Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909 - Марк Твен

За два дня до вышеупомянутого октябрьского утра Флинт Бакнер сделал кое–какие закупки и вместе с Фетлоком принес их в хижину: коробку со свечами они поставили в угол, жестяную банку с порохом положили на коробку со свечами, а бочонок с порохом поместили над койкой Флинта; огромное кольцо запального шнура повесили на крюк. Фетлок решил, что рытье мягкой породы на участке Флинта уже закончено и пора переходить к взрывным работам. Он уже видел, как взрывают породу, и кое–что смыслил в этом деле, только самому еще не приходилось этим заниматься. Догадка его оправдалась – настало время приступать к взрывным работам. Наутро хозяин и подручный отнесли к шахте шнур, бур и жестянку с порохом. Яма была уже в восемь футов глубиной, и чтобы забраться в нее, пользовались приставной лестницей. Они спустились в яму, и Флинт Бакнер приказал Фетлоку держать бур, даже не объяснив ему, как с ним надо обращаться, а сам занес молот. От первого же удара бур выскочил из рук Фетлока, словно так и положено.

– Образина! Ублюдок черномазый! Кто же так держит бур? Подними его! Наставь опять! Держи! Прокля... Нет, я тебя выучу!

Спустя час шурф был пробит.

– Теперь заряжай!

Юноша стал засыпать порох.

– Болван!

Страшный удар в челюсть свалил Фетлока с ног.

– Поднимайся! Нечего скулить! Сперва засунь шнур. А теперь сыпь порох. Стой! Стой! Ты, как видно, решил засыпать его дополна? Из всех безмозглых молокососов, которых я... Подсыпь земли! А теперь песку! Примни! Стой, стой! О, дьявол!..

Флинт схватил железную чушку и сам стал уминать заряд, чертыхаясь и богохульствуя, словно бесноватый. Затем он поджег шнур, вылез из шахты и отбежал на пятьдесят ярдов, Фетлок – за ним. Несколько минут они стояли и ждали. И вот с громовым грохотом в воздух взлетело огромное облако дыма и щебня, затем на землю обрушился каменный ливень, и вновь воцарилась безмятежная тишина.

– Жаль, что тебя там не было, – заметил хозяин. Они снова спустились в шахту, расчистили ее, пробили еще один шурф и вновь его зарядили.

– Эй, сколько шнура ты собираешься загубить зря? Ты что, не знаешь, сколько надо отмерить?

– Не знаю, сэр.

– Ах, не знаешь! Нет, этакого я за всю свою жизнь не видывал!

И Флинт Бакнер вылез из шахты, крикнув Фетлоку:

– Эй, болван! Ты что, весь день там намерен торчать? Отрежь шнур и поджигай!

Несчастный, весь дрожа, взмолился:

– Помилуйте, сэр, я...

– Ты смеешь перечить мне? Режь шнур и поджигай!

Юноша выполнил приказание.

– Д–д–д–дьявол! Это называется отрезал! Всего минута до взрыва! Да что б тебя тут...

В ярости Флинт Бакнер рывком вытащил из ямы лестницу и пустился бежать. Юноша оцепенел от ужаса.

– О господи! На помощь! Спасите! Спасите! – молил он. – Что мне делать? Что мне делать?

Он так и вжался в стену шахты, услышав, как потрескивает шнур, лишившись голоса, едва дыша. В полном оцепенении стоял он и смотрел на шнур. Через две–три–четыре секунды, разорванный в клочья, он взлетит в воздух. И вдруг его осенило. Он кинулся к шнуру и оторвал конец, торчавший наружу. Спасен! Полумертвый от пережитого страха, обессилевший, Фетлок рухнул на землю и все же успел радостно прошептать:

– Он сам научил меня! Я же знал, что найду способ, если буду терпеливо ждать.

Минут через пять Флинт Бакнер в смятении и тревоге подкрался к шахте и заглянул в нее. Сразу поняв, что произошло, он спустил лестницу, и Фетлок с трудом выбрался наверх. Юноша был смертельно бледен. Вид подручного усугубил смущение Флинта Бакнера, и он, изобразив на лице участие и даже раскаяние, отчего физиономия его по недостатку опыта в выражении подобных чувств выглядела весьма необычно, сказал:

– Это все вышло случайно. Смотри, никому не рассказывай. От волнения я сам не знал, что делаю. А ты что–то плохо выглядишь. Хватит с тебя, сегодня ты достаточно поработал. Иди домой, поешь, чего захочешь, и отдохни. Это была просто оплошность от волнения.

– Ох, и натерпелся же я страху, – ответил юноша. – Но я кое–чему научился и не жалею об этом.

– Ни черта не стоит его ублажить, – пробормотал Флинт, провожая взглядом своего подручного. – Хотел бы я знать, проболтается он или нет? Жалко, что он уцелел.

Но Фетлок воспользовался свободным временем отнюдь не для отдыха: нетерпеливо, лихорадочно, радостно он принялся за работу. По склону горы, прямо до самой хижины Флинта спускались густые заросли чапарраля. Основная работа велась в темном лабиринте этих густых и цепких зарослей. Остальное в сарайчике. Наконец, когда все было закончено, Фетлок произнес:

– Если он боится, что я на него пожалуюсь, то завтра же его опасения рассеются. Он увидит, что я такой же теленок, как и всегда, и таким я буду для него весь завтрашний день. Еще один день... А послезавтра ночью все будет кончено, и ни одна собака не догадается, кто его убил и как это было сделано. И ведь надо же – он сам подал мне эту мысль!

V

Вот и следующий день наступил и кончился.

Почти полночь. Через пять минут начнется новый день. Действие происходит в бильярдной. Грубые люди – в грубой одежде, в широкополых шляпах, в брюках, заправленных в сапоги, некоторые в жилетах, но все без курток – собрались вокруг железной печурки с румяными боками, дарящей благодатное тепло. Стучат бильярдные шары. И больше в доме ничего не слышно. А за окном уныло стонет ветер. Собравшиеся явно скучают и вместе с тем чего–то ждут. Пожилой старатель, неуклюжий, широкоплечий, с седеющими усами и угрюмыми глазами на угрюмом лице, поднимается, вешает на руку моток запального шнура, собирает еще кое–какие вещи и уходит, ни с кем не попрощавшись. Это – Флинт Бакнер. Как только затворяется дверь, раздается гул голосов.

– Самый точный человек на свете, – замечает Джейк Паркер, кузнец. – Раз он поднялся, значит ровно полночь, можете не смотреть на часы.

– И, сдается мне, это его единственная добродетель, – говорит Питер Хоус, старатель.

– Черное пятно на всем нашем обществе, – говорит Фергюсон, рабочий компании "Уэллс–Фарго". – Будь я тут хозяин, у меня бы он раскрыл рот, а иначе проваливай подобру–поздорову! – И он кинул выразительный взгляд на трактирщика; но тот счел за лучшее его не заметить, потому что человек, о котором шла речь, был выгодным гостем и каждую ночь уходил домой, изрядно подзаправившись у стойки.

– Послушайте, ребята! – обратился к приятелям Хэм Сандвич, старатель. А вы можете припомнить, чтобы он кого–нибудь из вас хоть разок пригласил выпить?

– Кто?! Флинт Бакнер?! Святая Мария!

Эти саркастические реплики прозвучали в мощном хоре возмущенных голосов. После короткой паузы старатель Пэт Райли заявил:

– Этот тип – сплошная головоломка, и его подручный ему под стать. Никак не могу их раскусить.

– А кто же может? – сказал Хэм Сандвич. – Если эти двое – головоломки, то что ты скажешь о третьем? Коли зашла речь о первосортной сногсшибательной таинственности, так он их обоих заткнет за пояс. Ничего себе загадочка! А?

– Еще бы!

Все присоединились к этому мнению. Все, за исключением одного человека, который был новичком в поселке. Звали его Питерсон. Он заказал выпивку на всех и спросил, кто же этот таинственный номер три. Ответ последовал немедленно: Арчи Стилмен!

– Он таинственная личность?

– Таинственная личность! Он спрашивает про Арчи Стилмена? – воскликнул Фергюсон. – Да по сравнению с ним четвертое измерение – пустячок! (Фергюсон был человек образованный.)

Питерсону захотелось узнать о местном чуде как можно подробнее. И разумеется, все захотели удовлетворить его желание, а потому все заговорили разом. Но тогда Билли Стивене, хозяин заведения, призвал общество к порядку: уж лучше пускай говорят по очереди. Он налил каждому по рюмке и велел начать Фергюсону.

– Ну, во–первых, он еще малец, и это вроде бы все, что мы о нем знаем. Можешь качать из него, пока не выдохнешься, и все без толку: все равно ничего не выкачаешь – ни о его планах, ни о его профессии. А что до каких–нибудь подробностей про его главную тайну, тут и думать нечего, – он просто переводит разговор на другое, вот и все. А тебе остается гадать и гадать, пока не посинеешь от натуги – это пожалуйста! Ну а толку? Ни малейшего.

– Что же это за тайна?

– Не то зрение, не то слух, не то чутье, не то колдовство. На выбор что кому по вкусу; со взрослых – двадцать пять, детям и слугам – за полцены. А теперь послушайте, что он умеет делать. Вы можете уйти отсюда и скрыться.

Пойдите куда–нибудь и спрячьтесь, все равно где. И он тут же, прямым ходом, направится за вами и ткнет в вас пальцем.

– Что вы говорите?!

– То, что вы слышите. Погода ему нипочем. Природные условия нипочем. Он их даже не замечает.

– Да ну! А темнота? А дождь, снег?

– Все равно. Ему на это плевать.

– Подумайте! А туман?