Огненные версты - Михаил Фомичев

С зажженными фарами въезжаем на западную окраину города, старая часть которого раскинулась на высоком, обрывистом полуострове. Танк младшего лейтенанта П. Кулешова первым выскочил на мост. На броне танка — разведчики. Рядовой В. Кочемазов на немецком языке кричал: «Каменец-Подольский окружен Красной Армией».

Охрана в панике разбежалась. В темноте танкисты в упор расстреливали «тигры», «фердинанды», «пантеры», давили установленные на перекрестках противотанковые пушки.

Гитлеровцы в нижнем белье выскакивают на улицу, но тут же их настигают меткие пулеметные очереди челябинцев. Фашисты не поймут, откуда появились русские танки. Ведь еще утром им говорили, что русские от города за сотню километров и им не быть в Каменец-Подольском.

Знаменитая крепость XIV—XVII веков — памятник старины. Ведем бой за крепость. Фашисты контратакуют нас со всех сторон. Мы осторожно продвигаемся вперед, очень беспокоимся, чтобы огнем из орудий не разрушить старинные сооружения.

Прижимаем фашистов к реке. Под покровом темноты челябинцы неожиданно врываются в дома, на огневые позиции. Подчас в рукопашной схватке смело очищают город от фашистской нечисти.

Где-то рядом с нами ведут бои Свердловская и Унечская бригады, другие части корпуса. Город полыхает в огне. Вдоль улиц бьют тяжелые гаубицы. Рушатся здания. Больно смотреть, как на твоих глазах город превращается в руины.

На рассвете небольшая группа фашистов просочилась на наш левый фланг. Командир взвода коммунист лейтенант Митько первым поднялся в атаку.

— За мной, вперед, челябинцы!

За командиром бросились солдаты. Сблизившись с немцами, воины в упор расстреливали наседавших гитлеровцев.

Днем 25 марта бои не утихали. Приходилось драться за каждый дом, каждую улицу. Поредели ряды челябинцев, однако их удары все ощутимее и ощутимее. С криками «ура» они смело идут в атаку, незаметно подбираются к засевшим на чердаках и в подвалах гитлеровцам, штыком, гранатой уничтожают их.

Наш танк идет мимо сожженного дома, перед руинами которого опустился на колени солдат. Мы подошли к воину. Лейтенант Ясиновский мне шепчет:

— Это танкист Михаил Эльфонд, местный, каменец-подольский.

— Не успели, товарищи, — обращается к нам солдат. — Три года я ждал этой минуты. В этом доме жили мать, отец, сестра Мариам. Теперь нет их…

Прибежали соседи. Михаил бросается к старухе:

— Тетя Броницкая, а мои где?

Она успокаивает Михаила:

— Мать и отец ушли из дома еще до прихода немцев. А Мариам, — старуха уткнулась в грудь солдата, рыдая, — Мариам, бедная. Фашистский кат Гайдун загубил ее.

В этом городе Эльфонд родился, на этой земле он сделал свои первые шаги, здесь прошла его юность. А теперь он стоит на еще дымящихся развалинах.

Эльфонд не плачет, он смотрит на нас неподвижными глазами:

— Товарищ комбриг, дайте мне самое опасное задание, сегодня дайте, сейчас. — Вскинув автомат, воин побежал туда, где шел жестокий бой.

А вокруг нас уже собралось немало людей. На глазах блестят слезы восторга. Ко мне подходит маленькая девочка в рваном пальтишке и в истоптанных не по размеру башмаках. Она удивленно смотрит на меня, неожиданно обращается с просьбой:

— Червону зирку хочу.

Лейтенант Ясиновский роется в карманах. На счастье звездочка нашлась. Схватив ее худенькими ручонками, девочка с радостью побежала домой.

Торопимся и мы. Огненное кольцо постепенно сжимается. Части нашего добровольческого танкового корпуса настойчиво теснят немцев. Фашисты пытаются пробиться на западную окраину. Их многочисленные войска наседают на нашу бригаду. Челябинцам приходится туго.

Наш танк занял огневую позицию в развалинах сожженного дома. В проем окна выглядывает лишь ствол пушки. Со стороны Турецкого вала показалась «пантера», за ней крадутся десятка два солдат. Их замысел нам ясен: враг пытается незаметно обойти одну из наших танковых рот.

Лейтенант Ясиновский становится у прицела. Как всегда, он спокоен. На его лице ни тени волнения. Оборачивается ко мне, подмигивает:

— Подпустим поближе. Чтобы наверняка.

Ствол пушки начал медленно перемещаться влево. Резкий выстрел. Снаряд угодил в цель. «Пантеру» заволокло дымом, и в ту же секунду вспыхнуло пламя.

Пехота, прижатая пулеметным огнем, залегла на мостовой. Выползла еще одна «пантера» с ребристыми полосами.

— И этот номер не пройдет, — говорит Ясиновский.

Внимательно наблюдаем за поведением гитлеровцев. На танк к нам взобрался начальник штаба. По лицу Баранова вижу — он чем-то взволнован.

— Приходько сообщил: немцы отрезали дом, в котором обороняется взвод лейтенанта Митько. Просит помочь артиллерией.

В те дни подобных случаев было немало. Мы теснили немцев, а они порой пробивались через наши боевые порядки, окружали наши подразделения, пытались приостановить наступление советских войск.

Позже стало известно о подвигах солдат взвода Митько. Когда взвод оказался отрезанным от роты, лейтенант в трехэтажном доме организовал круговую оборону. Гитлеровцы постепенно проникли в дом. Бой завязался на лестничных клетках, перенесся на второй и третий этажи. Горстка храбрецов устояла против сотни гитлеровцев, удержала дом до подхода подкрепления. Командир взвода и солдаты были награждены орденами и медалями.

…К утру 26 марта бой несколько ослаб. Гитлеровские вояки целыми ротами сдавались в плен. К обеду город Каменец-Подольский был освобожден.

Богомолов приглашает осмотреть крепость, Было радостно, что нам удалось помешать гитлеровцам превратить ее в руины.

С обрывистого берега реки Смотрич хорошо видна юго-западная часть города. Еще горят дома, среди брошенной техники по улицам снуют наши танки, самоходные орудия.

Каменец-Подольский освобожден, но мы знаем: бои еще за него не закончились. Пока что войска 1-го Украинского фронта лишь расчленили группу немецко-фашистских армий «Юг»: ее 4-я танковая армия отброшена на запад, а левофланговые соединения 1-й танковой армии — на восток.

Таким образом, севернее Каменец-Подольского окружена большая группировка в составе десяти пехотных, девяти танковых, одной моторизованной дивизий и нескольких других частей. Кольцо окружения было не сплошным и недостаточно прочным. Между флангами частей и соединений существовали разрывы. Ясно, что враг попытается выбиться из окружения.

Вечером, утомленный боями, я упал на какой-то топчан, расположенный в углу штабного подвала, и крепко уснул. Сквозь сон слышу — меня кто-то треплет по плечу. С трудом раскрыл глаза.

— Не время спать, товарищ подполковник. — Узнаю по голосу — говорит командир Свердловской бригады полковник Жуков. Откуда? Каким ветром? Ведь его бригада левее от нас километрах в двух-трех.

Отбрасываю в сторону тулуп, обнимаюсь с комбригом, здороваюсь с его начальником политотдела подполковником И. Скопом. В это время передают сводку Совинформбюро. Диктор читает:

«…в результате стремительного удара танковых соединений и пехоты овладели областным центром Украины городом Каменец-Подольский — сильным опорным пунктом немцев на Днестре. В боях за овладение городом Каменец-Подольский отличились части полковника Смирнова, полковника Жукова, полковника Денисова, полковника Фомичева…»

Не послышалось ли «полковника Фомичева». Может быть, ошибка?

— Я только из штаба корпуса, — упреждает меня Жуков. — Тебе присвоено звание «полковник».

Куда девался лейтенант Ясиновский? Где ординарец Собко? А вот он, калачиком свернулся в углу и спит крепким сном. Тихонько толкаю Марка Наумовича за плечо. Не слышит. Устал тоже. Почти семь суток не смыкал глаз.

Нащупал вещмешок, с которым ординарец даже во сне не расставался, вынул консервы. Подсели Богомолов, Баранов, Гаськов. Начали ужинать. И в эту ночь спать не пришлось. Нас срочно вызвали в штаб корпуса.

А на утро 27 марта начались бешеные атаки немцев. Шел снег, и фашисты незаметно подкрадывались к нашим позициям, пытались прорваться через кольцо. Нередко завязывались рукопашные схватки. Мы начали испытывать нехватку боеприпасов: тылы далеко поотстали и были отрезаны противником. Ко мне то и дело обращались командиры батальонов и рот:

— Боеприпасы на исходе. Хватит на один день, не больше.

Надо было искать выход. Вызываю начальника артснабжения старшего лейтенанта Иванкова и приказываю собирать трофейное оружие и боеприпасы.

Из тыловиков, санинструкторов были организованы две группы по сбору трофейного оружия. Одну из них возглавил Иванков, а вторую — спецкорреспондент «Челябинского рабочего» Львов. Вскоре в роты начали поступать немецкие пулеметы, автоматы, пушки и к ним боеприпасы. Трофейным оружием челябинцы начали бить наседавших врагов.