Коллектив Майнд - Василий Клюкин

Через пять минутони стартовали. Только проезжая мимо госпиталя Айзек вспомнил про Викки. Ему сталостыдно. И за то, что забыл ее навестить, и за то, что из-за Мишель, она вовсе вылетелаиз его головы. Второе его расстраивало меньше. Может Мишель и вправду поможет забытьвспыхнувшие к Викки чувства?

Погода была солнечная,уже вовсю жарило. Байки рулил, а Айзек пытался подремать рядом, попросив не включатьмузыку. Попытка уснуть до выезда на автостраду на петляющих Монакских улицах, дажев тишине оказалась бессмысленной. В конце концов машина поднялась на самый верх,где местная дорога сливалась с автострадой. Байки себя чувствовал прекрасно, а выпивтаблетку от головной боли, и Айзек начинал приходить в себя. Ехать в тишине ужесмысла не было, да и странно не разговаривать, когда перед тобой дорога, началонового путешествия. Оба друга были полны противоречивых чувств, гамма которых начиналасьпредвкушением приключений и успешной охоты и заканчивалась некоторой неопределенностьюи боязнью потерпеть неудачу.

Хайвэй быстропривел к Ментону.

– Вот и город-лимон,- сказал Байки и сглотнул. – Последний французский город. Дальше Италия.

Сразу за ним проходилаграница Франции и Италии. Друзья в последний раз отдали дань французским дорогамв натуральном смысле слова и пересекли туннель, разделяющий страны. Впереди виднелисьэлектронные табло, оповещающие о въезде на платную, теперь уже итальянскую, автомагистраль.

Вентимилья – первыйитальянский город на их пути. Как и все небогатые жители приграничной территорииФранции, Айзек часто ездил на их большой местный рынок. Современные невысокие домикикурортного городка скромно молчали о том, что его окрестности знавали древнеримскихконсулов и императоров. Когда-то в здешнем римском амфитеатре, от которого сохранилисьлишь развалины, богатую публику развлекали покорные рабы.

Айзек подумал,а ведь теперь складывается очень похоже. Сейчас веджи – это рабы, только не физическиеих свойства, а умственные. Их ОЭ продана тем, кто не нуждается в деньгах и не сдаетсвою фантазию. Из истории Айзек знал, что Римская империя пала не за один день,она сначала распалась на две части – Западную и Восточную. Восточной части, другоеназвание которой – Византия, было суждено расцвести. Не потому ли, что рабов тамперестали рассматривать как вещь, начав признавать их личность? Пока Айзек был поглощенсвоими древнеримскими мыслями, обдумывая идею освобождения мира от современногорабства, они уже подъезжали к Сан-Ремо.

– Ты бывал в Сан-Ремо?- спросил Айзека Байки.

– Как ни странно,нет, не был, но слышал, что уступает нашим курортам.

– Все курортыуступают нашим, но это не повод никуда не ездить.

– Тогда как-нибудьпобываю.

– А я был, каталсяна мотоцикле. Туда можно доехать как по хайвэю, так и понизу. Мне было все равнокуда ехать, особенно, когда у меня появился первый мотоцикл. Появилась цель – ехать,вот и выбрал первой точкой Сан-Ремо. Я был в восторге, и город мне показался чудесным.Хотя, возможно, просто мой настрой был таким очень позитивным.

– А куда ты ещеездил? – спросил Айзек.

– На машине малокуда. А вот на мотоцикле добирался до Венеции, Женевы, Парижа, само собой. Самымидальними точками были Амстердам и Копенгаген. В Копенгагене я жил целую неделю взнаменитой «Кристиании». А в Амстере я так покутил однажды в кофешопе, что потомсутки боялся подойти к мотоциклу. У меня голова шла кругом. Да и сам, наверное,знаешь, это город, где ты всегда ищешь повод еще на денек задержаться.

– Согласен! Посленашей последней поездки, мы обязательно туда вернемся. Может и на мотоцикле, какты хотел. Мельницы, тюльпаны и всякое такое посмотрим.

– Старых мельниця ни разу не видел. Только современные ветряные электростанции. Этих сейчас полновезде, особенно вдоль дорог, не только в Голландии.

В подтверждениеэтих слов слева появился ряд равномерно дышащих воздухом высоченных мельниц. Айзекнасчитал целых восемь. Новенькие, уже многопропеллерные. Высотой метров пятьдесят,а то и выше. Раньше они в основном были белые или серые, а эти окрашены в самыеразные цвета. Прикольнее всего смотрелась розовая с черными лопастями. Как ряд мельницзакончился, началась длинная эстакада, а за ней туннель. После туннеля – заправка.Байки, сбросив скорость, перестроился в самый правый ряд.

– Хочу итальянскогокапучино, – пояснил он Айзеку, – И в туалет.

На заправке ребята дозалили бак топливом и взяли по двойному вкуснейшемукапучино, усевшись на улице под зонтиком на пластмассовых стульях.

Удивительно, но стоило пересечь границу с Италией, и, в отличие от Франции,капучино даже на заправке был великолепным. Откуда такая разница, не ясно. Но этостопроцентный факт. То ли итальянское молоко вкуснее, то ли вода лучше. Но кофебыл божественно вкусным.

– Итальянский капучино и панини. Не перекус, а сказка! – Айзек улыбнулсядругу.

– Не люблю панини, – сказал Байки, – Я больше по пицце. Как-то прочитал,что итальянцы из всех вариантов предпочитают Маргариту. Точнее, если они приходят в незнакомую пиццерию,то заказывают именно Маргариту, потому что ее невозможно испортить.

Раньше я выбирал «четыре сыра» или с морепродуктами, любил с салями, и никогдане брал простенькую Маргариту. Зачем, когда есть такие вкусные с разными добавкамии наворотами? Но, прочитав ту статью, япошел и заказал Маргариту. И не пожалел. Действительно вкусно. И самая дешевая ктому же.

С тех пор я ем только Маргариту, хотя раньше смеялся над теми, кто ее выбирает. Считал таких болванами.

Перекусив и убравза собой, ребята двинули дальше. Те, кто ехал по этой трассе впервые наверняка сочлибы эту автостраду красивейшей скоростной дорогой в мире. Справа – море, бесконечныеразноцветные итальянские городки, слева – утопающие в зелени горы. Дорога проходилана высоте ста-двухсот метров. Обзор был великолепный.

Длина некоторыхэстакад была гораздо более километра, некоторые серпом извивались, втыкаясь туннелемв следующую гору. На одной из таких, практически над проезжавшими машинами нависалнебольшой старинный храм.

Тоннели сменялисьэстакадами, эстакады поворотами, повороты тоннелями и так до бесконечности. Глазаначали уставать. Хотелось то снять очки, то надеть очки. В тоннелях в них было темновато,а на воздухе слишком слепило.

Айзек чувствовал себя гораздо лучше. Каждый километр машина ныряла в новый туннель и снова выскакивалана солнце. Полоса темная, полоса светлая. После вечеринки у Волански у него началасьсветлая полоса, и хотелось, чтобы она была подлиннее.

– Въезд в туннель, как смерть, а в конце – божественный свет, как перерождениеи новая жизнь, – задумчиво произнес Айзек.

Айзек верил в Бога,но не в конкретного, считая себя агностиком. Верил не в Христа, Аллаха или там вБудду, а в заповеди. Не убей, не укради, не сотвори зла.

Ему очень нравилась и идея кармы. Это как щит над головой. Хорошие дела его укрепляют,у негодяев он трухлявый, протекает. К сожалению, протекает не сразу, а когда-нибудьв будущем.

Наверное, именнокарма его выручила, когда он шел сдавать свою ОЭ. Спасла. Или ангелы, если хотите,от слов суть не меняется. Он давным-давно должен был стать веджи, если бы не счастливоепоявление Элвиса. И тогда ни Мишель, ни Байки, ни Питера, ни долгожданного патентав его жизни бы уже не было. Этими мыслями, не всеми, конечно, ему хотелось поделитьсяс Байки.

– Знаешь, я многораз думал о Боге. Родители погибли, Викки больна. А они очень хорошие люди, и наказыватьих не за что. Не могу сказать, что я рад таким испытаниям. Я благодарен за то, чтоон мне дал, но забрал он тоже не мало.

– Смотря что длятебя есть Бог, – откликнулся Байки.

– Как техническийспециалист, я думаю о Боге не только с точки зрения веры, но и через призму науки.Для меня Бог – это в первую очередь справедливость и совесть. Финальная справедливостьпо итогам всех поступков для каждого. А с точки зрения науки, Бог – это бесконечность.

– Не понял. Причёмздесь бесконечность?

– Ну, смотри, чтомогущественнее и глобальнее: бесконечность пространства или время?

– Разве их можносравнивать?

– Можно. С точкизрения невозможности осознания – можно. И то, и другое непостижимо длячеловека, и самое главное навечно. Как бы ты далеко ни зашел, сколько бы ни прожил,всегда есть что-то дальше, впереди.

Выходит, времяи бесконечность пространства – это почти тождество. Есть что-то больше бесконечности?Нет. Длиннее времени? Нет. Но, тоже можно сказать и про Бога. Что может быть большеи могущественнее Бога? Ничто. Значит, Бог есть и бесконечность, и время. Это разныеего проявления. Нельзя же сказать, что в бесконечности богов много.

И выходит, чтоБог не создавал, а он нам дал время и пространство для существования. Это и естьчасть его, чем он с нами поделился.

– Бог – это время?