Последний сейм Речи Посполитой - Владислав Реймонт

Рыжий еврей-корчмарь, низко кланяясь, объяснил, что пикник происходит на берегу, и побежал, чтобы указать дорогу. Заремба захватил с собой Сташека, который с вожделением косился на бутылки, стоявшие перед игроками.

Не успели они выйти на узкую лесную тропинку, довольно круто спускавшуюся к Неману, как до них донеслись звуки флейты и пения. Компания, как оказалось, расположилась тотчас же за лесом, на большой поляне, покрытой сочной травой и поросшей редко стоящими дубами. Неман блестел внизу сизой извивающейся лентой, по которой кое-где белели большие полотнища парусов. Час был тихий, вечерний, солнце висело уже низко над лесом, и от дубов стлались длинные тени, а воздух, пропитанный росистым ароматом согретых за день лесов, был полон туманов, стлавшихся по долинам сизоватыми вуалями.

В этой упоительной тишине, под опрокинутым чистейшим куполом неба, раздавался хор прелестных девичьих голосов и лился серебристым каскадом под аккомпанемент флейт и отдаленного замирающего благовеста.

Вот и дождь, моя пастушка,

Подгоняй своих барашков,

Поспешим, моя пастушка,

Поскорее в мой шалаш!

пели нежные голоса по-французски. Посредине поляны выстроился хор и, раскачиваясь ритмически в такт песне, словно гряда цветов под дуновением ветра, повторял припев. Тереня же, стоя впереди, отбивала такт тросточкой и запевала высоким приятным голоском.

Все девушки были одеты пастушками в светлые короткие юбочки, опоясанные шарфами, в большие соломенные шляпы, подвязанные под подбородком. В руках у всех были высокие камышовые тросточки, украшенные пучками лент, а через плечо висели позолоченные корзиночки.

Музыканты, скрытые где-то в кустах, так что видны были только их головы, украшенные венками из цветов, играли на флейтах и дудочках.

Заремба, увлеченный необычайным зрелищем, поспешил к ним, но его остановил и заставил вернуться голос Изы.

- Я ждала! - шепнула она нежно, указывая ему место рядом с собой.

Он с радостью сел на указанное место. Несколько пар нарядных дам и блестящих кавалеров, точно вырезанных из последних парижских гравюр, бродили кругом, тихо перешептываясь. Кое-где нежные Селадоны растягивались на траве у ног своих Астрей, восседавших на ковриках и подушках. Влюбленные парочки разгуливали по периферии большого круга, лукавыми зигзагами метя в недалекие кусты. Некоторые играли в какие-то шумные игры. Другие пробовали танцевать. У большинства же лица были усталые, движения сонные и взгляды тоскливые. Тщетно оркестр наигрывал веселые, иногда залихватские танцы и плавные менуэты, лакеи в белых ворсистых ливреях неутомимо разносили сладкие вина и ликеры, и очаровательные хозяйки старались оживить тоскливый пикник, - скуки не удавалось разогнать.

Не помогли даже балалайки, хор и трепак солдат-гренадер, привезенных с собой фон Блюмом и его товарищами. Они получили одобрительные аплодисменты и горсть дукатов за свои бесшабашные выкрики и дикие прыжки, но никому не доставили удовольствия.

Не смешил никого и пресловутый барашек пани Новаковской, дерзко бодавший золочеными рожками каждого, кто подвертывался, к великому развлечению своей хозяйки, поминутно осыпавшей его ласками.

- А что это там Воина прилип к этой увядшей Клелии? - удивился Заремба.

- Обращает ее на путь добродетели, назло братьям Кротовским.

- А какую роль играет это рогатое животное? - указал он на барашка.

- Я думаю, ты имеешь в виду не мужа? - рассмеялась не без ехидства Иза. - Этот барашек - ее неразлучный спутник. Она никогда с ним не расстается, берет с собой, даже когда ездит с визитами и к модисткам.

- Воображаю себе эту эффектную картину! - посмеялся и он саркастически.

- Она появляется в салонах, точно победоносная Аврора: белый барашек в золотой упряжи впереди, а по бокам ее неотступные поклонники братья Кротовские.

- Было бы еще веселее, если бы она запрягала эту тройку ослов.

- И нередко встречают ее в окрестных рощах, где она бродит со своим барашком, как будто ища нежных пастушков и сладостного уединения в укромных уголках.

- Без труда найдет, чего ищет: в окрестностях Гродно столько лагерей! - пошутил он довольно тривиально.

Обиженная его словами, она шепнула со скорбной укоризной:

- Только женщина может грезить о счастье в стране мечты...

- Ах! - подхватил он иронически. - Там, где текут волшебные реки: Уважение, Склонность, Влечение, там, где "истинная любовь" ведет к записочкам, нежным тревогам и щедрым... наградам! Мне знакома эта сладкая чепуха.

- Точь-в-точь это же самое говорит мой камергер, - ответила она презрительно.

- А, кстати, как он поживает? - спросил он с улыбкой.

- Спроси у Терени, а меня оставь в покое!

Ее карие тигровые глаза засверкали гневом и щеки слегка окрасились румянцем. Север, однако, не обращая внимания на ее негодование, указал на какую-то группу дам и спросил:

- А кто эта чудная блондинка? Прехорошенькая!

- Это английская шляпа и шаль Казимира.

Он посмотрел на нее, ничего не понимая.

- Ну да. А вон та, рядом, маленькая и суетливая, - это пелерина малинового крепа; третья, брюнетка с орлиным носом, - это плюшевая шляпа с донышком в складочках, а четвертая - батистовый лиф и тафтовая пелерина. Я называю наряды, потому что все, что я скажу о лицах, покажется тебе, пожалуй, тоже чепухой, достойной только насмешки, - съязвила она в ответ.

Он не успел отпарировать эту колкость, как на поляне поднялся шум. Оркестр загремел фанфарой, в лесу грянули ружейные залпы. Пенящиеся бокалы шампанского заходили по рукам, и фон Блюм стал возглашать пламенные тосты в честь дам, принимающих участие в пикнике. Не успели отзвучать бурные аплодисменты, как Воина позвонил тросточкой о хрустальную вазу для пунша.

- Воина отвечает! Внимание! Воина провозглашает тост! - раздались со всех сторон возгласы, и все окружили его плотным кольцом.

Воина лениво привстал и, поднимая чашку, которую держал в руке, проговорил простодушно:

- Я хотел только попросить сахару к кофе!

Все на минуту опешили от такого неожиданного пассажа, а потом разразились бурным хохотом. Тереня же, подбежав к Зарембе, стала упрашивать его с жаром:

- Миленький пан Север, пусть Воина ответит Блюму. Ведь Блюм устроил этот пикник и провозгласил тост в нашу честь, - надо его отблагодарить. А то будет невежливо с нашей стороны. Пойдемте со мной, попросите его. Только поскорее!

Волей-неволей пришлось повиноваться, но Воина, рассказывавший в это время какой-то анекдот, от которого слушатели покатывались со смеху, не хотел и слушать о тосте.

- Какой нехороший, какой негодный, какой... Я скажу Марцину... Пусть он... - лепетала она, глотая слез и выплакала на груди камергерши свою горькую неудачу, браня всех, причем досталось и Зарембе. - Тогда вы должны. Всегда офицер отвечает офицеру. Если бы был Марцин! В Козеницах папа сам провозглашал тост в честь гусар.

- Если бы при мне была моя батарея, я бы им отсалютовал!

Она показала ему кончик языка и, так как раздались первые звуки англеза, поспешила утереть глазки, поправила шляпку на голове и через минуту танцевала уже в первой паре с фон Блюмом, розовая, улыбающаяся и такая прелестная в своих па, реверансах и гримасках, что привлекала к себе все взгляды.

- Тереня не на шутку увлечена этим долговязым.

- Самое обыкновенное детское увлечение, очень забавное и совсем безгрешное.

- У меня об этом офицере имеются сведения, как о последнем негодяе.

- Ведь это нежнейший из трубадуров, само вдохновение. Она обожает его.

- У нее ведь есть жених, которого она, кажется, любит, - заметил Север строго.

- Чем же это мешает? Я буду защищать святые права любви, - ответила она вызывающе, прижимаясь плечом к его груди, так как они опять сидели рядом на коврике.

Север вздрогнул и, вглядываясь пристально в ее сказочно красивое лицо, прошептал с бледной улыбкой:

- И не вводи меня в искушение!

- Я хотела, чтобы ты приехал!

Она закрыла глаза, выставляя налитые кровью губы, похожие на натянутый лук. Дышала все порывистее.

- Я был мысленно всегда с тобой! - проговорил он чуть слышно.

- Останься, не уходи, останься со мной! - вылетали отрывисто тихие, жгучие слова.

Вдруг она приоткрыла глаза, впиваясь в него огненным хищным взглядом, и он невольно отпрянул, точно от прикосновения раскаленного железа, и проговорил печально:

- Чтобы опять быть изганным из рая!

- Все случилось вопреки моей воле. Ты не знаешь, в каких я живу мучениях. Ты понятия не имеешь!

- А я? А я? - простонал он, смертельно побледнев и хватаясь за сердце.

- Я люблю тебя! Я должна тебе все рассказать. Все! Пожертвуй мне сегодняшним вечером... Встанем, там идут пани Ожаровская и графиня Камелли.

"Какие новые путы готовит она мне?" - подумал Север, отходя немного в сторону, так как группа дам, приехавших с приема у Сиверса, окружила Изу. Он смотрел на нее уже значительно холоднее, как будто придя в себя от ее страстных намеков, которым он не поверил и одно воспоминание о которых было ему неприятно.