Золотой выстрел - Фридрих Незнанский

– Малой это, – заторопился Гриша. – Заказ есть. Срочный… Заказчик крутой, от Галаха. Да знает он. – Парень зажал ладонью микрофон и спросил: – Тебя как?

– Крот.

– Крот у него погоняло. Слыхал, да? Ну вот, а я чего говорю… Буду в десять, лады.

Кротов забрал у него трубку и спросил:

– Ну что он, будут стволы?

– Пиши – какие, а я ему утром отвезу. Слыхал ведь.

– Утром поедем вместе. Другой вопрос: что сейчас с тобой делать? Одного оставлять нельзя, глупостей наделаешь. С собой тащить, так на хрен ты мне нужен?

– А если не доверяешь, чего тогда хочешь? – с вызовом возразил парень.

– А ты разве заслужил доверие? Мало чего Галах скажет! Он теперь на зоне, пока туда, пока обратно, да и времени для душевного разговора уже нет. Значит, одевайся, поедешь со мной. А завтра отвезу тебя сам. Как его зовут?

– Майор.

– Ах вон что! Понял, из бывших, значит?

– А он еще служит, говорили.

– Кто говорил-то?

– Да Галах же и говорил.

– Ну ладно, остальные детали меня пока не интересуют.

– А куда ты меня повезешь?

– В санаторий, – хмыкнул Кротов. – Одевайся…

Он привез Одинцова к себе на дачу на Николину Гору и запер в бане, дав ему тюфяк, одеяло с подушкой и бутылку водки с батонами хлеба и колбасы. А прежде чем запереть дверь бани, рубленной из бревен в обхват, показал своего сторожевого пса-кавказца, которого на ночь спустил с цепи.

Из дома позвонил Денису и узнал, что Вячеслав Иванович выехал по звонку Голованова: нашли мастера-"оружейника". Кротов, в свою очередь, рассказал о том немногом, что удалось узнать о Майоре. Денис, который теперь поневоле выполнял роль диспетчера, обещал Кротову немедленно связать его с дядькой, как только тот появится. Одно дело – дать в ухо какому-нибудь Малому, а совсем другое – брать Майора.

Глава 9. МАЛЫЙ ХУРАЛ

– Родион Алексеевич, – сказал Тютюнник по телефону, – я полагаю, что тебе негоже светиться в Солнечном.

– А что я там забыл? – грубовато ответил губернатор Алексеев.

– Ты-то ничего не забыл, – мелко засмеялся Тютюнник, – поскольку большинство твоих забот, как правило, ложится на чужие плечи. Но, по-моему, ты высказывал желание немного разобраться в собственных перспективах. Или я неправ и оно уже прошло?

– Что-то ты, Юрочка, загадками стал в последнее время изъясняться. Ох, не нравится мне это…

– Вот и будет повод поговорить, обсудить. Устроить так называемый малый хурал. Сугубо свои. Без кого солнце не восходит. Я имею в виду солнце нашей северной губернии.

– Ты, смотрю, от скромности не умрешь! Солнце! Поселок Солнечное! Себя, что ль, в новые губернаторы замыслил? Так и скажи. Чтоб я заранее знал, с кем схлестнемся.

– Не-ет, – снова засмеялся Тютюнник, – я тебе, Родион Алексеевич, не конкурент. Вот кормилец – это да. Куда б ты без моего банка!

– Спасибо, что напомнил, – сухо заметил Алексеев, и эта резкая смена тона была сразу замечена Тютюнником.

– Не лезь в бутылку, Родион Алексеевич. Все мы люди-человеки, и у всех у нас свои заботы и проблемы. Только я свои, если ты заметил, на твои плечи не перекладываю. Короче, пора нам сесть за круглый стол…

– Кому – нам?

– Нам – это тебе, мне и Патриарху. Чтоб обид в дальнейшем не было. Приглашать Савелия Иваныча к тебе в резиденцию я считаю неправильным. Но и держать его постоянно в качестве прийди-подай-ступай-вон тоже нецелесообразно. Он толковый мужик. Прошлое? Ну не совсем чистое, как хотелось бы. Но у него в руках пока реальная власть, это тебе известно. И если желаешь, это именно его криминал сдерживает вылившиеся за все границы мыслимого хватательные инстинкты твоих чиновников…

– Не тот разговор ты затеял, Юрий Львович. Не телефонный это разговор.

– Вот и я говорю: давай сам подъеду, ты спокойненько сядешь, мы с тобой прокатимся, по дорожке дернем по рюмашке. А после я же тебя и доставлю в теплые объятия твоей дорогой супруги. Тоже тепленького, поскольку на хорошее угощение Савел не скупится. А ты любишь вкусно пожрать. И я, кстати, тоже грешен. Ну договорились? И давай без обид.

– Ладно, подъезжай. Но я бы очень, Юра, не хотел, чтобы мне прямо завтра кто-нибудь ткнул в нос, что я с уголовным авторитетом чаи гоняю в приватной обстановке.

– Если тебя волнует только эта сторона вопроса, можешь на меня полностью положиться. На Савела, к слову, тоже. Кремень…

Человек, которого известный петербургский банкир Юрий Львович Тютюнник назвал «кремнем», проживал в поселке Солнечное, в трех километрах от Репина. Дом его, неброский и обнесенный обычной деревянной оградой, глядел окнами на залив. Но внешняя обыденность двухэтажного строения с успехом компенсировалась богатством интерьера. Савелий Иванович Монахов – от роду человек простой и несведущий в эстетических изысках новорусских нуворишей – терпеть не мог все эти обязательные для них краснокирпичные крепостные зубцы на стенах и сторожевые башни, крытые финской черепицей. Его дом был простой, без всяческих архитектурных излишеств – колонн там и портиков, огромных стеклянных витражей за коваными решетками и прочих явных признаков богатства. Он был сложен из кирпича, но снаружи облицован пластинами дикого камня – этакое могучее приземистое строение, которое, как говорится, из пушки не прошибешь. А сосны вокруг дома и высокий деревянный забор практически скрывали его от чужих глаз. Постороннему же человеку вообще не следовало задаваться вопросом: чей-то жилой дом здесь или какой-то закрытый объект, коих в нашей жизни хватает на каждом шагу?

Сюда, к простым деревянным воротам, и привез петербургского губернатора Алексеева его давний приятель, а в последние годы, можно сказать, и верный соратник, банкир Тютюнник.

– Савел – человек простой и без интеллигентских закидонов, – сказал Юрий Львович, когда его огромный шестисотый «мерседес» въехал в ворота и покатил по широкой кирпичной дороге к дому. – Поэтому ты не дави на него своим авторитетом. Он к тебе, насколько мне известно, относится совсем неплохо. А результат этого отношения тебе также известен. Возможности Савела дорогого стоят.

– Ты так его представляешь, будто мы с тобой к государю императору на прием прибыли! – криво усмехнулся Алексеев.

– А ты, Родион Алексеевич, – в тон ему ответил Тютюнник, – не так уж и далек от истины. В своем государстве Савел будет побольше чем просто император.

– Господь Бог, что ли?

– Для кого-то – да, не исключаю.

– И кто же из нас кому нужен?

– Ох! – тяжко вздохнул банкир. – Снова ты за свое… Я повторяю – как прежде говорили: глухой да услышит! – что Монахов один из немногих, кто способен обеспечить тебе порядок и результативные губернаторские выборы. А реальная власть, дорогой ты мой Родион Алексеевич, стоит некоторых уступок с твоей стороны. И кстати, не очень обременяющих твою бывшую высокопартийную совесть. Не обижайся, я выражаюсь фигурально. Зато у тебя явно выигрышная позиция по сравнению со всеми этими Ядринскими, Болдиными и прочей якобы демократической шушерой. А ведь они только начинают свой марш в Питере, и цель уже oбъявлена. Ты их цель, и конкретно именно тебя они будут пытаться переломить через колено. Да что я тебе все это рассказываю!

– Ну почему? – поощрил Алексеев. – Иногда бывает очень полезно услышать от своих сторонников, партнеров, да и просто близких по духу людей, как они мыслят твое, а значит, и свое будущее, чем располагают, на чем строят расчеты и какие дивиденды желают получить…

– А что поделаешь! – несколько натужно рассмеялся Тютюнник. – Мы с тобой не первый год. Кто-то в тандеме должен быть ведущим, а кто-то ведомым. Так вот, с ведущего и больший спрос. Не так?

– Ладно, Юра, давай послушаем, что за дело предлагает нам твой Патриарх, а к нашему разговору всегда есть возможность вернуться.

– Ну вот и молодец, Родион Алексеевич, все ты правильно улавливаешь. И еще одна маленькая деталь для полного твоего понимания нынешней ситуации. Но это сугубо между нами, ясно?

Алексеев кивнул.

– Монахов держит свои капиталы в моем «Петербурге». Думаю, не все – кто ж кладет все яйца в одну корзину, – но что их общак у меня, я почти не сомневаюсь. А ты вряд ли представляешь, что это за суммы.

– Давно держит?

– Тебе это важно знать?…

– Спонсоров вообще предпочтительнее знать в лицо.

– Вот и прекрасно, – уже шутливо бросил Тютюнник, – значит, вам тем более приятно будет познакомиться лично.

Он сделал знак водителю, и тот, не выходя из машины, открыл обе задние дверцы…

– О, какие гости! – воскликнул стоящий в дверях высокий, под стать Алексееву, пожилой человек с гладко зализанными редкими седыми волосами, одетый по-домашнему, в застиранную джинсовую пару. – Юрий Львович, извините мой непрезентабельный вид! Никак не рассчитывал, что вам удастся заманить ко мне на фазенду самого Родиона Алексеевича…