Блокадные будни одного района Ленинграда - Владимир Ходанович

В информационных сводках работников органов ВКП(б) о настроениях населения упоминается работавший магазин № 7 на улице Калинина (Кировский район), где отоваривали продовольственные карточки (январь 1942 г.)[460]. Продовольственный магазин № 7 Северо-Западной конторы «Торгречтранс» располагался в доме № 40-б.

Ранее уже приводились цитаты из дневниковых записей И.В. Назимова. Присутствуют они и в этой главе, и в последующих. Поэтому считаю необходимым подробнее сказать об этом человеке.

Назимов Израиль Вениаминович родился в 1901 г. в Астрахани, из мещан. В 1926 г. окончил медицинский факультет Томского государственного университета, специальность – врач-терапевт. Работал по специальности в городах Сибири. В Ленинграде – с 1931 г., главный врач поликлиники № 28. На момент заполнения «Личного листка по учету кадров» и «Анкетному листу» (июнь 1942 г.) – заведующий Кировским райздравотделом. В каких-либо политических партиях не состоял, к антипартийным группировкам не принадлежал, ни сам, ни родственники в войсках или учреждениях белых не служили и «на территории белых» не были. За границей не был, знакомых или родственников «там нет». Избирался депутатом Кировского и Октябрьского районных Советов[461].

Из дневниковых записей И.В. Назимова за период со 2 января по 1 февраля 1942 г.:

«На улицах много отечных, еле передвигающихся. Безбелковые отеки. Новый термин – алиментарная дистрофия».

«В некоторых домах испражняются в бумагу и через форточку выбрасывают на улицу. Жители верхних этажей чердаки превратили в уборные. <…> Нужно срочно принимать конкретные меры. Приближается весна. Она принесет с собой эпидемические заболевания. Или сейчас начнем уборку, или все наши профилактические мероприятия будут запоздалыми».

«На дворе холодно. <…> Пытаются согреться люди – взрослые и дети. Нещадно ломаются заборы, мебель, все, что попадается под руки, все, что видят глаза».

«Люди озверели. В одной семье нашего района 18-летний сын убил мать, двух сестер 28 и 16 лет, забрал продовольственные карточки и скрылся»[462].

Его же записи от 21 февраля и 1 марта 1942 г.:

«Население страдает от дистрофических поносов. Есть много случаев дизентерии. <…> Требуется быстрое развертывание инфекционной больницы, что будет осуществлено в первых числах марта».

«На улице народу очень мало, особенно в нашем районе. Одеваются в худшее, что есть. Лица грязные, руки не моют неделями. И как редкое исключение попадается пешеход опрятно одетый, как в мирное время. Есть много таких людей, которые свою грязь, небрежность афишируют»[463].

16 января 1942 г. Исполком утвердил розничные цены «на товары широкого потребления», среди которых – «платье для девочек дошкольного возраста из фланели», «кофточки кимоно д/новорожденных белые», рабочие рукавицы «из рогожки», «шарф шерстяной ручной вязки», «башлык дамский и мужской»[464].

«Жили мы на кухне, где, кроме дровяной плиты, помещалась одна кровать, и спали на ней мать, младший брат и сестренка Лидочка 3,5 лет, а я спал на плите. 01 февраля привезли изможденного отца, он служил в противовоздушной обороне. Спать младшему брату стало негде, и мать отправила его к бабушке. Через 8 дней отец на наших глазах тихо скончался. Мы перенесли его в холодную комнату»[465].

В январе 1942 г. на улице Калинина «отогрели одну колонку с водой. Ведро не стоит на санях, я его как могла привязала, но по дороге расплескаю половину воды. Я довезу воду, а через порог никак не могу перешагнуть и часто разливаю всю воду. <…> Колонки опять замерзли, стали топить в чугуне снег. Помню, я даже мыла бабушку в корыте и обрезала у нее наголо волосы, т. к. завелись насекомые.

Наполнишь чугун мутной воды, положишь кристалл соли, которую выдавали по карточкам, положишь перец и лавровый лист и „суп“ получится. В начале войны можно было без карточек купить лист и перец»[466].

Из приказа по медико-санитарной службе (МСС) МПВО г. Ленинграда № 30с от 22 марта 1942 г:

«Материальная часть и средства санхимзащиты на ряде лечебно-профилактических учреждений находятся в запущенном виде, а в некоторых учреждениях приведены в полную негодность.

Боевая подготовка личного состава, как правило, не проводится, а технические средства и агрегаты бездействуют. <…>

За последнее время имеют место значительные перебои в отношении сбора и получения с мест сведений о заболеваемости и состоянии сети МСС МПВО. Очередные сводки и донесения запаздывают, даются в искаженном виде, без достаточной проверки и критики составляемых сведений. Текущие изменения в сети учреждений в сводки не включаются. В результате не только Штаб МСС МПВО города, но и МСС районов не имеют точной картины состояния сети»[467].

Чрезвычайная противоэпидемическая комиссия Ленинского района в своем решении от 23 апреля 1942 г. запланировала восстановить работу четырех бань, в одной из которых построить дезинсектор. Кроме этого, «пустить в эксплоатацию 13 парикмахерских в разных частях района» и раз в 15 дней проводить осмотр работников бань и парикмахерских на наличие у них педикулеза[468].

Баня № 4 по Бумажной улице в планах вышеназванной комиссии не упоминалась. Баня упоминалась в другом документе – в справке начальника медико-санитарной работы МПВО Ленинского района и инспектора МСС от 1 июня 1942 г. При бане был СОП. В графе «Обеспеченность коммунальными услугами» значилось – «не работает», а в графе «Примечание» – «восстанавливается»[469].

22 мая 1942 г. «…Закончил составление проекта решения о закрытии временно некоторых медицинских учреждений, расположенных по ул. Калинина. Этот район особо пострадал от обстрелов, и жителей переселяют в другие места» (И.В. Назимов)[470].

Глава 6

Голод. Смерть

Директор Ленинского райпищеторга 25 июня 1941 г. направил секретарю райкома ВКП(б) информационную сводку на 19 часов 30 минут указанного дня:

«Торговля сыпучими товарами продолжает оставаться оживленной. Спрос на сахар, керосин сократился. Спрос на мясо резко упал, особенно на свинину. Торговля по сравнению с предыдущими днями принимает более спокойный характер. Особых очередей не наблюдается»[471].

На следующий день тот же директор направил новую сводку. На 22 часа 26 июня «по торговой сети Райпищеторга реализация сахара, соли спичек, крупы макаронных изделий все же идет несколько выше обычной-повседневной.

Заметно ослаб спрос на спички, сахар и керосин по сравнению с предыдущими днями.

Большой спрос на картофель»[472].

В сводке также сообщалось, что в течение 25 июня с баз поставщиков райпищеторгом было вывезено 42 т продуктов, а именно: сахар, кондитерские и макаронные изделия, «рыба-сельди», сметана, творог, картофель, соль, молоко, мясо и сало. С 27 июня «будут торговать водкой и водочными изделиями все магазины, за исключением магазинов 2/44 и 39, как расположенных при вокзалах». «Отрицательных примеров в политико-моральном состоянии среди работников прилавка не наблюдалось»[473].

Первого июля 1941 г. председатель Ленинского райисполкома письмом заместителю председателя городского исполкома испросил разрешения на передачу столовой № 5, находящейся на пр. Газа, 43/45, «воинской части НКВД. Закрытие этой столовой не принесет ущерба обслуживанию населения района…» [474].

6 июля, когда Ленинград уже две недели находился на военном положении, Исполком принял следующее решение: «Об утверждении санитарных правил торговли пищевыми продуктами, напитками и мороженым на улицах, торговли пищевыми полуфабрикатами и готовыми кулинарными изделиями и правил перевозки пищевых продуктов». Решением не допускалась установка торговых точек на расстоянии меньше 50 м от общественных уборных, 100 м от складов утиля и 300 м от свалок. Оговаривалась торговля продуктов в мармитках (горячие жареные котлеты, пирожки, сардельки и сосиски). «Лари и павильоны должны быть окрашены изнутри светлой масляной краской». «Запрещается ставить ручные корзины на тротуары»[475].

18 июля 1941 г. – вслед за Москвой – Исполком ввел в городе карточную систему распределения продовольственных и промышленных товаров.

В последующие дни в Ленинском районе «организована некоммерческая торговля товарами» в пяти магазинах. Мясопродуктами – в магазине на пр. Газа, 23 и рыбой – в магазине дома № 9 по Нарвскому проспекту[476].