Жена напрокат - Анатолий Санжаровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осень в Ясеневе
В Ясеневе осень.Что милей бывает?В Ясеневе осень.Сердце обмирает.Из окошка дома —Золотые дали.Ничего отраднейОчи не видали.
8 октября 1997. Среда.Соавторы, или Сопение как двигатель творческой мысли
Дождь гулял под зонтиком…
Как я ни тужился, телега дальше не ехала.
– Сочиняй стишок с этой первой строчкой, – положил я свою строчку перед Гришей.
Сын солидно, авторитетно засопел, будто в одиночестве переносил на новое место Эверест.
Весь и сразу.
Тяжёлое сопение живо пробило затор где-то в недрах странной поэтической машины, и совсем скоро стих легко, с приплясом выбежал наружу.
Дождь гулял под зонтикомПо радуге весь день.И вдруг свалился с радуги.Споткнулся о плетень!
Мой маленький Григореску автоматом оттарабанил три последние строчки.
Я только в такт подмыкивал.
Вроде получалось дуэтом. Оба-два сочиняли!
Вот мы и докопались до точности, кто что сложил.
25 августа 1998 года. Вторник.
(Газета «Труд», № 113 за 2000)
Сапоги
Купил я сапоги бегучие,Весёлые, знатные, летучие.Летать орлику над русскимиснегамиИ над спесивыми смеятьсяхолодами.
21 ноября 1998. Суббота.Пирожок
Если ваша жена – клад, вам причитается двадцать пять процентов.
А. БортниковСлыхали? У нас муж любимую жену убил.
Пирожком.
Всё Ясенево так и присело.
Что за пирожок? Где добытый? Кем выработанный? Чем начинённый?
Без суда разве доедешь до точности?
И вот уже на суде, из-за решётки обезьянника, муж раскладывает правду-матку по полочкам.
– Не убивал я… Мы ж двадцать два года отжили!
Зал не поверил.
Уточнил, наводящий подпихнул вопросец:
– Может, тебе просто некогда было? По нечайке, может?…
Махнул муж на глупость рукой и продолжал так:
– Хозяйка была без вопросов. Что с лица, что характером… На кухне… Всё могла! И чай вскипятит! И так ядрёно! Он у неё кипел, не знал, куда деваться. Свистел как резаный! Значит, вскипятит… И даже нальёт… Всё могла! Вот только с пирожками не ладила.
А я пирожки любил… Пережиток барский…
Рис. С.ТюнинаВижу, хочется ей мне угодить. Горячо. Наваляет целую горушку. И тогда обое мы краснеем. Она за свой труд. Я за своё бессилие съесть те пирожки. Без долота ж, без зубила, без молотка, без пилки не подходи к тем пирожкам!
За месяц с грехом и с зубилом пополам одолеешь-таки ту горку и больше в страхе не заикаешься про пирожки года с два.
Но любовь не мрёт.
Года через три снова одарит горкой. Один железней другого.
Раз пирожок упал ей на ногу.
– Как каменюкой кто отблагодарил! – поделилась впечатлением от того упада.
Полмесяца честно отгуляла на больничном.
А тут Восьмой заходит март.
На пирожки потянуло опадающего символа.
Думаю, надо всерьёз брать пирожковый редут.
Накупил ей килограмма с два кулинарных книг. Одна «Традиционная русская кухня» толще кулака. А «Большой рецептурный кулинарный словарь» и того толще. На то и «Большой»!
Но мне мало.
Так я ещё разбежался и на целую «Энциклопедию выпечки».
Будем по науке печь!
Глядишь, умягчим каменные пирожки.
Надо, сушу я голову, к книжкам-подаркам что-нибудь и от себя пристегнуть.
Тут у меня сынок возрос. Побежал шестилеточка в первые классы.
– Ну-к, сынок, потренируй ручку. Давай нарисуем мамке поздравленьице по случаю случайно случившегося случая!
«Дорогая мамочка! – живо-два сажает сын буквы-лягушки на открытку. – Поздравляю тебя с праздником 8 Марта и желаю много-много всего-всего, чего ты хочешь. А я хочу мягких пирожков!» – И кинул занятную петлю подписи.
«И я», – черкнул я ниже.
И тоже расписался.
Принялся сынок за адрес.
Против слова Куда накрутил:
«Планета Земля!»
И после Кому вывел:
«Мамочке любимой!!!»
Восьмого утром сын с открыткой, я с книгами двинулись на кухню поздравлять нашу единственную на всю квартиру красавицу.
Сын чинно прочитал открытку, заработал вежливое спасибо.
Я подаю книги свои – обиделась прям на эти книги с намёком, поскучнела в лице. И ни звучочка.
– Я тоже хочу чего-нибудь мякенького… – промямлил я.
– Значит… будет…
И запустила тесто.
Я опрометчиво поверил, что пирожки и впрямь выбегут из духовки пушистые.
По случаю праздника.
Ничего ж непозволительного я не хотел. Я просто хотел откусить от пирожка. И очень хотел.
А потому добросовестно кусанул!
Пирожку хоть бы хны. Ни вмятинки, ни царапинки.
Зато зуб у меня аврально хрустнул и трупно рухнул на пол.
В ужасе глядя на свою невосполнимую утрату, я запустил этот пирожок в его творца. С горячим распоряжением:
– Сама испекла – сама и кушай!
Но кушать ей уже не довелось. Пирожок был тяжелюха, будто в него запекли ком золота.
Это не я…
Это досада…
Это поломанный зуб кинулся пирожком!
На сломанный зуб суд и повесь всю эту худую петрушку.
1999
Первая публикация рассказа «Пирожок» в «Клубе 12 стульев» «Литературной газеты» 22 мая 2002 года. Одновременно здесь впервые помещены и рассказы моего десятилетнего сына Григория.Знаешь ли ты, дорогой, что я выхожу за тебя замуж?
Опускаясь с небес на землю, не забудьте раскрыть парашют.
Л. Леонидов«Женщина всегда права, особенно когда ошибается».
– Ужастик!.. Послушай же!.. Ну сколько можно звонить? Послушай, чмо худое! Ты не на ту запал… В конце концов это неприлично. Доведёшь – бомбочку под дверь суну!.. К нему как Маша ехала за тыщу вёрст положительная девушка, а он не открывает! Я ж вижу! Стоишь под дверью. Ну заяц!
Она пришатнулась лицом к самому глазку, защёлкала зубами хищней папановского волка.
«Чёрт возьми! Неужели она и в самом деле видит меня? Как хорошо, что этой блохе Бог рогов не дал, а то б дверь пробила!»
Не отрываясь от глазка, я переступил с ноги на ногу.
– Ну, чего, самолюб, сопишь? Много чего знаешь? Лучше б переложил паркет… Старый… Скрипит… Открывай! А то будет хуже!
«Хуже не будет… Ну слух, как у пограничной ищейки. Через обитую дерматином дверь дыхание слышит!»
– Открывай! Или ты уже не мужчина?
Дожала!
Я был всё-таки ещё мужчина. Во всю злость расхлебенил дверь до предельности.
– Что я говорила! – удивлённо вскрикнула она. – Что я говорила!
Она торжественно возложила кулачки на заметные и под пальто вкусные бёдра.
«Да-с… Очень трудно всё-таки быть мужчиной. Будь моя власть, я б старым холостякам платил за вредность».
– Что… ты… говорила?…
– А то, что мне очень жаль тебя. Но, к сожалению, помочь тебе ничем не могу.
– Без ребусов можешь?
– Представь, могу. Знаешь ли ты, милый, что я выхожу за тебя замуж? – прошелестела она со старательным французским прононсом, хотя преподавала немецкий в провинциальном институте благородных неваляшек.[87]
– Откуда ты взяла?
– Отсюда. – Она строго приставила к виску палец, как пистолет.
– Гм… Я всегда в тебе ценил деловую хватку. Но сегодня ты меня разочаровала. Старый холостяк, между прочим, продукт вообще-то хрупкий. Его не рекомендуется вот так сразу за скрипучие жаберки… Грубо.
– Сам виноватушко! Довёл… Пять лет думать! Лев Толстой за это время целую «Войну и мир» написал! Женись и думай! Что тебе?
– Размечталась… Вот так сразу и женись?
– Да! Вот так сразу, если не считать твоей вечной раскачки.
– Когда ты всё это решила?
– Сейчас. У тебя под дверью. Сам виноват! Открой сразу, я б, пожалуй, и не докувыркалась до такой решительности. А пока ты не открывал, я загадала: откроет – выйду сразу…
– А если б не открыл?
– Чуть погодя.
– Ну, это ещё надо доказать, что именно у меня под дверью ты всё это загадала. У тебя есть свидетели? Документы какие-то?
Из квартиры рядом выглянула на миг любопытная старуха.
– Послушай, что за дела? Может, ты всё-таки пустишь девушку в квартиру?
– Такую девушку только не пусти… – Эти, – показываю на раздутые сумки у её красивых ног, – тоже с тобою?
– Со мною… Приданое… Тарань на кухню… Не зря целый месяц отгостила в деревне у отца с матерью…
На кухне она весело тараторила, доставая из сумки телячью лодыжку:
– Ты думаешь, я шучу? Шутить я давно разучилась. Ничего не поделаешь, тебе надо смириться с мыслью, что я выхожу за тебя, дорогуша, замуж. Вот такая ария Хозе из оперы Бизе. Целая Шопениана. И попутно привыкай, титан возрождения, к своему семейству!