Тайфун - Робин Алан Уайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Грачев, — обратился он к старшему механику. — Как поживают твои двигатели?
— Пока что удовлетворительно. Кстати, они и твои двигатели тоже.
— Капитан Федоренко хотел бы увеличить скорость.
— А он хочет, чтобы мы добрались до Шанхая? Эти двигатели уже несколько лет не работали с полной нагрузкой.
— Вошли под край припая, — доложил Беликов. — Толщина льда постоянная — полтора метра.
«Байкал» мог бы запросто пробить такой тонкий слой.
— Именно поэтому я и хочу узнать, на что они способны. Средний вперед на обоих двигателях. Игорь, встряхни старушку. Разгоним ее до двадцати четырех узлов.
— А почему бы и нет? Атомы свободны.
Протянув руку, Грачев передвинул два рычажка, увеличивая выход перегретого пара из теплообменника вторичного контура. Выход большего количества пара означает увеличение притока холодной охлаждающей жидкости, которая имеет большую плотность. Более плотная вода поглощает больше радиации от стержней, отчего повышается их температура и увеличивается мощность реактора.
В турбины хлынул пар. Два бронзовых гребных винта, установленные в защитных обтекателях в кормовой части «Байкала», начали вращаться быстрее. Для того, чтобы разогнать огромную субмарину весом почти сорок тысяч тонн, потребовалось какое-то время. Лодка набирала скорость медленно, постепенно. Сейчас она становилась как никогда неудержимой.
— Семнадцать узлов.
— Беликов, что у тебя?
Старший акустик оторвался от большого круглого экрана, заполненного аморфными зеленоватыми кляксами, перемещающимися облаками и внезапными вспышками.
— Только наше собственное эхо.
Шум, издаваемый подводной лодкой, отражался от сплошного ледового покрова наверху. Эти звуки могли сообщить внимательному слушателю о том, что здесь что-то есть, но на дистанции свыше нескольких километров «Байкал» просто исчезал в вихре отголосков.
— Девятнадцать узлов.
На экране гидроакустической станции яркие линии отраженных сигналов тускнели и наконец погасли совсем. Собственные шумы лодки ослепили гидролокатор.
— Шумопеленгатор больше не действует, — доложил Беликов.
— Хорошо.
— Мы не увидим, что перед нами, — встревожился Федоренко. — Как вы поймете, что мы ни на что не налетим?
— Я хорошо знаю лед, — успокоил его Марков.
— Двадцать узлов, — доложил рулевой.
Вдруг корпус огромной субмарины затрясся мелкой дрожью.
Марков был готов к этому. Турбулентные завихрения воды, поднятые рубкой «Байкала», ударили в высокий вертикальный руль. Это происходило со всеми «Тайфунами». Оставалось только ждать, пока потоки воды снова станут ламинарными.
— Двадцать два узла, командир.
Дрожь должна была бы прекратиться. Однако этого не происходило. Марков ощущал вибрацию через подошвы ботинок.
— Игорь, в чем дело?
— Командир, возможно, возникла проблема с одним из винтов.
— Какая проблема?
— Двадцать два узла.
Палуба содрогалась в размеренном ритме. Бум-бум-бум-бум. Как будто у машины спустило колесо. Вывалившаяся из крепления лампочка упала на зеленые плитки пола и разлетелась вдребезги.
Прозвучал сигнал аварийной тревоги, сообщающий о наличии течи. На консоли Гаспаряна вспыхнула красная лампочка. Старпом нажал кнопку, обрывая сигнал.
— Вода в кожухе гребного вала номер один.
Гребные валы? Если там начнется малейшая течь, вскоре море ворвется в двигательный отсек.
— Грачев…
Внезапно, словно подчиняясь щелкнувшему тумблеру, дрожь прекратилась. Палуба снова стала неподвижной будто скала.
— Что ты сделал? — спросил Марков.
— Ничего, — ответил старший механик. — Просто гребной вал скрутился под действием торсионной нагрузки. Теперь все снова в полном порядке.
В полном порядке? Пять уплотнительных прокладок на каждый гребной вал не пускают море в «Байкал», и даже в надводном положении, когда турбины не работают, прокладки протекают.
— А как же забортная вода?
— Я откачиваю ее быстрее, чем она поступает.
— Двадцать шесть узлов.
«Байкал» буквально летел под самой ледяной крышей.
— Командир, температура забортной воды повышается, — доложил Гаспарян, читавший показания приборов, установленных на буксируемой антенне. — Толщина льда уменьшается. Возможно, мы находимся под небольшой полыньей.
«Это что-то необычное», — подумал Марков. Как правило, сплошные ледяные поля тянулись без разрывов далеко за северную оконечность Земли Франца-Иосифа. Он повернулся к Федоренко.
— Пойдемте со мной. Я вам кое-что покажу.
Марков поднялся по трапу на площадку над центральным командным постом, сквозь которую проходили две толстые трубы перископов. По обе стороны от площадки в противоположных переборках имелись два массивных водонепроницаемых люка; они вели к двум спасательным капсулам, размещенным по бокам боевой рубки. Даже теперь сильно поредевшему экипажу «Байкала» пришлось бы сильно потесниться, чтобы уместиться в капсулах, однако Марков сомневался, что, если возникнет необходимость воспользоваться ими, кто-нибудь будет жаловаться. Еще один трап вел наверх к толстому нижнему рубочному люку, отделявшему центральный пост от ходового мостика и моря.
Марков взялся за рукоятки командирского перископа, и стальная труба с громким свистом пошла вверх. От холодного металла во влажной атмосфере подводной лодки шел пар. Марков щелкнул выключателем, зажигая батарею мощных прожекторов, установленных сверху на боевой рубке.
— Мы находимся в зоне теплой воды. Лед здесь тонкий.
— Тонкий или толстый, а перископ через него все равно не поднимешь, — возразил Федоренко. — Что вы хотели мне показать?
— Взгляните сами.
Федоренко прильнул было глазами к окуляру перископа, но тотчас же отскочил назад, словно прикоснулся к оголенному проводу под напряжением.
— Капитан Марков!
Прожектора освещали бесконечную равнину сочной бирюзы, мир зеленовато-голубого льда, зависшего в нескольких метрах над субмариной.
— Взгляните еще раз, — сказал Марков, выключая прожектора.
Федоренко приблизился к перископу так, словно тот мог его укусить. Лучи прожекторов погасли, и лед окрасился нежно-розовым цветом.
— Видите, как лед пропускает солнечный свет? Подобно витражам в католических соборах. Я не перестаю восхищаться этим зрелищем.
— Я уже не раз видел замерзшую воду.
— Геннадий, а вы романтик.
«Портленд».
Северная часть Баренцева моря.
Включив специальный гидролокатор для определения толщины льда Би-кью-эс-15, Шрамм осторожно послал вверх короткий сигнал. Би-кью-эс-15 знал, где находится поверхность моря. Сигнал, отраженный от твердого предмета, помогал точно измерить толщину ледового покрова.
Через несколько секунд на экране появились цифры: 4,6. Почти пять футов льда отделяли субмарину от света и воздуха. Шрамм занес данные в журнал. Толщина льда изменилась лишь незначительно по сравнению с тем, что акустик определил час назад.
«Портленд» шел на север, развивая полную скорость в тридцать с лишним узлов. Шрамм имел приказ найти участок с тонким льдом, чтобы можно было всплыть на поверхность, однако пока что ледовый панцирь оставался однородным и толстым.
Шрамм снова нажал кнопку, и Би-кью-эс-15 послал вверх еще один сфокусированный луч акустической энергии. На экране появилось значение толщины льда: 3,6. Шрам сверился с показателем температуры забортной воды. 29,2 градуса по Фаренгейту. Купаться в таком море еще не хотелось, но определенно вода стала теплее.
Вода в этой части Северного Ледовитого океана состоит из перемежающихся слоев с различными значениями температуры и солености. Поверхностные
