Призрак - Эдвард Бульвер-Литтон

Неужели он попадется таким образом в западню? Не приказано ли ей было поймать благоприятную минуту, чтобы вырвать у него признание, в котором позднее он стал бы раскаиваться? Не играла ли она заранее выученную роль?

Он обернулся, и, пока в нем боролись противоречивые мысли, ему послышался насмешливый хохот Мерваля. Он не ошибался. Мерваль проходил перед домом, и Джионетта сказала ему, что его друг здесь. Кому неизвестно действие иссушающего смеха светского общества? Мерваль был олицетворением этой среды. Целый свет, казалось, смеялся над Глиндоном этим сухим, звучным смехом. Он отошел от Виолы. Она следила за ним умоляющим взглядом.

Наконец он проговорил:

- Разве таково правило, прекрасная Виола, всех ваших театральных подруг - требовать замужества как необходимого условия любви?

Подлый и жестокий вопрос! Ядовитые слова!

Минуту спустя он раскаивался в них. Он был охвачен тройными угрызениями: ума, сердца и совести. Он видел, как она была поражена этими роковыми словами. Он видел, как ее лицо покраснело, потом побледнело; потом, со взглядом печальным и решительным, скорей жалея себя, чем упрекая его, она нервно сжала руки на груди и проговорила:

- Он был прав. Простите меня. Я вижу теперь, что я действительно пария.

- Послушайте меня, Виола. Виола, простите меня!

Жестом она отстранила его и с улыбкой, полной отчаяния, прошла мимо него в свою комнату. Глиндон не осмелился удерживать ее.

IX

Выйдя из дому, Глиндон почувствовал, что Мерваль схватил его за руку. Глиндон грубо вырвался.

- Все ваши советы, - сказал он горько, - сделали из меня негодяя. Но я вернусь. Я напишу ей и изолью перед ней всю мою душу. Она меня простит еще.

Мерваль, характер которого был всегда одинаково ровен, поправил свои манжеты, немного смятые гневными движениями его друга, дал Глиндону истощить все его восклицания и упреки, а потом, как опытный рыбак, начал поправлять свои сети.

Узнав от Глиндона все, что произошло, он старался успокоить его, а не раздражать.

Нужно отдать ему должное: он не был порочен, он имел даже принципы более твердые, чем их обыкновенно имеют молодые люди. Он вполне искренне осуждал своего друга за намерения, которые он имел в отношении молодой актрисы.

- Из того, что я не хочу, чтобы она была вашей женой, не следует еще, что я желаю, чтобы вы из нее сделали свою любовницу. Между нами будет сказано, глупая женитьба все-таки лучше, чем преступная связь. Но подождите еще. Не действуйте под впечатлением минуты.

- Времени нельзя терять. Я обещал Занони дать ответ завтра. После этого мне уже не будет выбора.

- О! О! - воскликнул Мерваль. - Вот что кажется мне подозрительным. Объяснитесь.

Глиндон в пылу своей страсти рассказал своему другу все, что произошло между ним и Занони, опустив только, без особой причины, все, что касалось его предка и таинственного общества. Все эти подробности послужили в пользу Мерваля. Пречистое небо! С каким глубоким здравым смыслом он говорил! Было ясно, что существовал союз между актрисой и - кто знает - тайным ее любовником. Положение одного было двусмысленно, положение другого не менее. Как вопрос актрисы был ловок! С какой прозорливостью Глиндон под влиянием первого внушения разума проник в заговор и открыл западню! Неужели он женится, подозревая тайную связь и потому, что Занони говорил ему с важным видом, что нужно решиться до известного часа?

- Вот что вы по крайней мере можете сделать, - проговорил Мерваль. Дайте срок; недостает только одного дня. Уничтожьте Занони. Он говорит, что встретит вас до полуночи, и просит не избегать его! Ба! Уедем из Неаполя в какую-нибудь близкую провинцию, где, если он только действительно не дьявол, он не найдет нас. Покажите ему, что не желаете, чтобы вас подталкивали к решению, которое вы сами намереваетесь принять.

Глиндон не мог оспаривать рассуждения своего друга; он не был убежден и колебался.

В эту минуту мимо них проходил Нико.

- Вы все еще думаете о Пизани?

- Да, а вы?

- Видели вы ее? Говорили вы с ней? Она станет мадам Нико раньше, чем кончится эта неделя. Я иду в кафе Толедо. Как только вы встретите вашего друга, синьора Занони, скажите ему, что два раза он стоял на моей дороге. Жан Нико хоть и живописец, но честный человек и всегда платит свои долги.

- Что касается денег, это хорошее правило, - проговорил Мерваль. - Но что касается мести, это менее морально и не так умно. Но разве он препятствовал вашей любви к Виоле? Да ведь этого не может быть, так как ваши дела в этом отношении идут недурно.

- Спросите у Виолы Пизани. Бедный Глиндон! Она только с вами так сурова. Но я не имею предрассудков. Еще раз прощайте.

- Проснитесь, - воскликнул Мерваль, хлопнув Глиндона по плечу, - что думаете вы о вашей возлюбленной?

- Этот человек лжет.

- Вы хотите написать ей?

- Нет, если все это с ее стороны только обман, то я откажусь от нее без малейшего сожаления. Я буду следить за ней, и, что бы ни случилось, Занони не будет распоряжаться моей судьбой. Вы правы; уедем из Неаполя завтра рано утром.

X

На другой день рано утром оба друга поехали верхом по направлению к Байе. Глиндон сказал в отеле, что если Занони станет спрашивать о нем, то он найдет его недалеко от этого места, столь дорогого древним.

Они проехали мимо дома Виолы; Глиндон превозмог себя, чтобы не остановиться, и, поворотив к гроту Позилипа, он поехал по дороге, которая ведет к Портичи и Помпее.

Было уже довольно поздно, когда они приехали в Портичи и остановились там, чтобы пообедать. Они вошли в довольно плохую гостиницу и обедали в палатке. Мерваль был веселее обыкновенного; он заставлял своего друга пить лакрима и болтал без умолку.

- Ну, мой милый, мы перечеркнули по крайней мере одно из предсказаний Занони; впредь вы не станете так легко верить ему.

- Иды наступили, но еще не прошли!

- Если он астролог, то вы не Цезарь. Ваше тщеславие делает вас легковерным. Слава Богу! Я не считаю себя персоной настолько важной, чтобы порядок в природе мог расстроиться, дабы напугать меня.

- Но зачем же разрушаться порядку в природе? Может быть, существует философия, которая открывает тайны природы, но не изменяет ее процессов.

- Вот, вы снова впадаете в легковерие; вы серьезно предполагаете, что Занони пророк и что он читает в будущем? Может быть, он, по-вашему, живет с гениями и духами?

В эту минуту хозяин гостиницы, маленький, толстенький человек, вошел в палатку с новой бутылкой лакрима.

Он надеялся, что их сиятельства будут довольны; он был тронут до глубины души, что им понравились его макароны. Их сиятельства едут на Везувий? В настоящую минуту происходит маленькое извержение, невидимое из гостиницы; но это красивое зрелище, и оно будет еще лучше после захода солнца.

- Прекрасная мысль! - воскликнул Мерваль. - Что вы об этом думаете, Глиндон?

- Я никогда не видел извержения, мне бы хотелось посмотреть на это зрелище.

- Но это, надеюсь, не опасно? - спросил осторожный Мерваль.

- Нисколько: гора теперь ведет себя очень вежливо. Она только играет, чтобы позабавить их сиятельств англичан, вот и все.

- Хорошо, оседлайте наших лошадей; мы поедем сейчас же. Теперь пируем.

Они допили бутылку, расплатились и вскочили на лошадей; хозяин гостиницы поклонился, и оба всадника направились к Резине. Вино и возбужденное воображение придали Глиндону вид школьника, который вырвался на свободу. Смех всадников веселым эхом отдавался в мрачных окрестностях погребенных городов.

Солнце начинало уже заходить, когда они приехали в Резину.

Они оставили там своих лошадей, взяли мулов и проводника. По мере того как мерк день, пламя вулкана становилось виднее. Наступила ночь, когда они сошли с мулов и продолжали свой путь пешком в обществе проводника и крестьянина с факелом. Проводник, как большая часть его собратов, любил поболтать, и Мерваль воспользовался этим.

- Ах, ваше сиятельство, - говорил проводник, - ваши соотечественники любят вулкан до страсти. Господь Бог да сохранит их! Они дают нам столько денег! Если бы наше состояние зависело от неаполитанцев, мы умерли бы с голоду.

- Это потому, что они нелюбознательны, - отвечал Мерваль. - Помните, Глиндон, с каким презрением сказал нам старый граф: "Вы пойдете смотреть Везувий, конечно? Я никогда не видал его. Да что там и делать? Чувствуешь холод, голод, усталость; опасность угрожает вам, и все это для того, чтобы только посмотреть на пламя, которое имеет тот же вид в камине, что и на вершине горы!" И, - прибавил он, смеясь, - и старый граф был почти прав.

- Но это не все, - проговорил проводник, - некоторые посетители поднимаются на гору без нас. Они заслуживают того, чтобы свалиться в кратер.

- Они должны быть очень храбры, чтобы идти туда без проводников. Но я думаю, не часто приходится вам видеть такую смелость?

- Изредка, синьор. Но однажды ночью я сильно перепугался. Я сопровождал одно английское семейство, дама забыла на горе свой альбом; она предложила мне значительную сумму, чтобы я достал его и принес ей в Неаполь. В тот же вечер я отправился на гору за альбомом. Я действительно нашел его и хотел уже спускаться, когда вдруг заметил человека, который как будто выходил из самого кратера. Воздух так ядовит в том месте, что я не мог предположить, чтобы человек мог им дышать! Я был так поражен, что остановился как вкопанный. Видение прошло по горящему пеплу и остановилось перед мной. Святая Мария! Какая голова!