Антикиллер-5. За своего… - Данил Корецкий

Через дворы вышли во Второй Платовский переулок, там недавно открывшийся бар, пока еще без названия, на квадратной вывеске написано просто: «Бар 16–03». Видимо, означает, что заведение работает с четырех дня до трех ночи, хотя местные уже прозвали его «Скорая помощь» (срочно звоните 03!). Народу человек двадцать, но продохнуть негде – барчик крохотный совсем. Они стояли у стойки, ожидая, когда бармен обслужит другую компанию. Лопух суетился, шипел через зубы: «Суки… да я их ногами покачу… сколько можно… щас раскидаю, блин…» Как будто в сортир ему приспичило. Берц то хмурил брови и цыкал на него, чтоб не лез, а то вдруг начинал душиться каким-то беспричинным смехом.

Наконец бармен освободился.

– Очередь у вас, как в СССР за колбасой! – Берц ослепительно улыбнулся ему, посмотрел на часы: – Уже пятнадцать минут тут стоим!

Оглянулся на Ниндзя, подмигнул.

– Какие пятнадцать! Все двадцать! – гаркнул Ниндзя.

Ёханый бабай, а ведь точно – это их алиби на случай какого-нибудь прокола. В смысле, они не у магазина терлись, где козлика загасили, они в баре зажигали… Ха-ха! Не гасили, а – зажигали! Неплохо придумал Берц!

– Чего шумим, молодые люди? – Бармен поднял глаза. Прищурился, навел резкость. – Так… Во времена СССР ваши родители еще в пионерах ходили… Восемнадцать есть? Паспорта с собой?

– О! Конечно! – Берц с неподдельным воодушевлением похлопал себя по карману джинсов.

Бармен хмыкнул. Ну, так… дружелюбно вполне.

– Тогда лучше стойте молча и не грузите. Что пьем?

…Накатили весело. Сидячих мест нет, стоишь, дрыгаешь ногой за длинной стойкой, как в пивняке. После третьей бармен стал называть их – «грачи».

– Эй, грачи, потише там, а?

Ни фига, мы не грачи никакие. Мы волки. Новые волки. Я правильно говорю, пацаны? Давайте за то, чтобы… Не, просто за нас, пацаны. Короче, за нашу дружбу, настоящую пацанскую дружбу!.. Когда мы вместе, мы… Пацаны, мы кого хочешь завалим, реально!!! Да-а-ааа!!! Мы чего хочешь заделаем, любые дела!!! И все будет ништяк!!! И нам все пох!..

Грачи, грачи… Сам ты грач!

Дятел!

Тихо, тихо… Все нормально.

Тш-ш, пацаны-ы…

…А отделение «Вестерн Юнион» на Малосадовой? Охраны, считай, нет, а бабла – море! И никто, ха-ха, не чешется, никто не докумекал еще! (А Лопух – докумекал! Лопух, ты реально молоток!)

А Шкет? А Франц? А старые времена?

Пох Шкет. Пох старые времена. (А новые будут еще круче!)

А Цифра?

Цифра сучка. (Красивая сучка!) Нет, я ее обломаю по самый корень, вот увидите. При вас обломаю, вы будете свидетели. Она у меня с руки кормиться будет… По команде… У левой ноги будет лежать и в глаза заглядывать…

Ёханый бабай. Ниндзя не сразу уловил суть. А когда уловил, она ему показалась гнилой, липкой и странной. Он видел Берца у стойки, как он равнодушно тянет «белую», а рядом (у левой ноги) суетится голая Цифра и пытается заглянуть ему в глаза… Это было глупо. Это было противно… Противо… естес-сственно…

– Она тебе телефон свой дала?

Берц смотрел на него:

– Нет.

– А где она живет, знаешь?

– Слушай, Берц…

– Я все равно узнаю. Думаешь, не узнаю?

Вот только что все было хорошо. Зачем он? Ниндзя ясно видел траекторию возможного удара, она пульсировала зеленой линией в прокуренном воздухе: с левой, по дуге, в открытый висок, он не успеет прикрыться или уйти, у него в руках стакан. Красная неоновая линия показывала, как Берц будет лететь, сшибая посуду… нет, сперва ударится мордой в стойку. Красная линия упиралась в пол и заканчивалась надписью «Конец фильма». Берц уже не встанет. По крайней мере без посторонней помощи.

– Да я по телефонному справочнику… Три минуты! Не веришь?

Лицо Берца расплывалось, ускользало из фокуса.

– На то она и Цифра, чтобы ее вычислить!

Смех. Ха-ха. Точно. На то и Цифра…

Ниндзя встряхнул головой. Он вдруг решил, что бить Берца – это абсолютно лишнее. Ему даже стало жалко его, такого… Ёханый бабай. Берц, дай я тебя обниму, придурок ты сраный… И пошли уже домой. Да, пацаны. Пока мы еще на ногах… Хватит, хватит, сваливаем… Поднимай Лопуха…

Грачи улетели, эй!

Фью-у!

— Смотри, вон та.

– Серая?

– Ну, типа…

Типа – это значит, серебристая, но очень, очень чумазая. Самая чумазая во дворе. Старенькая «Лада» родителей Цифры забрызгана грязью по самые окна. И окна забрызганы тоже. В городе неделю ни капли дождя, где они только такую грязь нашли?

– Так он же охотник, ёксель, по болотам, наверное, шастает, – пояснил Берц.

– Кто?

– Кто, кто. Не Цифра же! Отец ее, кто еще!

– Он не отец, он отчим, – сказал Ниндзя. – Она его зовет Ящик.

– Какая, в ж…у, разница? – сказал Берц.

Они с Лопухом провели настоящее расследование, угробили на это целых два дня. Телефонный справочник «Мой Тиходонск», электронная база данных «Мобилкома», даже службу горсправки подключили! Вычислили Цифру, ёханый бабай!

– Он вчера вечером с колесом что-то делал… Я видел, как он из багажника ружейный чехол доставал, чтобы к домкрату добраться… – Берц наклоняется, сплевывает шелуху от семечек вниз, на асфальт. Шелуха летит, кружась, черно-белыми вертолетиками.

Они на крыше трансформаторной будки. Мягкий, нагретый за день гудрон липнет к подошвам, крыша мелко вибрирует от бурлящего под ней электричества, как крышка кастрюли с борщом. Высота где-то с двухэтажный дом, весь двор как на ладони. Зато самих их не видно из-за растущих рядом тополей. Судя по кучам мусора, местные здесь, на крыше, киряют, жарят шашлыки, чуть ли не именины справляют…

– Никто не станет хранить ружье в багажнике, – сказал Ниндзя. – У охотников, я слышал, сейфы специальные, железные…

– Насрать на твои сейфы, – фыркает рядом Лопух. Он совсем не умеет жрать семки, мокрая шелуха прилипла к подбородку, он ее даже не убирает. – Мой дед тоже охотник был, на Зеленый ходил, на уток. У него по всей хате ружья валялись – двустволка и берданка, какой, к фигу, сейф? И у всех так, не только у него одного!

Лопух энергично почесал глаз, над веком осталась шелуха. Когда глаз открыт, она не заметна, а когда моргнет – мелькает черная точка. Хочется протянуть руку и снять ее, чтобы не действовала на нервы, и вообще послать Лопуха подальше. Но Ниндзя сдерживается.

– Так то в хате! А это – багажник, машина, это – улица, ёханый бабай! Вон, я тебе этот багажник маникюрными ножницами открою, хочешь?

Берц и Лопух обмениваются взглядами. Пауза. До них доходит. Им нравится ход его мыслей. Ружье – это даже лучше, чем отнять четыре тысячи у какого-то козла возле банкомата…

– Хочу! – хором говорят они.

Но радоваться рано.

– «Сигналку» сперва отключите, – говорит Ниндзя. – Тогда я вам не то что ножницами, пальцем открою!

– А двадцать первым пальцем откроешь? – интересуется Лопух.

И ржет. Удивительно здоровое чувство юмора.

– Только тебе по лбу, придурок.

Тема резко затухает. С «сигналкой» никто из них дела не имел. Впрочем, как и с ружьями.

– А вон ее окна, зацени, – Берц показывает пальцем. – Шестой этаж. Синие занавески и голубые – зал и кухня. Видишь? А правее – ее спальня. Вообще никаких занавесок. Мы с Лопухом вчера… Бл-и-иин…

От избытка чувств он осекается, мучительно вздыхает и скалит зубы.

– Чего вы вчера? – напрягается Ниндзя.

– Представляешь, она из душа только вышла… Халат вот посюда, – Берц уверенно отсекает ладонью где-то в районе паха. – Наверное, эпиляцию делала, или что там еще… И вот картина: встала перед зеркалом, халат скинула, рассматривает себя так и сяк… Чуть не раком становится… Мы тут с Лопухом стоим такие, глаза по пять копеек… Я уже думаю: бля-бля-бля, иди ты, дура, иди, одевайся, пока я тут не кончил…

– А у меня в штанах все набухло, – пожаловался Лопух.

Ниндзя посмотрел на него и облегченно вздохнул.

– П…те и не краснеете, дрочилы.

– Чего это п…м? – удивился Лопух.

– Не верит, ёксель! – удивился Берц.

– Слишком много слов, пацаны, – сказал Ниндзя. – А если бы что-то было, вы бы мобильники свои обтруханные сразу подоставали и все засняли. В режиме «дрочащей камеры». Дошло?

Лопух озадаченно моргнул, мелькнув черной точкой на веке. Как будто у него там еще один глаз, неживой.

– Так это… У меня зарядка закончилась просто…

– Я Цифру на пляж позвал, – оборвал его Берц и зло сплюнул. – На Кумженку. Завтра. Сказала, что придет.

Он вызывающе посмотрел Ниндзе в глаза, шумно потянул носом и сплюнул еще раз.

– Просила, чтобы я был один. Вот так. И чтобы пойла принес холодного. Скажешь, опять п…жу?

– Конечно.

Ниндзя растянул губы в улыбке, но внутри почувствовал холодную острую сталь. Кривой клинок вошел глубоко, до самой рукоятки, проткнул сердце, раздробил позвоночник и вышел со стороны спины, выломав лопаточную кость. Берц еще пошуровал туда-сюда, словно прочищая рану, потом медленно извлек катану, дружески подмигнул Ниндзе и облизал окровавленный клинок… Самурай хренов!