Блог, или Роман на слабо́ - Сергей Николаевич Огольцов

те времена мобильной связи не было) предупредить, что многим пассажирам рейса мест в самолёте не хватило, но завтра тех, у кого билеты, будут отправлять на Ереван примерно в то же время.

И действительно! Назавтра в то же, примерно, время по прибытии третьего самолёта (они шли с интервалом в полчаса, как видно стайкой летели) наверху лестницы эскалатора показалась Сатэник, Ашот в шортиках (ты ж погляди как уже стоит самостоятельно!), Рузанна рукой машет и всем показывает вниз «вон папа! смотрите! смотрите!»

Но цветов я уже не покупал, на всякий, чтоб в случае очередной трагичности у трапа не сформировалась букетная зависимость.

По пути к родственникам (на такси) я начал возникать типа тебя ж в эвакуацию отправлял, а не лето провести.

И что она мне на это?

– Я там поняла, что жить просто так и жить не стоит.

Пришлось заткнуться. Нет приёма против философии в руках женщины.

Потом она про ту накладку в московском аэропорту рассказала.

Оказывается тот рейс, на который билеты были, кто-то перекупил для отправки в Ереван партии товаров ширпотреба (это ж 90-е, бизнес начал подымать голову).

Но и на сегодняшний они сели случайно, когда в толпе ожидающих Рузанна немного отошла и какой-то мужчина её спросил «ты что это одна гуляешь? папа твой где?», а Рузанна сказала «в Степанакерте».

Тогда он спросил кто её папа и когда Рузанна сказала мою фамилию, он закричал своим друзьям «я его знаю!», потому что там ещё с ним мужчины были.

Каррочи, Рузанна отвела их туда, где она в толпе от Сатэник с Ашотом и чемоданом отлучалась и её новые знакомые, в обход стюардесс и пилота, которые у подножия трапа очередную партию товара пропускали, мою семью переставили на несколько ступенек выше по трапу, откуда они смогли подняться в салон авиалайнера, а проверяющие, когда увидели, что провожающие одни только мужчины, даже и возражать не стали (обожаю 90-е)…

Для меня долго оставалось загадкой – кто он, неведомый благодетель, что опознал меня по одной только фамилии да ещё и привет передал от фотокорреспондента.

И только через месяц память щелчком выдала картинку нашей встречи на улице Мамиконяна возле 8-й школы разбитой снарядами крупного калибра из Шуши.

День был тихий солнечный, мы поздоровались, он сказал что видел меня в Пресс-Центре, а сам он фотограф и спросил не засвечивалась ли тут корреспондентка Мария, из Москвы как и он.

Я не смог такую вспомнить и мы разошлись.

Люди! Человеки! Ау!.

Где бы вы ни были: в маршрутке, автобусе, поезде, самолёте или просто на скамейке в скверике или парке, или на сиденье в кинотеатре, да хоть где.

Прошу вас – выньте вы свои носы из своих мобильных приложений, оторвитесь, посмотрите вокруг, встретьтесь взглядами со своим соседом, перекиньтесь хотя бы парой слов – когда-нибудь, где-нибудь эта случайность станет спасительной…

(Ну а дальше, как завещал Юлиус Фучик, чех по национальности: «Люди! Я любил вас. Будьте бдительны!.»)

* * *

Бутыль #20 ~ Бой без правил ~

Всё поле зрения заполнил шероховатый, по случаю чрезмерной приближённости, вид вертикальных квадратов камня в крупных блоках облицовки древней глухой стены.

Ещё не оглянувшись даже, он знал наверняка, что позади него – улица, а по ту сторону течений её двустороннего движения, над противоположным тротуаром, тянется стеклянная полоса высоких окон бара «Пан Или Пропал».

Неровный нервный шум машин несущихся за его спиной лишь подтверждал это предположение, но он не оборачивался удостовериться на все сто, а вместо этого приподнял руки на высоту плеч, чтобы прижать ладони к тёсанной глади.

Твёрдая, как и ожидалось.

Выщербина от пули на высоте его сердечной сумки ещё одно свидетельство – именно здесь он ушёл от погони. Пуле пройти не удалось, её остановил камень.

До или после того как не смог остановить его?

Прошла ли пуля сквозь него бегущего к стене через дорогу или ударила в неё после, когда он уже растворился в камне?

Без Исаака Ньютона не разберёшься, но Исаак Ньютон непьющий был. И неплохие подавал надежды, пока не трахнуло его то яблочко по темечку.

С тех пор забросил все бредовые идеи, переметнулся в ороговелый материализм, за что и «сэра» получил.

Придётся в одиночку голову ломать, без поддержки зала и звонков другу:

– Алло! Сэра Айзека можно? Это программа Кто Хочет Стать Миллионером. А вы? Ах, дворецкий. А он? Ах, пьёт кофий в своём кабинете. Ну мы перезвоним.

– Уйите аколо байети! Уй тате ла ой!

Стайка галдящей пацанвы окружает его. Бедуины тротуаров. Он отрывает руки от стены и делает оборот кругом.

Ну так и есть, через дорогу «Пан Или Пропал».

Со всех сторон огромные глаза под маслянистой чернотой неугомонных прядей—волнистых, прядающих, кудрявых—уставились на него, вычисляют степень интоксикации, смуглокожие руки, тощие детские руки, дёргают полы простого синего сюртука без эполетов. Сукно не первой младости, но держит, не расползлось под втрёпами и дёргами неугомонной мурашни с их громогласно назойливой тарабанщиной…

А вот и королева муравейника.

– Лаши бучи ромалэ лаши бучи!

Цыганка замахивается на их рой – отогнать, при этом уголок её цветастой шали мягким охлёстом, ластясь касается его правой кисти.

Детвора отшатывается от «овечки», отступают вспять, но не размыкают круг суетного движения, их голоса не умолкают, а лишь сливаются и переходят на скандирование в ритме Гипнопедии.

– Ой, красавец трудно тебе пришлось, враги-недруги плохое умышляли, но ты цел остался, а где болит, там перестанет, да только ждёт тебя дорога дальняя и трудный путь… – заводит она свою часть в привычной партитуре процесса переключки клиентуры в столбняк гипноза. – Дай руку, Эсма погадает, Эсма не соврёт, она всё видит. Руку дай – бесплатно погадаю, красавец.

Чуть припухшие веки её всего навидавшихся глаз мягко приспускаются – подать пример для подражания: «Всё будет хорошо, красава, только не сразу, руку дай, научу что делать нада…»

– Что было – знаю, что будет – знать не хочу. А лучше спой-ка что-нибудь, кудрявая.

Глаза Цыганки исподлобились под прядью чёрных с проседью волос, привычный речитатив прервался.

Хор поддержки фона перестаёт канючить, сбитый с толку отсутствием неприметных дирижёрских установок от корифейки, которую его фраза хлестнула словно заветный пароль из полузабытых времён в самом начале карьеры и вдруг озвученный тут, не с глазу на глаз, а в присутствии целого зала…

Сегодня аншлаг!