Трансдукция (СИ, незавершенное) - Андрей Ходов

– Перерыв, – скомандовал Борис, – отвлекитесь от учебников и для разрядки ответьте мне на один вопрос. В чем смысл жизни?

Очередное переглядывание и Олег осторожно уточняет: «В каком смысле?».

– Ну, – Борис неопределенно пошевелил в воздухе пальцами, – зачем вы вообще живете? Неужели для воспроизводства наибольшего количества коммунаров, которые будут еще эффективнее работать плечом к плечу, чтобы сделать как можно больше микросхем и линий струнника? Какой в этом всем смысл? Муравейник какой-то получается, где все особи эффективно выполняют свои обязанности. Где тут место для человеческих чувств? Для простых человеческих желаний и радостей? Для человеческих слабостей, наконец? Ведь остается одна голая кибернетика!

К удивлению Бориса отвечать взялся не Олег, а доселе больше помалкивающий Сергей: – Мы живем, чтобы оправдать надежды наших предков и обеспечить будущее наших потомков.

– Это все просто абстрактные лозунги, – раздраженно отмахнулся Борис, – предки уже мертвы и вы не можете быть уверены, что им понравилось бы, что человека превращают в подобие вычислительной машины. Возможно, они в ужасе отреклись бы от вас, если бы ненароком ожили. Да и насчет благодарности потомков у меня есть сомнения. Возможно, что и с этой стороны последуют проклятия. Если, разумеется, вашими стараниями люди вообще не утратят способности кого-то проклинать.

– Человек во многом и есть биологическая машина, – четко, как по учебнику сообщил Сергей, – все эти «человеческие радости» и «человеческие слабости», про которые вы говорите с таким пиететом, на самом деле всего лишь отражение инстинктов, врожденных программ, которые достались нам в наследство от предков – приматов. А собственно человек – это совокупность приобретенных программ, то есть тех, которые внедряются в процессе жизни в человеческом обществе. Так считает современная наука, это факт, и непонятно почему вы делаете из данного факта трагедию.

– И насчет муравейника вы загнули, – влезла в разговор Наталья, – это у вас, у социалов муравейник: специализированные рабочие, специализированные солдаты, специализированные уборщики, специализированные начальники и всякие там иерархические вертикали. У нас в коммунах люди более универсальны.

– И в результате, как все «универсалы», ничего не могут толком делать, так как ни в чем не достигли должных высот, – ввернул Борис, с усмешкой оглядев оппонентов. – Любой инженер вам скажет, что любая универсальная техника ущербна по своей природе, поскольку специализированная гораздо лучше справится с каждой конкретной задачей.

– Вы сами себе противоречите, – парировала Наталья, – только что сетовали, что человека превращают в машину, а теперь почему-то настаиваете на необходимости сведения его к уровню сервомеханизма, оптимизированного на решение какой-то узкой задачи.

– Это демагогия! – вскинулся Борис, – я говорил только о профессиональной специализации, которая действительно необходима. Но жизнь человека одной профессиональной деятельностью отнюдь не исчерпывается, она гораздо сложнее и шире. За проходной предприятия должен быть полный простор для самореализации, а вы пытаетесь и туда влезть со своими «приобретенными программами»! В профессиональной же деятельности, напротив, как я уже сказал, узкая специализация крайне важна. Весь остальной мир идет по этому пути. Вы считаете себя самыми умными? Напрасно! Если дело дойдет до столкновения существующих военно-политических блоков, то победу одержит именно тот из них, который построил более эффективную систему разделения труда. Это очевидно.

– Если весь остальной мир идет в тупик, то почему мы должны следовать этому примеру? – огрызнулась Наталья, – тем более что это вовсе не «мир идет», а его туда «поводыри» ведут. Просто потому, что боятся утратить контроль над подвластным им «стадом». Сами посудите, еще несколько десятков лет развития научно-технического прогресса, совмещенного с углублением разделения труда, и что будет? Будут стоять здоровенные автоматические заводы в невообразимых количествах штампующие всякое барахло узкой номенклатуры и такие же автоматизированные фермы. Людей на этих производствах практически не будет, раз они автоматизированные. Другие автоматизированные заводы будут производить оборудование для этих производств. Автоматизированный транспорт в огромных количествах будет перемещать сырье, комплектующие и готовую продукцию на значительные расстояния. Автоматизированные магазины будут это продавать. Вся эта махина будет расходовать уйму природных ресурсов и загрязнять окружающую среду. А где по вашему будут работать собственно люди? И на какие шиши они будут покупать это барахло, если им негде будет работать?

       – Нашли проблему, – засмеялся Борис, – было бы изобилие, а людям дело найдется. Будут наукой заниматься, искусством, саморазвитием. Да и государственных чиновников вкупе с врачами, учителями, полицией и прочими подобными никто не отменял.

– Наши аналитики считают иначе, – спокойно сказал Сергей, – учителей и врачей не так много и нужно, не говоря уже о полиции. Чиновников конечно можно расплодить немерено, но кому это надо? Что же касается науки с искусством, то не все ими реально способны заниматься. Тут талант нужен. Как представишь, что толпы бесталанных недоучек заполоняют институты и лаборатории, чтобы двигать несчастный прогресс, а сонмы бездарных пачкунов наперебой читают друг другу свои тошнотворные вирши…

Борис поймал себя на мысли, что спорить ему приходится всерьез, как с образованными взрослыми. Коммунарское отродье оказалось хорошо подготовленным к подобным дебатам. Наверняка расширенный курс риторики прослушали и в тренировочных диспутах поучаствовали. Кто интересно у них в качестве «адвоката дьявола» выступал? На любой вопрос по теме социологии, как у хороших шахматистов, имеется «домашняя заготовка». Ну, ничего, потом по специальности отыграюсь, там я, безусловно, на коне. Но слишком резкий уход от темы не лучшим образом отразится на моем авторитете в глазах этой мелюзги. Надо срезать их именно на социологии, каким-нибудь неожиданным поворотом. Ведь получалось уже. Борис внимательно оглядел оппонентов и остановил взгляд на Наталье. Демонстративно уставился на ее грудь. Девица, вместо того чтобы стыдливо потупиться и опустить плечи, как все нормальные бабы, резко выпрямилась, отчего грудь обрисовалась еще рельефнее, и посмотрела с явным вызовом. Борис ехидно усмехнулся.

– Молодые вы еще, совсем зеленые, не понимаете, что реальная жизнь принципиально отличается от того, что написано в ваших учебниках. Вы просто не осознаете, что насилие над человеческой природой никогда к добру не приводит. Единственно правильный путь – это строить общество таким образом, чтобы «человеческие радости» и «человеческие слабости» были органично в нем учтены, чтобы они автоматически работали на стабильность этого самого общества. В противном случае в социуме накопится слишком большое количество недовольных, считающих, что им постоянно мешают жить так, как этим людям нравится, не дают делать то, что им нравится, и они взорвут это общество изнутри. А подавляющее большинство людей во все времена желало и желает только «хлеба и зрелищ», ну еще власти над прочими. И ничего вы с этим не поделаете. Человеки лучше будут спокойно сидеть на социальных пособиях, пялясь в телевизор, чем горбатиться на построении материальной базы коммунизма, которая им нафиг не нужна. За рубежом это хорошо понимают, а в Союзе индустрия зрелищ совершенно не развита, что еще непременно аукнется.

– А с чего вы взяли, что мы не учитываем природу человека? – преувеличенно спокойно поинтересовалась Наталья.

– Её следует не «учитывать», и не подавлять и не бороться с нею, – наставительно пояснил Борис, – а органично использовать, а лучше даже потворствовать. Иногда, знаете ли, гораздо мудрее поддаться, чем бороться.

– В смысле назад к обезьянам? – хихикнула Наталья.

– Дались вам эти обезьяны, – раздраженно отмахнулся Борис, – просто человек гораздо счастливее, когда отдается чувствам и желаниям, чем когда он с ними героически борется!

– Например?

– Например, девочка, – Борис со значением усмехнулся, – ты подрастешь, тебе захочется иметь рядом с собой настоящего мужчину…

Наглая девица с демонстративным сомнением оглядела его с ног до головы и презрительно фыркнула.

– Я не себя имел в виду, – поспешил пояснить Борис.

– И что с того? Всем известно, что с точки зрения женского инстинкта ваш «настоящий мужчина» это что-то вроде гориллы мужского рода. Он постоянно стучит кулаком в грудь, ведет себя подчеркнуто нагло, рычит, всех пытается подмять под себя и тому подобное. Доминантный самец, одним словом. И такому уроду я, по вашему мнению, должна отдаваться, да еще и быть с того счастливой? Не дождетесь! Может, в палеолите это и имело смысл, но в наше время – совершенно бесперспективный партнер.