Стрела гламура - Елена Логунова

Мне очень хотелось спросить, а кто же мы, по ее мнению, но время для дискуссии было неподходящее. Кто-то, невидимый в темноте, неторопливо спускался по лестнице.

«Катька или Вадим?» — задумалась я, помня, что на втором этаже живут только молодожены.

Шаги были легкие, уверенные. На этом основании я решила, что в холл спустилась Катерина, которая хорошо знает планировку дома и запросто ориентируется в темноте. Через несколько секунд с тихим щелчком включился торшер в углу комнаты. Я посмотрела в щелочку между пластинами жалюзи и увидела Катьку в толстом и длинном, до щиколоток, махровом халате с капюшоном.

Это одеяние естественным образом продолжало ту коллекцию сиротско-монашеских нарядов, отдельные образцы которой Катерина демонстрировала нам, будучи в гостях у Ирки. В толстой рясе с запáхом, подвязанной пояском, Катьке наверняка было тепло, но не очень удобно. Достав из тумбочки небольшой квадратный чемоданчик, она присела на диван, подвернула закрывающие запястья широкие рукава, открыла чемоданчик и в розовом свете длинноногого торшера стала перебирать его содержимое.

— Это аптечка! — выразительно артикулируя, сказала мне Ирка одними губами.

— Я не слепая! — таким же манером ответила я, тоже увидев красный крест, нарисованный на коричневой коже чемоданчика, и без труда опознав аптечку. Тем временем Катерина нашла то, что искала. Она забросила ногу на ногу, откинула в сторону полу халата и осторожно растерла по ноге от бедра до колена мазь, выдавленную из тубы. Запахло травами, кажется, мятой. Катькина нога заблестела, как лакированное дерево, да непростое, а красное: кожа от бедра до колена была именно такого цвета.

Ирка рядом со мной сокрушенно покачала головой. Явно тоже разглядела обширный ожог на ноге родственницы и готова была активно ей сочувствовать. Испугавшись, что моя сердобольная подружка выскочит из укрытия, чтобы пожалеть бедненькую Катеньку, я обхватила ее за талию и удержала на месте. На мой взгляд, неожиданно врываться к человеку, занятому проведением медицинской процедуры, было бы невежливо. Лечение — дело интимное.

Едва я успела так подумать, как открылась дверь одной из комнат, и в холл вышел Антон Семендяев в серо-голубой байковой пижаме. В этом уютном наряде он был похож на героя детской сказки «Храбрый зайчик». Дополнительное сходство с длинноухим косым Антону придавал старомодный ночной колпак с кисточкой, свисающей на плечо.

Храбрый зайчик Семендяев, определенно, имел какую-то цель. Его длинные байковые ноги бойко вышагивали, а байковые руки торопливо пристраивали на нос очки. Я еще успела удивиться, что Антон, оказывается, нуждается в очках, ибо весь вечер он прекрасно обходился без них, и тут Семендяев наконец справился со своим оптическим прибором и прозрел. Он увидел сидящую на диване голоногую Катерину и сконфузился. Цель ночной прогулки, какова бы она ни была, потеряла для него всякое значение. Семендяев остановился, покраснел и, явно не зная, что сказать, в растерянности снял очки и начал хлопотливо протирать их байковым рукавом.

В следующее мгновение распахнулась вторая дверь, и в холл босиком выскочила Дина в прелестном ночном одеянии из полупрозрачного розового шелка, кружев и ленточек. Синие глаза красавицы метали молнии, распущенные волосы змеились по плечам на зависть горгоне Медузе.

— Ах, так! Ах, вот оно что! — вскричала она, обращаясь поочередно то к Семендяеву, то к Катьке. — Вы, значит, тут! Вы, значит, вот!

Смысла в этой речи было мало, зато страсти много. Семендяев, замерший, как суслик над норкой, сути прозвучавших обвинений не понял, но девичьего гнева позорно струсил и поспешно ретировался. Поскольку свои очки храбрый зайчик при этом держал в руке, можно было считать большой удачей, что он с первой попытки попал в открытую дверь, которая тут же и закрылась.

— Ну, Катька! Этого я тебе никогда не прощу! — ярящаяся Дина погрозила кулачком подруге. — Мало тебе своего миллионера, ты второго охмурить решила? Про запас, да?

— Ты с ума сошла? — на диво спокойно поинтересовалась Катерина, завинчивая тюбик с кремом.

— Я?! Это ты с ума сошла! — отбила подачу Дина. — Ты сейчас должна быть в супружеской постели, а не на диване с голыми ногами! И вообще, у тебя траур!

— Динка, ты дура, — сухо сказала Катька, одной рукой запахивая на себе халат, а другой без разбору сгребая в аптечку разбросанное по дивану высыпавшееся медицинское барахло. — Мы с тобой утром поговорим.

Сунув чемоданчик в тумбочку, она хлопнула дверцей, прошла к лестнице мимо сердито сопящей Дины и поднялась на второй этаж. Скрипнула, а затем стукнула дверь.

Оставшись в одиночестве, Дина пробежалась по комнате, с размаху бухнулась на диван, врезала кулаком по подушке, снова вскочила и решительно подошла к холодильнику. Распахнула дверцу, заглянула внутрь и досадливо выругалась:

— Вот гады! Они и клубнику сожрали!

Ирка рядом со мной тихо поперхнулась. Я посмотрела на подружку и увидела, что ее щеки шевелятся. Нет, она не дрожала от страха, что нас обнаружат и будут стыдить. Она набила рот ягодами и жевала их, давясь и чавкая!

Едва Дина ушла к себе, я вырвала из рук подружки корзинку и свирепо прошептала:

— Куда в тебя столько лезет?!

— Прости, это я от волнения разъелась, — покаялась Ирка, на светлой куртке которой придавленная клубничная корзинка оставила красное пятно. — Такие страсти!

И она снова повторила, как пару часов назад:

— Страсти кипят, как лапша в кастрюле!

При упоминании кастрюли с кипятком перед моими глазами вновь возникла Катькина ошпаренная конечность, и одна в высшей степени интересная мысль заставила меня забыть о необходимости соблюдать режим молчания.

— Бо-о-оже! — громко охнула я.

— Т-с-с-с! — Ирка поспешно зажала мне рот ладонью. — Молиться пойдем к себе в келью!

Тихо-тихо, как две мышки, мы шурхнули из-за шторы в прихожую, а там я вывернулась и убежала назад, в комнату. Подсвечивая себе фонариком, достала из тумбочки чемоданчик-аптечку и быстро провела ревизию его содержимого. Ничего особенного там не было, в основном средства первой помощи: зеленка, йод, марганцовка, перекись, горчичники, снотворное, валерьянка, аспирин, анальгин и тюбики с гелем от насморка, антипростудным растиранием и мазью от ожогов. Интенсивный запах мяты издавало именно противоожоговое снадобье.

— Так я и думала! — сказала я.

Несомненно, у Катерины была обожжена нога. Памятное обрушение кастрюли с кипящим бульоном не прошло для нее даром!

— Ты куда запропастилась? — шепотом выругала меня подруга, когда я вернулась к ней в прихожую.

— Поправляла пластины жалюзи, — соврала я. — Незачем кому-то знать, что мы тут были!

Ирка посмотрела на похищенную нами клубнику и согласилась:

— Действительно, к чему афишировать этот приступ здорового аппетита?

Мы вышли из дома. Уже во дворе Ирка остановилась, повернулась к оставленному нами дому и из-под низко надвинутого капюшона куртки опасливо оглядела фасад. Ни в одном из окон света не было.

— Все спокойно! — удовлетворенно молвила моя боевая подруга, и мы продолжили свой путь к нашему коттеджу.

Испуганный Семендяев, опасливо выглянув в окно, сквозь завесу снега заметил во дворе две фигуры. У той, что покрупнее, на груди виднелось кровавое пятно.

— Господи, куда я попал? — тихо ужаснулся трезвый Семендяев и не поленился подпереть дверь своей комнаты прикроватной тумбой.

15

Клубнику, добытую ночью, доедали за завтраком. Масяня от своей порции отказался в пользу Коляна, и тот с удовольствием уплел вкусные ягоды в качестве десерта. Когда на румяном лице мужа появилась сытая благодушная улыбка, я объявила:

— Чур, сегодня у нас смена караула: я катаюсь на лыжах, а ты, Коля, на саночках с ребенком!

Солнечная улыбка супруга потускнела. Он успел размечтаться о новом сеансе горнолыжного катания в соревновательном режиме с Семендяевым, который выпил за завтраком кофе с коньяком и сразу же утратил всякое сходство с робким сереньким зайчиком. Теперь он был похож на кролика Точилку периода его буйного помешательства. Буйный Семендяев скалил зубы и потирал руки в предвкушении смелых эскапад. Очки он снял и небрежно бросил на стол, слегка промахнувшись мимо тарелочки с клубничными хвостиками.

— Но, Кыся, ты же не умеешь кататься на лыжах! — обиженным голосом напомнил мне Колян.

— Зато я умею! — решительно сказала Ирка, пресекая назревающую дискуссию. — Я буду кататься, а Ленка — мне ассистировать: подносить лыжи, подавать палки и прикладывать к свежим ушибам свинцовую примочку.

Тут я незаметно толкнула разговорившуюся подружку локтем, потому как она чуть не проболталась о наших планах. Ни с каких гор мы с ней кататься не хотели, а собирались наведаться в медицинский центр туркомплекса.