Апология чукчей - Эдуард Лимонов

Такие вот внуки у Вениамина и Раисы. Отец умер за два года до рождения Богдана, но моя мать всё же успела наглядеться на внука, ведь жена моя возила сына к бабушке в 2007 году, еще грудного.

Вместе они умеют весело визжать на высоких нотах. Оказавшись в воде, брат и сестра стали визжать, как две маленькие испорченные скрипки. Даже уши у меня, отца, задребезжали. Сашка вылезла из воды раньше, ее одели в старую рубашку Богдана, и жена начала кормить ее картошкой с мясом. Сашка поесть любит. Из ревности, видимо, к Сашкиной тарелке немедленно присоединился посиневший от холода Богдан. Как птенцы, они по очереди разевали рты. При этом тащили друг у друга из рук кукол, а куклы падали в траву. Всё это происходило за садовым столом, зажатым между двумя садовыми лавками.

Потом я качал их по очереди на качели. Богдан требовал: «Сильно! Сильно!», — и никак не хотел слезать. Сашка в панамке ждала своей очереди, стоя опасно близко к качели с Богданом. Когда всё же ненасытный сын мой устал, и я его вытащил из качели и стал качать Сашку, дочь блаженно осклабилась треугольничком рта. «Червячки мои милые!» — думал я. Охранники скромно сидели в отдалении у большого камня, благородно не мешаясь в общение отца с детьми.

Я сел на дрова, вынул из кармана фляжку и сделал глоток. Во фляжке у меня портвейн. Подошел Богдан, сел на полено и пролепетал: «Ты не бойся, я с тобой!», — чем вызвал мое безграничное удивление. Это уже второй случай, когда мой маленький сын, ему два года и восемь месяцев, произносит ко мне эту фразу. С чего он взял, что я чего-то боюсь? И где он позаимствовал эту фразу? Поразмыслив, я пришел вот к какому выводу: Богдан не боится ничего, смело засовывает руку в пасть собаке, отбирает игрушки у детей старше его в два-три раза, но он боится мультяшных привидений! Он бежит от экрана в угол и боится даже обернуться. Он надувает щеки и пищит: «Они страшшные! Они стррашные!» Я думаю, что в такие моменты либо мать, либо старшая сестра Лера (дочь моей жены от другого брака) успокаивали Богдана словами: «Ты не бойся, я с тобой!». И он теперь повторяет эту фразу мне. Хотя я и не боюсь привидений. Или боюсь? Может быть, и боюсь. Совсем недавно я избавился от черепа, прожившего со мною под одной крышей пару лет. Мне стало казаться, что череп стал распространять на меня свое влияние. Он у меня находился на шкафу в большой комнате и пустыми глазницами был нацелен на дверь комнаты. Вначале я стал бессознательно закрывать дверь на ночь, а сплю я всегда в моем небольшом кабинете; позднее я обнаружил, что всё реже и реже бываю в большой комнате, а когда покидаю ее, то у меня, что называется, появляется «мороз по коже». Всё это, решил я, свидетельства того, что череп (это череп женщины, как-то во сне, в первую же ночь ее пребывания у меня, череп пытался душить меня, и когда я ее победил во сне, она представилась мне: «Майя»!) набрал в силе и влиянии. Может быть, он соединился с некими враждебными мне силами? Почем я знаю? Поэтому я положил череп в коробку, и охранники вынесли его прочь из квартиры… Богдан что-то знает, чего не знаю я. Он пищит, ободряя своего отца, недаром.

Чтобы я мог уехать от Богдана, жена уводит его кормить, чтобы положить его спать. Если я буду уезжать на глазах у него, он душераздирающе будет повторять: «Папа, папа, ты куда? Папа?!» У него ко мне unconditional love. Между тем ему придется нелегко. Ведь хочет он этого или нет, он унаследует от меня титул. Так же как и Сашка. Я не граф, но я хуже, я Лимонов. Это как быть Стюартом в Англии после казни короля.

Что с ними будет? Совсем недавно мне приснился сон. Я сижу в первом ряду в большом зале. Перед залом на сцене стоит моя девочка Сашка в узком черном платье с блестками, на каблуках, рыжие волосы у нее. Напоминает она молодую Патрисию Каас, и по всему я понимаю, что она будет петь. Я сижу и очень ею горжусь. Я, я отец ее! Хочу я закричать. И просыпаюсь!

На правой руке на «обручальном» пальчике у Сашки родимое пятно, как раз на той фаланге, где надевается кольцо. По всему выходит, что обручится она с каким-нибудь огненным персонажем. Может быть, из того ряда, что и два старых злодея, с трагических девушек которых я начинал мой текст об unconditional love.

Наша юная праматерь Ева

Она стоит под условным деревом, узкоплечая, бледная, голенькая, с внушительными бедрами, наша Праматерь всех. Протягивает глуповатому Адаму запретный плод. Стоит на тысяче полотен, упомяну лишь старшего Кранаха, Ева — важнейшая фигура человечества. Запретный плод чаще всего изображается яблоком. Обвившись вокруг ствола Древа Познания, вытягивает головку к Еве Змей. Вот она — сцена грехопадения. У Адама редкая бородка и, да, подчеркну еще раз, у него простоватый вид. А Ева смело протягивает Адаму уже надкусанный ею плод. С этого мы начались. Смелая жена и глуповатый муж.

Немного предыстории. Сцене, где Ева протягивает мужу плод, предшествует сцена, где Адама еще нет, вот как она описывается в 3-й главе «Книги Бытия».

«А Змей был хитрее всех полевых зверей, которых сделал Яхве-Бог. И он сказал женщине: «Разве сказал Бог: «не ешьте от всех деревьев Сада?»».

И сказала женщина Змею: «плоды деревьев Сада мы едим, а плоды того дерева, что посреди Сада, сказал Бог: «не ешьте его и не касайтесь его, чтобы Вы не умерли»».

И сказал Змей женщине: «…умереть вы не умрете, ибо знает Бог, что в день, когда вы поедите от него, откроются ваши глаза, и вы будете как боги, знающими добро и зло»».

Далее идет переход к сцене, которую изображают полотна человечества, с которой я начал мой текст: «И увидела женщина, что хорошо это дерево для еды и что вожделенно оно для глаз, и приятно это дерево на вид, и взяла плодов, и ела, и дала также своему мужу, и он ел с нею».

Что же, собственно, совершила смелая наша прародительница? К чему искусил Змей Еву? Самое распространенное профаническое мнение, самая популярная трактовка: отведав плод, Адам и Ева испытали плотское вожделение друг к другу, и результатом этого плотского вожделения являемся все мы — человечество.

Однако почему Создатель так жестоко наказал всех участников сцены в Райском саду? Адама и Еву изгнал из рая? «В муках ты будешь рожать сыновей, и своему мужу ты покоришься, и он будет властвовать над тобой», — приговорил он женщину. Человеку Создатель бросил: «В муках ты будешь питаться все дни своей жизни… и ты будешь есть полевую траву».

«В поте своего лица ты будешь есть хлеб,

пока не вернешься в землю, ибо из нее ты взят,

ибо прах ты

и во прах возвратишься».

Третий участник сцены, Змей, отделался легче всех:

«на своем животе будешь ходить

и прах будешь есть

все дни своей жизни».

К тому же получается, что Создатель покарал их за то, к чему сам их и предназначил. Ведь в 1-й главе Книги Бытия, стих 28, четко сказано: «И благословил их Бог, и сказал им Бог: «Плодитесь и размножайтесь!»». Разгневаться на им же разрешенное «плодитесь» Создатель не мог. За что он разгневался, он ясно определил в стихе 22 главы 3-й Книги Бытия. «И сказал Яхве-Бог:

«Вот человек стал один из нас,

Знающим добро и зло. А теперь: как бы не протянул он свою руку и не взял бы также от Дерева Жизни, и не поел бы, и не стал бы жить вечно!»».

В результате поедания плода с Древа Познания добра и зла человек обрел разум. Ибо познание совершается с помощью разума. Головной мозг есть у всех высших животных, однако разумен лишь человек. Головной мозг животных никогда не был активирован свыше, вот в чем дело. А в тот нулевой год человечества, на свежем благоухающем ветру райского сада, Ева, надкусив плод с Древа Познания, активировала свой головной мозг, обрела разум. Химико-магическое действо было исполнено в райском саду. До поедания плода человек и его жена были этакие себе зомби, как животные Земли.

Многое объяснит одна история. Однажды, помню, в Париже со мной случилось чрезвычайное происшествие. У меня «выключили» на какое-то количество минут разум. Случилось это в начале восьмидесятых годов. Я ехал в парижском метро, направляясь в мое издательство «Ramsay», находившееся на rue Chercher-Midi. Мне нужно было выйти из метро на остановке «Бульвар Сен-Жермен». Там есть два выхода на этой станции. Я всегда выходил из того, что находится у базилики Сен-Жермен, переходил бульвар поверху, шел некоторое время и попадал на «мою» rue Chercher-Midi. В этот раз я вышел из метро и… оказался в совершенно незнакомом месте!

Некий узкий эскалатор вывез меня прямо на улицу. Меня окружали серые плиты незнакомых зданий. Я сошел с эскалатора и прислонился к стене дома, потому что меня обуял ужас. Я понял, что я не знаю, на какой улице нахожусь, в каком городе, в какой стране. Я не знаю, куда я иду и какое у меня имя. Я вообще вряд ли понимал, человек ли я. Такого страха я никогда в жизни не испытывал. Потому что оказался в совершенно незнакомом мне состоянии, в котором никогда раньше не бывал. Физически у меня нет, не было болей, не кружилась голова, но у меня была на какое-то время совсем стерта память. Я шел, помню, сворачивая в переулки, потом остановился опять в беспомощном ужасе. Я потерял разум и всё, что к нему полагается: ориентировку, все знания…