Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет - Дэвид Гриффитс

Обзор некоторых законодательных актов Екатерины покажет, каким способом, подчеркивая, что обязанность дворян — быть помещиками и слугами государства, она пыталась осуществить положения «Наказа». Указ 1765 года о винокурении, например, уже предусматривал лишение дворян права откупа в государственной розничной торговле вином. Хотя дворянство сохранило за собой монополию на винокурение, оно потеряло один из самых выгодных источников дохода. Указ, целью которого было подтолкнуть уклоняющихся дворян к службе (а также помешать курить вино нелегально), также запрещал воздерживавшимся от службы дворянам производить вино для собственных нужд{313}. «Устав о вине» 1782 года еще более ограничивал возможность экономической деятельности дворян, позволяя им продавать вино в розницу только в своих имениях{314}. В 1790 году, вслед за возведением в дворянский титул нескольких откупщиков, Екатерина дала понять, что ограничения применимы к ним в полной степени, как и к дворянам, имеющим более древнюю родословную{315}.[115] Таким образом, роль дворянства в торговле вином была серьезно ограничена.

Почти в том же духе устав Государственного заемного банка (1786) подчеркивал обязанность помещика заботиться о своем поместье и посвящать силы увеличению сельскохозяйственного производства в России. Две трети из 33 млн. рублей, выделенных банку, были зарезервированы для ссуд дворянам. Главной целью таких ссуд, как ясно указывалось в уставе, было содействие закупкам сельскохозяйственного инвентаря, скота и других необходимых для сельского хозяйства предметов{316}. Лишь 11 млн. рублей таким образом предоставлялось купцам — свидетельство того, что в первую очередь Екатерина была обеспокоена низкой продуктивностью сельского хозяйства, а также растущими долгами дворян.

Несомненно, самыми важными законами екатерининского правления стали изданные 21 апреля 1785 года долгожданные Жалованные грамоты дворянству и городам, определившие их права и преимущества. Однако несмотря на прежние высказывания Екатерины об этом предмете, а может, и вследствие их, Грамоты содержали удивительно двусмысленные формулировки там, где дело касалось «торгующего дворянства». Жалованная грамота дворянству, например, предоставляла многие преимущества, содержавшиеся в проекте Воронцова, в том числе исключительное право владеть поместьями. В статье 27 Грамоты говорилось: «Благородным подтверждается право оптом продавать, что у них в деревнях родится, или рукоделием производится», статья 28 позволяла дворянам иметь «фабрики и заводы по деревням», а статья 32 — «оптом продавать, или из указных гаваней за моря отпускать товар, какой у кого родится, или на основании законов выделан будет; ибо им не запрещается иметь, или заводить фабрики, рукоделия и всякие заводы»{317}. Разве эти пункты не препятствовали скрыто, если не явно, тому, чтобы дворянин покупал или перепродавал товары? Разве эти пункты введены не затем, чтобы указать, что собственно торговля — дело не дворянское? Это вполне обоснованное предположение, тем более что Екатерина в своих Грамотах обычно подчеркивала то, что можно делать, а не то, чего делать нельзя. Однако статья 30 позволяла дворянам «иметь, или строить, или покупать домы в городах, и в оных иметь в них рукоделие», а следующая, 31 статья заявляла, что, если дворянин желает, он может пользоваться городовым правом, но при условии полного ему подчинения.

Положения Жалованной грамоты городам явно усиливали основной смысл статей 30 и 31 Жалованной грамоты дворянству. Статья 63 Жалованной грамоты городам поддерживала статью 30, наделяя правами городского жителя проживающего в городе дворянина: «Настоящие городовые обыватели суть те, кои в том городе дом, или иное строение, или место, или землю имеют». Кроме того, статья 92, в которой говорилось: «Дозволяется всякому, какого бы кто ни был пола, или лет, или рода, или поколения, или семьи, или состояния, или торга, или промысла, или рукоделия, или ремесла, кто за собою объявит капитал выше 1000 рублей до 50 000 тысяч рублей, записаться в гильдии»{318}, — соответствовала статье 31 Жалованной грамоты дворянству. Таким образом, хотя смысл, надо сказать, и был неясен, Жалованная грамота городам как будто бы предоставляла привилегии городских обывателей дворянам, имевшим собственность в городах и готовым подчиниться соответствующим правилам. Екатерина Великая явно усвоила рецепт, предложенный Койе для преодоления экономической отсталости.

На основании сути статей этих Грамот некоторые российские подданные решили, что Екатерина на самом деле смягчилась и позволила дворянам заниматься торговлей. Самым важным из этих подданных был уже знакомый нам князь М.М. Щербатов, которого в последний раз мы видели в Уложенной комиссии в качестве предполагаемого защитника более широких экономических прав дворянства. Находясь в стороне от дел и проживая в Москве, князь оставил нам свои соображения по этому предмету, за которым он продолжал следить с неутолимым интересом{319}. Относясь, как обычно, скептически к способности правительства действовать в интересах отечества, Щербатов считал своим долгом сообщить потомкам, чего требовали эти интересы. Он признавал, что существующее законодательство неопределенно и даже противоречиво в отношении права дворянства заниматься торговлей и что необходимо принять окончательное решение на основе фундаментального принципа. Затем князь, внимательно читавший Койе, утверждал, что де Лассе был прав: размывание сословных границ, неизбежно следующее за предоставлением дворянству права торговать, должно привести к разрушению монархии. У дворян и купцов в обществе разные задачи, и задачи эти взаимоисключающие. Историческая миссия дворянина — служить отечеству (чем, стоит заметить, сам Щербатов в то время не занимался), и для исполнения этого призвания он должен быть посредником между правителем и простым народом. Дворянин, слившийся с простым народом, фактически отрекался от своего призвания. Кроме того, следовало принять во внимание, как утверждал Щербатов, русскую специфику. Одной из наиболее важных особенностей было незначительное число в России образованных дворян, поэтому едва ли государство могло себе позволить отказаться от службы хотя бы одного из них.

По чисто практическим причинам князь не верил, что человек должен или может одновременно быть вовлеченным в два разных рода занятий.

Если дворянин, занятый торговлей, представляет опасность благополучию Российской империи, то же самое можно сказать о купце, стремящемся стать дворянином. Щербатов считал коммерческое занятие само по себе достойным и хотел, чтобы российские купцы разделяли его взгляд. Но у них было свое мнение, и князь с сожалением замечал, что желание обрести дворянство, как чума, охватило купечество. Государство удовлетворяло желание наиболее успешных из них, и купцы получали дворянство; в результате отток людей и денег из торговли был значителен[116]. Другие, менее успешные, удовлетворяли свое тщеславие тем, что подражали образу жизни аристократов, проматывая свои состояния, полученные за счет народа российского. И будто этого было мало, так купцы еще и плохо выполняли свои обязанности. Не желая брать на себя риск иностранной торговли, они ограничивались тем, что выступали в качестве агентов иностранных купцов. Но дилемму не решить, позволив, как предложили некоторые дворяне в Уложенной комиссии, благородным вмешиваться там, где купцы не справлялись. Словно в опровержение аргументов этих дворян, а также доводов Койе и Юсти, Щербатов повторил мысль Сен-Фуа, что только просвещение купечества увеличит коммерческий потенциал России. Так что ни при каких условиях нельзя позволять дворянам записываться в купеческие гильдии или пользоваться купеческими преимуществами. Государственная служба — единственный приемлемый путь для бедного дворянина улучшить свое финансовое положение. Князь, однако, опасался, что Екатерина разрешит вопрос ровно противоположным образом.

Были и другие, кто так же думал, что Екатерина найдет выход в пользу торгующего дворянства, и руководствовался этим предположением в своих действиях. В начале апреля 1789 года императрице сообщили, что несколько московских дворян — в их числе князья из семейств Долгоруковых, Гагариных и Куракиных — получили винные откупа. В общей сложности откупные контракты получили десять дворян, записавшись в гильдии: девять — в первые две, один — в третью гильдию мелочных торговцев. Они оправдывали свои действия ссылкой на статью 92 Жалованной грамоты городам{320}. Если императрица действительно не одобряет их действий, то свое недовольство ей придется облечь в формы более четкие, чем прежние.