Простой советский спасатель 2 (СИ) - Буров Дмитрий

— Алексей, ты чего застыл столбом? — только теперь я обратил внимание на то, что мы по-прежнему стоим в дверях.

— А, проходите, — с трудом выдавил я из себя. — Что Вы сказали?

— Пройти, говорю, дай. Тебе что не только голову прошибли, но и ухи отрезали? — язвить командир умел.

— Каким попутным ветром? — буркнул я, отступая вглубь палаты и прикидывая пути отхода.

Первая мысль «бежать» мне казалась самой верной. Не выпустят меня из советских лабораторий, как пить дать, не выпустят. Смотрел я передачи про всяких людей с необычными способностями. Вот только в советское время о них никто знать не знал, ведать не ведал. Информация неконтролируемым потоком полилась с экранов телевизоров после перестройки. Но проверять на себе, правду или нет, вещали журналисты в своих разоблачениях, мне не хотелось.

— Да вот, мимо ехал, решил заскочить, посмотреть, как ты тут. С врачом поговорить. Что доктор говорит? Когда на работу?

Я настороженно, стараясь не выдавать своих мыслей, смотрел на Кузьмича. Забалтывает, притупляет внимание? Если он все знает нафига весь этот кордебалет с сочувствием и заботой?

— Да так, ничего хорошего, — пожал плечами, потихоньку двигаясь к окну. — Присаживайтесь.

Предложил Кузьмичу соседнюю с моей койку, открывая себе пути отхода к дверям. Прыгать с четвертого этажа травматологии такое себе удовольствие. Хотя в коридоре по любому стоят товарищи по оружию, не могу же он один за мной придти? Неужто остальные соблазнялись перспективами? Ладно, послушаем, что скажет, что предложит.

— Это отчего же? Смотрю, скачешь дельфином, выглядишь бодро. Бледноват, правда, да загар быстро вернется на вышке-то.

Издевается? Спросить самому или подождать? Может, выдержку проверяет? Ждет, когда сам во всем признаюсь, чтобы взять готовеньким и дезориентированным?

— Леха, не нравишься ты мне. ты себя как чувствуешь? — Кузьмич нахмурился, разглядывая меня.

— Да так как-то, Сидор Кузьмич, — пробурчал я. — Ночью сосед по палате помер, ну и сами понимаете…

О том, что дед отошел в мир иной в реанимации, я уточнять не стал.

— Ох, ты, — мичман стукнул себя кулаком по коленку. — Это Федор Васильич, что ли? Беда-огорчение, крепкий был старик. Дубом стоял, а вот, поди ж ты… — Кузьмич крякнул расстроенно. — М-да… Все там будем. Но лучше поздно, чем рано, так, Алексей?

И снова этот пристальный взгляд на меня.

— Так-то оно так, — осторожно ответил я. — Да от судьбы-то не уйдешь.

— А мы её перехитрим, Леха, советские люди и не на такое способны, так что ли?

Поведение Сидора Кузьмича мне категорически не нравилось. Мало того, что он знал помершего старикана. так еще и эти разговоры о ранней смерти. Я почти уже решился первым начать разговор и хотя бы выяснить, как бывший мичман сумел вычислить меня в чужом теле, когда начальник кинул на мою кровать какой-то предмет, обернутый газетой.

— На вот, держи, Женька просил книжку передать, забыл вчера. Говорит, скучно тебе тут, медсестры больно суровые. А тут приключения, попаданцы всякие.

— Попаданцы? — сглотнул я.

— Ну да, — Кузьмич хмыкнул. — Попали в клещи — попаданцы.

— В клещи? — я нифига не понимал.

— М-да, Леха, стукнули тебя знатно, — сочувственно цокнул языком мичман. — Вот нашел ты приключения на свою пятую точку, считай, попал под раздачу, стал попаданцем. Уяснил?

— Уяснил, — кивнул я, а про себя подумал: не удивлюсь, если на пенсии Сидор Кузьмич начнет писать мемуары и именно благодаря ему это слово из моего мира станет популярным в определенных кругах.

Выходит, я себя накрутил? М-да…

— Сидор Кузьмич, а Вы откуда Федора Васильевича знаете? — я сменил скользкую тему, выдохнул и решил воспользоваться хорошим настроением начальника, надеясь выяснить хоть что-то про соседа.

— Это брат, великий человек, — вздохнул мичман и задумался. — Да, надо сообщить, однако…

— Да кто он? — в больницы я не заметил особой суеты, как обычно бывает, когда умирает кто-то достаточно известный.

— Федор Васильевич-то? Чему вас только в институтах ваших учат, — покачал головой Кузьмич.

— Я в училище учусь, — машинально поправил начальника.

— Тем более… — мичман снова задумался. — Да, так вот, Васильич — это городская легенда. Не успел, однако… Узнал поздно, что он тут. Не признал вчера! — Сидор Кузьмич расстроенно впечатал кулак в свою многострадальную коленку. — Эх ты, ну что уж теперь… Теперь ничего не поделаешь… Будем искать…

Искать? Как интересно. И что же мой непосредственный начальничек ищет? Так, Леха, хорош фантазировать, лучше мичмана вопросами на разговор раскручивай, пока в себя не пришел.

— Так кто он? Вот чес-слово, не припомню.

— А ведь он тезка твой, — Кузьмич поднял на меня взгляд. — Неужто не слыхал?

— Вчера впервые увидел. И услышал фамилию. Удивился не меньше Вашего, Сидор Кузьмич, — честно глядя в глаза мужику, отрапортовал я., ни разу не соврав. — Так кто он?

— Федор Васильевич Лесаков — старейший, модно сказать, заслужейнейший архивариус нашего Энска. Легенда ушла… и унесла с собой все городские легенды.

— Сидор Кузьмич, что за легенды? — окликнул я, надеясь разузнать побольше.

Не про этого ли товарища из архива рассказывала Леночка? Если так, то я профукал свой шанс узнать историю про энские подземелья практически из первых рук. Надо попытаться вытянуть хоть что-то из мичмановской головы. Решение ехать в Лиманский и найти то, не знаю что, крепло в геометрической прогрессии.

— Разные, Алексей, разные… Важные и не очень… Ты с ним успел пообщаться? — Кузьмич поднял голову и пристально на меня глянул.

— Да так, вечером перекинулись парой слов. Кто такой, как зовут, — невозмутимо ответил я.

— Про себя рассказывал?

— Нет. Да я спал почти все время, — повиноватился я. — Голова раскалывалась, не до общения было.

Кузьмич тяжело поднялся, подошел к кровати соседа, постоял, подумал, задумчиво потер подбородок.

— Вещи уже забрали? — спросил, не глядя в мою сторону.

— Вроде нет. Не видел.

А вот это уже интересно: какая мичману разница, забрали старческое барахло или нет? Да и ко мне ли товарищ начальник местного ОСВОДа в гости шел? Или повод нашел, чтобы в больничке засветиться легально?

— Родственники были?

— Не видел, — подумал и добавил. — Одинокий он был, не было у него никого.

— Почему так решил? — Кузьмич покосился на меня.

— Пусто на тумбочке. Даже у меня вон печенье, карамель, друзья принесли. А у него только посуда, да и то больничная…

— М-да… — согласился с моими выводами мичман. — Верно подметил…

— Так чем он знаменит-то?

— Федор Васильевич можно сказать всю жизнь летопись нашего города вел, все события записывал. Что не видел своими глазами — изучал, проверял факты, искал истину, документы, фотографии, и вносил в свой архив. Знал почти всех и каждого, у кого что за душой, кто на ком женат, у кого кто народился и куда дальше пошел в жизнь. Старожил –архивариус — это тебе не у чаек бычков воровать. Это — эпоха. Таких больше не делают… Где теперь искать тот архив…

Сидор Кузьмич огорченно вздохнул и пошел к выходу.

— В смысле где, разве не в архиве хранят архивы? — удивился я.

Начальник сбился с шага, развернулся ко мне, окинул изучающим взглядом, и, сообразив, что последнюю фразу сказал вслух, нехотя уточнил:

— В том-тои дело, летопись Федор Кузьмич не для архива собирал. Писал он историю города, хотел издать свой труд, как допишет. Документы-то они понятное дело, в городском архиве так и лежат. Да только Лесаков и ведает, на каких полках, под какими буквами. В его записках все по полочкам, по годам да по событиям, — и закончил, опережая мой вопрос. — Показывал он мне как-то свой талмуд… Талмуды, если быть точным…

Сидор Кузьмич молча развернулся и вышел, не прощаясь.

— Спасибо, — крикнул я вслед, тихо офигевая с ситуации.

Порой в жизни случаются ситуации покруче, чем писательская фантазия.