Три слепых мышонка - Эд Макбейн

Мэтью отметил ее оговорку про «недавнее время».

— …в защите таких убийц, как Стивен Лидз.

— Протестую, — улыбнулся он.

— Протест принят, — улыбнулась она в ответ. — Кстати, кое-кто в городе считает вас лучше Бенни Фрейда.

— Вы мне льстите. Я принимаю это в качестве комплимента.

— Конечно. Но Бенни — настоящая акула. Как и я.

— Я так и понял.

— В таком случае вам повезло, — заметила она.

— В чем же?

— Я сама пришла к вам предложить сделку.

— Мой клиент невиновен.

— Нет, Мэтью, нет.

— Да, да, Патрисия.

— Скажите пожалуйста, он помнит мое имя! Теперь вы послушайте меня, хорошо? Вы знаете, что у меня на руках, вы видели все материалы.

— Да.

— Но я откопала еще кое-что.

— Может быть, поделитесь?

— Непременно. Я нашла свидетеля, который видел, как Лидз причалил лодку к ресторану «Скандалисты»…

— Я могу надеяться, что получу…

— Непременно, имя, показания, размер бюстгальтера, — округлила она свои большие голубые глаза. — Она также видела, как Лидз садился в машину, которую описал один из моих вьетнамских свидетелей. Зеленый «олдсмобиль кутласс сьюприм».

— Он не разбирается в марках машин.

— Но он смог подробно ее описать.

— Какое там, он даже не был уверен в цвете.

— Он сказал: темно-синяя или темно-зеленая. А новый свидетель утверждает, что машина была зеленой.

— А номера вам она сообщила?

Патрисия вскинула на него глаза.

— Вам известно, что во Флориде нет таких номеров? — спросил он.

— Бьюсь об заклад, вы проверили!

— Да, конечно.

— А вы профессиональнее, чем я предполагала.

— Стараюсь, — усмехнулся он.

— Но я припасла достаточно компромата, чтобы упечь его.

— Верю вам.

— Соглашайтесь на мою сделку, Мэтью.

— С какой стати? Вы так уверены в своей победе…

— Мы бы сэкономили деньги штата…

— Прошу вас, — сказал он. — Не порите ерунды.

— Хорошо, — решилась она. — Скаю необходимо побыстрей сбыть это дело с рук.

— Почему?

— А это уже вопрос к нему.

— Я-то лично жду утреннего выпуска газет.

— Мои условия таковы, — подытожила она. — Вы признаете вашего клиента виновным в…

— Я не хочу даже вас слушать.

— Перестаньте, Мэтью, — попыталась она улыбнуться. — Хотя бы выслушайте меня, я ведь по дороге сюда попала под дождь.

— Такое впечатление, что дождь ходит за вами следом.

— Что делать, мне не везет. Так что вы скажете?

Она широко распахнула свои голубые глаза. Сама Мисс Невинность.

— Если я сейчас выслушаю вас, то вынужден буду сообщить о нашем разговоре своему клиенту.

— Вы обязаны будете сообщить ему, что я готова на сделку.

Мэтью взглянул на нее.

— Ну, что ж, послушаем, — решил он.

— Вы признаете его виновным в трех убийствах, а мы добиваемся смягчения приговора.

— А что это дает моему подзащитному?

— Ваш клиент остается в живых и выходит после отсидки через двадцать пять лет.

— Не забудьте помножить на три, — добавил Мэтью.

— Боже мой, — воскликнула она. — Ведь все дела выделили в отдельные разбирательства?

Святая невинность, неужели она только что об этом узнала!

— А что нам стоит сделать оговорку, что срок будет определен по совокупности преступлений, — улыбаясь, произнесла Патрисия.

— Интересно.

— Стивен Лидз освободится через двадцать пять лет, верно? Разве это плохо, Мэтью?

— А с какой стати судья пойдет на смягчение приговора?

— Я, как помощник прокурора, буду ходатайствовать перед судом о смягчении приговора, сошлюсь на смягчающие обстоятельства, на то, что это первая судимость. Сделаю акцент на том, что преступление было совершено под влиянием крайнего душевного и эмоционального расстройства… У меня это получится, адвокат.

— Возможно, — сказал Мэтью.

— Я приложу все усилия, поверьте мне.

— Н-да.

— Я сильная, Мэтью.

— И чрезвычайно скромная.

— Обсудите этот вопрос со своим клиентом, хорошо?

— Относительно вашей силы?

— Нет, то, что я предлагаю ему шанс выйти из тюрьмы.

— Стариком?

— Стариком предпочтительнее, чем мертвецом.

— В том случае, если он виновен, — сухо произнес Мэтью.

Этот вечер Мэтью Хоуп застал Стивена Лидза за ужином. Тюремный ужин приходился на половину шестого. Отбой объявляли в девять.

— Тяжелее всего переносить распорядок дня, — пожаловался Лидз. Он размазывал на тарелке какое-то вязкое блюдо. — Раз уж в тюрьме нечем занять подследственных, то хотя бы разрешали позже ложиться и вставать не так рано. Но нет, они соблюдают режим. В девять отключают свет, а в шесть утра ты должен быть на ногах. У нас на ферме в такую рань поднимаются одни рабочие. Ну, а что вы об этом скажете?

Он приподнял вилку над тарелкой.

На вилке болталось нечто зеленое, можно было предположить, что это шпинат.

— Один заключенный, он всю жизнь провел в тюрьме, — сердито произнес Лидз, — рассказывал, что каждая порция готовится из расчета три доллара шестьдесят пять центов. Это отпускается из городских средств. Что в наше время такие деньги? Полюбуйтесь-ка. — Он опустил вилку, пища расплылась на тарелке подобно медузе.

— Вчера у меня был брокер, — продолжал Лидз. — Раньше я заглядывал к нему ежедневно, теперь он навещает меня. Разница в том, что я доступен лишь в часы посещений, то есть с утра один час до полудня и после обеда с трех до четырех. Чертов режим. У вас, как у адвоката, свободное посещение. Обычно Берни заглядывает до обеда. Обед еще куда ни шло, можно проглотить. Они получают его из Макдональдса, а гамбургеры или жареный картофель надо постараться испортить. Завтрак тоже терпимый. Но определить ужин слов не хватает. — Он в раздражении дернул головой.

Мэтью принялся изучать содержимое тарелки.

Ему показалось, что у Лидза в руках ржавая вилка.

— Да ладно, оставим это. Я о Берни говорил. Мы каждый день обсуждаем с ним разные бумаги и наши дела, — продолжал Лидз. — Но разве эти посещения можно сравнить с тем, когда я заглядывал к нему часа в два или в половине третьего! Он приходит, рассказывает мне о фирме «Моторола», которая поставляет японским производителям машин радиотелефоны, а я прикидываю, выпадет ли мне еще хоть раз позвонить по радиотелефону. Я в своем «кадиллаке» установил такой телефон. Однажды ночью я застрял на шоссе около Ананбурга, спустилась шина, а кругом ни души, гаражи закрыты, телефонных будок и в помине нет. В ту ночь я и решился оснастить машину телефоном. Так вот, Берни рассказывает мне о радиотелефонах, а я думаю, смогу ли позвонить домой, сидя на электрическом стуле.

— Вы избежите электрического стула, — уверенно сказал Мэтью.

Настал подходящий момент, чтобы передать ему предложение Патрисии Демминг, но он не стал прерывать разговорившегося клиента. В такие минуты человек, бывает, вспомнит какую-либо существенную деталь, которая раньше оставалась без внимания, и это может помочь в почти безнадежной ситуации. Мэтью надеялся, что сейчас Лидз вспомнит нечто важное. Мэтью внимательно слушал рассуждения Лидза. Бенни Фрейд учил его этому. Они не всегда были непримиримыми оппонентами.

— Я стал многое забывать, — грустно вздохнул Лидз. — Особенно свою прежнюю жизнь. Реальное течение жизни заменилось режимом: подъем в шесть, перекличка в шесть десять, душ в четверть седьмого, завтрак в семь, прогулка в восемь, и так весь день. В памяти стираются важные вещи, обыденные обстоятельства. Я уже три дня забываю напомнить Джесси, что мой «кадиллак» готов. Его пообещали отремонтировать к утру понедельника, а сейчас уже вечер среды. Надо бы сказать Джесси, чтобы или она сама, или Нэд забрали машину из мастерской. Не хотелось бы, чтобы ее ненароком задели или сняли какие-нибудь детали. Такое в Калузе случается, наркотики заполонили общество, а где наркотики — там и преступления. Кто бы мог предположить, что мы доживем до такой жизни? Где наша добропорядочная Америка? Мне стыдно и хочется плакать.

Он замолчал.

Похоже было, что он и вправду может расплакаться.

«Приложи все усилия, чтобы разговорить их, — советовал Мэтью Бенни Фрейд. — После паузы подкинь новую тему».

— Сегодня утром Стаббс прослушал запись, — предпринял адвокат новую попытку. — Он уверен, что ему в ту ночь звонил другой человек, это повышает наши шансы доказать, что некто посторонний воспользовался в ночь убийства вашей лодкой.

— Разве это спасет меня от электрического стула?! — Лидз был на грани срыва.

Мэтью изо всех сил старался поддержать разговор, ухватиться за призрачную нить, которая позволила бы распутать клубок событий.

— Кому известна стоянка вашей лодки? — спросил он.

— Десяткам людей.