что все деньги, перечисленные на счет «Мурены», являются ее собственностью и она вольна была с ними поступать как ей заблагорассудится, работы же все были выполнены. Подписав эти показания, мадам величественно удалилась. Ни на другой день, ни на третий она больше на вызовы не являлась, ссылаясь на занятость, и тем самым загнала себя в тюремную камеру.

На четвертый день Глебов все-таки потерял терпение и подписал постановление о взятии Гориной под стражу. Рублев в этот же день задержал ее и препроводил в СИЗО. Для мадам это был сокрушительный удар, она даже в мыслях не допускала, что ее, такую всемогущую Горину (!), могут посадить в камеру вместе с воровками.

Оперативники же недоумевали от действий адвокатов Гориной. Почему они не убедили ее, что нужно своевременно являться на вызовы следователя? Зачем они посоветовали не отвечать на все вопросы, убеждали свидетелей давать ложные показания? Прятали вместе с Гориной какие-то документы?

— А что тут непонятного? — объяснил старый следователь Петрович. — Чем глубже она увязнет, тем больше они с нее слупят. Пока была на свободе, что с нее возьмешь? А теперь надо вытаскивать из камеры, а за это особая плата. Адвокаты-то со второй конторы? Ну вот, там лихие ребятишки, обдерут ее как липку. Вот их сейчас трое, и каждый наверняка штуки по три баксов уже получил. А вы говорите. Ей бы одного хорошего адвоката с первой конторы и потихоньку добиваться смягчающих обстоятельств, а не обострять отношений со следователем.

После первого же дня пребывания в СИЗО с Гориной слетела вся спесь, она как-то сразу постарела, осунулась, и стало видно, что это, в сущности, уже немолодая, усталая, больная женщина. От показаний не отказывалась, но старалась как-то преуменьшить свою роль в хищении денежных средств.

Оперативники же в это время разыскивали, куда делись деньги. Банков по стране тысячи, и попробуй отыщи, куда она положила свои миллионы.

Отыскали одну квартиру в Москве, одну в Липецке, и на этом застопорилось. Но тут Горина пошла навстречу. После ее звонка дочь, проживающая в Москве, внесла за нее три миллиона рублей.

В это время стало известно, что на счет Охотоморской рыбинспекции поступило восемь миллионов рублей. И предназначались они на капитальный ремонт рыборазводных заводов!

— Уму непостижимо! Четвертый год подряд на одни и те же заводы одни и те же суммы! — возмущался Синегоров. — Они что там думают, что здесь одни идиоты замороженные остались? Хоть бы суммы меняли.

— Вот где рыба гниет. С головы, — подхватил Фирсов, — но туда мы хрен доберемся.

— А я не понимаю, ведь возбуждено уголовное дело, Горина в камере, а деньги поступают, — удивился Рублев.

— А что тут непонятного? Сметы-то когда были составлены? Еще в прошлом году, вот машина и крутилась, — объяснил Синегоров. — Теперь уж действительно пойдут по назначению.

— Хотелось бы верить, — протянул Рублев.

— А вот ты потом и проверишь, — улыбнулся Матвеич.

— Как вы думаете, сколько ей дадут? — вдруг спросил Фирсов.

— Лет восемь, я думаю, — предположил Рублев.

— Это вряд ли, — возразил Матвеич. — Если доживет до суда, то лет пять — не больше.

— А что, может не дожить?

— Когда еще суд будет, а вот один директор завода уже застрелился.

— Да-а, жаль его, хороший мужик был, а его смерть на ее совести.

— Хорош, мужики, о работе, завтра суббота — едем на охоту, — стихами заговорил Матвеич.

— Куда едем? — обрадовался Фирсов.

— Ну куда еще? Как всегда, на Буюнду, уток постреляем, отдохнем.

— Жаль, что я с вами не могу, дела семейные, — сокрушался Рублев.

— Не переживай, Сергей, в следующий раз поедешь, — утешал Фирсов.

— Конечно поеду. Да, кстати, как вы думаете, мы премию-то за это дело получим?

— Ты опять за свое? Какую премию? Тебе что, зарплаты мало? Аж пять тысяч в месяц получаешь! — притворно возмутился Синегоров.

— Ага, хватает только, чтобы ноги не протянуть. Мы ведь уже одиннадцать миллионов вернули.

Синегоров устало махнул рукой и терпеливо объяснил:

— Слушай, Сергей, ты забыл, где и кем работаешь. Если бы ты работал в уголовном розыске и раскрыл кражу рублей на 200, то получил бы премию рублей 500, и все бы спасибо сказали. И преступление раскрыл — процент повысил, и вещь хозяину вернул, и вора наказал. А здесь? Затрагиваешь очень большие интересы больших людей, мешаешь создавать состоятельный класс, хороший человек сидит в СИЗО, другой застрелился, а не дай бог глубже копнешь. Представляешь, что будет? Это только «Мурена». А сколько еще таких? И всё бюджетные денежки. Ведь везде, где ремонт, реконструкция, строительство грандиозное на бюджетные деньги, там уворовывают не менее тридцати процентов. Вот тебя поощри — ты полезешь в какой-нибудь «Автодыр» или «Прахпром». Представляешь, что будет? Вот поэтому мы никаких поощрений не получим, хотя я, кстати, уже два рапорта подавал. Все, мужики, давайте по домам, — закончил свою речь обычно немногословный Матвеич.

У выхода из управления Рублева поджидал уже Эдик Подколзин. Вместе они отбарабанили две кавказские командировки, в последней из которых Подколзина зацепило двумя осколками.

— Ну что? Зайдем в «Сити»? — весело спросил никогда не унывающий Эдик.

— Зайдем, — легко согласился Сергей.

«Сити-бар» находился сразу за углом, почему и пользовался популярностью у убоповцев. Возле стойки толпился народ, но один столик был свободен, и друзья направились к нему. Пробираясь через толпу, Эдик вдруг увидел милиционера в форме, спокойно попивавшего пиво возле стойки. Глаза по привычке сразу выхватили автомат, небрежно висевший на плече стража порядка. «Ну, ни хрена себе, — подумал Эдик, — мы что, в Израиле?»

Не выдержав, он тронул сержанта за плечо и дружелюбно посоветовал не испытывать судьбу, находясь на службе, на что сержант грубо огрызнулся, чтобы не лез не в свое дело. Возмущенный Эдик полез было в карман за своим удостоверением майора милиции, но Рублев мягко увлек его в зал за столик. Сержант же заказал следующую кружку пива. Усевшись за столик, офицеры заказали по паре кружек пива, но Эдик не мог успокоиться и кипел как самовар:

— Ты смотри, салабон с автоматом в баре! Пьет пиво! Во дожили! Распустили все и всех, и хрен ты ему замечание сделаешь!

— Да ладно ты, успокойся. Нужен он тебе. Все равно долго в органах не продержится, — успокаивал его Рублев.

Но Эдик успокоился только после первой кружки. Сергей, посмотрев в сторону стойки, сказал:

— Я сейчас вернусь, — и пошел на выход.

Потолкался возле стойки и, протискиваясь мимо обнаглевшего сержанта, привычным движением легко отцепил магазин с автомата и, сунув его себе в карман, вышел из бара на улицу.

На пятачке у выхода под фонарями дымили курильщики. Рублев присоединился к ним.

А в это время в баре сержант допил третью кружку пива и, собираясь уходить, поддернул ремень автомата, но, не почувствовав локтем магазина, обомлел. Магазина не было! Оглядев осоловевшими глазами окружающих, пристально уставился на пол. Потом заставил всех разойтись и начал бессмысленно тыкаться под стойкой. Друзья его, узнав в чем дело, тоже включились в поиски. Но магазина с 30 патронами нигде не было, ни на полу, ни в карманах, ни на стойке, ни под стойкой, Подколзин с интересом всматривался в суету возле стойки, не понимая в чем дело. Не вытерпев, встал и подошел поближе, Узнав, в чем дело, и не найдя здесь Рублева, вышел на улицу. Увидев спокойно курившего сигарету Сергея, захохотал и, хлопая его по плечу, громко заметил: